Читать книгу "Волкодав - Мария Васильевна Семенова"

приметную каменную россыпь. И едва маячил в тумане крепкий замок на гранитном холме…

А позади замка не было даже тумана. Там не было совсем ничего. Там щерилась острыми гранями первозданная пустота.

Когда всё начиналось, сколько я отводил себе времени, чтобы добраться туда? Самое большее год. Смешно даже вспомнить.

Сложись всё иначе, в Нардаре Волкодав, может, и сумел бы прижиться. Там хоть были леса, чтобы смотреть сквозь хвойные ветки, как плывут облака. И моховые болота, полные морошки и клюквы. И ручьи, где ловилась форель. И крутые каменные гривы, на которых устраивали привалы тучегонители-виллы…

В Халисуне всё было не так. Неправильно и нехорошо. Когда Боги обустраивали земные пределы, кто-то взял воду, предназначенную для двух больших стран, и отдал почти всю одному Саккарему. Из множества рек, бравших начало в горах, в халисунские степи сворачивала только одна – Гарната. Юго-западному углу материка, с двух сторон омытому морем, вроде полагалось бы нежиться под изобильным тёплым дождём, но вдоль почти всего побережья, загораживая дорогу влажным ветрам, стояли горные кряжи. Не очень высокие. Однако тучи напарывались на них и опорожнялись обратно в море, а оставшиеся сворачивали на восток. И уносили драгоценную влагу опять же в Саккарем и Нардар.

Срединный Халисун занимали засушливые степи. Людская жизнь льнула к берегам немногочисленных притоков Гарнаты и к большим колодцам, во множестве вырытым вскоре после утраты восточных земель (так здесь называли восстание некогда завоёванного Саккарема). Всё остальное зеленело только весной, а сейчас была глубокая осень.

По дороге бродили пыльные столбы. Здесь Волкодав впервые увидел, как мчалось за окоём перекати-поле. Одни шары были цельными остовами растений, высохших и отпавших от корня, другие сплетались из разных трав, сцепившихся жёсткими колючими стеблями. Шары катились, легко подпрыгивали, крутились, захваченные вихрями, временами взлетали… Они показались Волкодаву очень зловещими. Во всяком случае, мысли навевали самые нерадостные.

– Совсем как у нас, – с улыбкой вздохнула мать Кендарат. – Точно такие гонит ветер через Вечную Степь… А знаешь ли ты, малыш, зачем перекати-поле отправляются в странствие?

Волкодав невольно задумался. Ничего путного на ум так и не явилось.

– А разве они отправляются? – спросил он затем. – Думается, они просто умерли. У них больше нет корней, чтобы держаться за землю. Они летят по воле ветра и уже не выбирают дороги.

Жрица кивнула:

– Ты прав, но не вполне. Каждый из этих кустиков действительно мёртв, но травяной народец следует по пути, проложенному его пращурами. Зелёные существа высыхают и уносятся через степь, чтобы разбросать созревшие семена.

Мать Кендарат ехала на ослике, Волкодав катил тележку. Среди поклажи, закутав лицо от пыли, спал Иригойен.

То, что происходило с парнем, венны назвали бы одним словом: заплошал. Так бывает, когда человек слишком часто приближается к черте, за которой нелёгкий труд тела и души оборачивается погибелью. Может, парню чрезмерно досталось ещё от тех двоих, на горной дороге. Потом он дрался и на себе тащил кое-кого тяжёлого в деревне могильных воров. Трудился без отдыха и сна после оползня в Дар-Дзуме. И наконец, получил в рёбра палкой от чёрного бойца в Рудой Веже. Известно же: что одного человека делает только крепче, другого – загоняет в могилу.

Мать Кендарат называла иные причины. Послушать её, Иригойен слишком близко соприкоснулся с Божественной силой, когда небесная молния вынула меч Среброволосого у него прямо из рук. После была башня в Дар-Дзуме, которую, по мнению жрицы, он удержал. И эти его гимны. Иригойен отдавался им с таким жаром и душевным волнением, что потом отлёживался по полдня. А уж как он в Рудой Веже предложил свою жизнь Небесам! Такое, если от всей души, тоже даром не минует…

Волкодав старался катить тележку по возможности бережнее, избегая рытвин и камней. По крайней мере, Иригойен ехал домой.

– На что ты хотела отдать нас этому Мавуту? – негромко обратился он к матери Кендарат.

Она ответила:

– Я хотела, чтобы ты увидел другую сторону выбора. Помнишь?

А то не видел я другую сторону этого выбора, мать Кендарат. Я ещё тебе рассказал бы про тех двоих мальчишек. Потом они опять подрастают и оба решают предаться учёности. И тогда из одного получается Тиргей Эрхойр, а другой становится Кермнисом Кнером. Или ещё по-другому. Обоих дураков продают в Самоцветные горы. И один решает пробиваться в надсмотрщики, потому что жрать вволю дают и даже иногда девок привозят, а другой…

Вслух он спросил:

– Может, ты хотела, чтобы я ему шею свернул?

Она тихо рассмеялась:

– Может, у меня была некоторая надежда, что, присмотревшись к тебе, он сам задумался бы о своём выборе.

Вот уж чего Волкодав совершенно не ожидал. Тем более от неё.

– Это как?

– Помнишь двух мальчиков? – в очередной раз подслушав его мысли, проговорила мать Кендарат. – Один из них устремляет свою жизнь в очень скверное русло, но кто решится утверждать, будто он в пять лет выбрал зло и потом раз за разом следовал своему выбору? Ты можешь представить, чтобы самый проклинаемый живодёр и насильник открывал глаза поутру и с удовлетворением думал: о-о-о, какой я злодей, какая гнилая и чёрная у меня душа!

Волкодав честно попытался представить. Не получилось.

– И не получится, – кивнула степная жрица. – Все рождаются чистыми и добрыми, все зовут мамку и просят не крови, а молока… И после, даже когда творят жуткие злодеяния, каждый сам для себя – правильный и хороший. Мы придумываем настолько изощрённые оправдания, что только диву даёшься, и всё ради того, чтобы ладить с собственной совестью. Если это перестаёт получаться, человек лезет в петлю… На самом деле мы алчем не добра или зла, а силы. В ком-то эта жажда сильней, в ком-то глуше, но никто не лишён её вовсе. Есть сила воина, сила красавицы, лицедея, жреца, государя, мастерового, певца… Причём каждый человек глубоко в душе знает, что никакой силы не будет без трудов, лишений и боли. Только кто-то не боится сам поднимать муки и тяготы, а другой не боится доставлять их другим. Вот и вся разница.

Волкодав долго молчал. Потом спросил:

– Это ты про Мавута?

– Я очень давно знаю Мавута, – сказала Кан-Кендарат. – Ещё задолго до того, как твой отец присватался к твоей матери, малыш, мы ходили в учениках у одного действительно мудрого человека.

Волкодав невольно принялся гадать, сколько же на самом деле ей лет. Иногда она казалась ему очень старой. Она рассуждала о Последней войне, словно видела двухвековой давности беду своими глазами. А потом взлетала на спину ошалевшему жеребцу и