Читать книгу "Яростный Клинок - Дэвид Геммел"

В этот момент со стороны озера показался юноша. Он был высок и строен, черноволос и светлоглаз.

— Что здесь происходит? — крикнул он.

— Ты слишком юн, чтобы иметь право голоса, — ответил Князь-Рыбак. — Было сделано честное предложение, и мы приняли его. Кровная вражда окончена.

— Окончена? — закричал юноша. — Ничего не окончено! Этот убийца зарубил моих братьев. Я буду мстить. — Он обернулся к молодым людям: — Как вы могли согласиться? Он убил шестерых, и их кровь запятнала траву. Родство. Кровное родство. Они никогда не женятся и не родят сыновей, никогда не познают радости. Неужели их жизни стоят нескольких костлявых кляч? Кровь требует крови. Их души жаждут справедливости и мести.

— Молчать! — проревел Князь-Рыбак. — Неужели ты ничего не понимаешь, парень? Твои братья погибли в бою. Он не подстерег их в темноте, не перерезал им горло во сне. Они встретились с врагом, который оказался искуснее их в битве. Он проявил храбрость, отважившись приехать сюда. Видно уважение к нам и к традициям кельтонов. Но еще важнее, парень, что я твой господин и говорю тебе — кровная вражда окончена.

Юноша помолчал, потом развернулся и побежал к своей лодке. Князь-Рыбак подошел к Руатайну.

— Пошли мне скот, но не приезжай сюда сам, Руатайн Убийца. В землях паннонов тебя не любят.

Руатайн кивнул, но ничего не ответил. Оставив двенадцать лошадей, он сел на своего коня и поехал на юг. Толпа расступилась и молча глядела, как он проехал через всю деревню.

Арбон подъехал к нему и протянул меч. Руатайн пристегнул его к поясу.

— Думаешь, вражда кончилась? — спросил старый пастух.

— Нет, пока жив тот мальчик. Однажды он придет за мной, и я его убью. Тогда все начнется снова.

— Значит, зря мы отдали лошадей, — пробормотал Арбон

— Нет, — печально ответил Руатайн. — Все было по-честному. Я сам начал это, когда убил тех ребят, позволив ярости выплеснуться наружу. Сам посеял семена, друг мой, и мне остается теперь только собрать урожай.

ГЛАВА 12

Один из трех светильников в спальне Бануина замигал и погас. Ворна рожала уже четырнадцать часов и дважды теряла сознание. Мирия и Эриата ужасно волновались. Мирия принимала четверо родов, но ни одни не были такими трудными. Она послала за Эриатой, которая разбиралась в травах и лекарствах почти так же хорошо, как бывшая колдунья. Дочь земли опустилась на колени возле лежащей без чувств Ворны и осмотрела ее.

— Лаванда и жасмин ей не помогут, — озабоченно сказала она. — Плод неправильно расположен. Ребенок не сможет войти в мир.

— Что же нам делать?

— У нас не хватит искусства, чтобы принять роды. Я слышала о ведьмах, которые разрезают живот, чтобы помочь ребенку. При этом матери обычно умирают.

— Но должно же быть хоть что-нибудь, — настаивала Мирия. Эриата покачала головой.

— Нам нужна колдунья, друид или хотя бы повитуха. Даже в таком случае…

Мирия поднялась на ноги, подошла к окну и посмотрела на залитые луной поля.

— Брат Солтайс был у нас всего три дня назад, но я не знаю, куда он отправился дальше. Так несправедливо. Сначала она находит любовь, потом теряет. А теперь ее убивает ребенок Бануина. — Ворна застонала и вдруг закричала от боли. Мирия взяла ее за руку, а Эриата приложила ко лбу мокрую тряпку.

— Ребенок идет ножками, — проговорила Ворна, глубоко вздыхая. — Разрежьте мой живот! Спасите ребенка! — Она снова закричала, выгибая спину. Затем потеряла сознание.

— Она умирает, — прошептала Эриата.

В этот момент раздался стук в дверь. Мирия бросилась бегом через пустой дом. У порога стояла старуха, которую она раньше не видела. На ней было серое линялое длинное платье, а на плечах черный вязаный платок.

— Что вам нужно? — спросила Мирия.

— Мне сказали, что здесь рожает женщина. И у вас большие трудности.

— Вы повитуха?

— Помимо всего прочего, — ответила старуха, проходя в дом. В этот момент Мирия почувствовала исходящий от одежды незнакомки запах леса, влажных прелых листьев и мокрых деревьев. Вздрогнув от неожиданности, она последовала за старухой в спальню.

— Вы обе должны выйти, — велела старуха. — Ждите у огня. Я позову вас, если понадобится.

— Ребенок идет ножками, — сообщила Эриата.

— Яйца курицу не учат, — сварливо отозвалась незнакомка. На открытое окно уселась огромная ворона, широко раскинув крылья и громко каркая. Мирия и Эриата отпрыгнули, изумленные, а старуха не обратила на птицу ни малейшего внимания и села возле лежащей без чувств Ворны.

— Вон, я сказала, — прошипела она, указывая тонкой рукой на выход.

Женщины неохотно послушались ее. Мирия плотно закрыла дверь, а Эриата подошла к очагу. Пламя приугасло, и она подкинула дров.

— Ты ее знаешь? — спросила Мирия.

— Нет.

— Может быть, ее не следовало оставлять гам.

— Может, и не следовало, — согласилась Эриата, — но, стыдно сказать, я рада, что она там, а я нет.

Мирия понимающе кивнула. У нее возникло чувство, что с плеч упала тяжкая ноша. Ее охватила усталость, и она присела на стул.

— Хорошо, что ты пришла, — сказала она дочери земли.

— Жаль, что помощи от меня было немного, — ответила та, опускаясь на второй стул. Мирия бросила на нее взгляд. Эриата была невысокая и хрупкая, казалась гораздо моложе своих лет, ни морщинки на лице.

— Ты очень красива, а счастлива ли?

— А почему нет? — ответила Эриата, словно оправдываясь. — Я зарабатываю себе на еду и живу в славном уютном доме. Или дочь земли не имеет права на счастье?

— Я говорила не об этом, — возразила Мирия. — Я хотела узнать, есть ли у тебя друзья или ты одинока. Вот и все.

Эриата пожала плечами и грустно улыбнулась.

— Да, я одинока, у меня нет друзей. Разве не таков жребий дочери земли, иметь сотни возлюбленных и ни одного друга?

Мирия наклонилась вперед и протянула руку.

— Можешь считать меня другом, Эриата.

Молодая женщина взяла ее за руку и нежно сжала.

— Спасибо, но мне не нужна жалость. Я молода, полна сил и здорова. Я рада, что Руатайн так замечательно и так быстро оправился от ран.

— Ты знаешь моего мужа? — Мирия не смогла скрыть легкую тревогу. Эриата улыбнулась.

— Видишь, почему дочь земли не может иметь подруг?

Мирия покраснела, а потом рассмеялась.

— Вижу. Так скажи мне, приходил ли к тебе Руатайн, пока мы жили порознь?