Читать книгу "Крик - Николя Бёгле"

– Месье желает чего-нибудь выпить? – осведомился подошедший стюард, но Кристофер будто не слышал.

– Ему кофе, мне чай, – отозвалась вместо него только что проснувшаяся Сара.

Стюард с лучезарной улыбкой протянул им две чашки и покатил тележку с напитками дальше.

– Чего делаешь? – поинтересовалась Сара, отпив чаю.

Кристофер вкривь и вкось дописывал что-то на свободных от текста местах вырванного листка. Она наклонилась к нему и увидела грубо набросанные силуэты рыбы, дерева и огня, а рядом – косые строчки примечаний от руки.

– Ты догадался, что могут означать эти символы?

– Есть одна идея – пришла в голову, когда я увидел колокольни церквей. Но это всего лишь предположение.

Он сделал глоток кофе, на секунду задумался, собираясь с мыслями, и принялся рассуждать вслух. Сара сразу вспомнила его на лекции в Сорбонне: сейчас Кристофер, хоть и понизил голос, настороженно оглядевшись – не подслушивает ли кто, – но говорил с той же оживленной жестикуляцией и с тем же воодушевлением, как будто привычная работа ума на время прогнала страх и тревогу.

– Видишь ли, рыба, дерево и огонь – наверное, главные символы христианства. В ранних христианских общинах рыба служила аллегорическим изображением Иисуса, потому что буквы слова «ихтис», «рыба», соответствуют в греческом языке начальным буквам слов «Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель». На местах тайных собраний христиан первого и второго веков найдено много изображений рыбы. Для гонимых почитателей Христа это был знак, по которому они распознавали друг друга, скрываясь от римлян.

– Да, я где-то об этом читала, – кивнула Сара – ей не терпелось, чтобы Кристофер перешел к выводам.

– Дерево, – продолжал он, – самый что ни на есть библейский символ, соотносящийся с Древом Жизни в Эдемском саду, посаженным, согласно Писанию, самим Богом.

Сара опять кивнула.

– И наконец, огонь всегда был воплощением Святого Духа, витающего над верующими. Наверняка ты читала или слышала об описанном в Новом Завете схождении Святого Духа на апостолов – об огненных языках над их головами. В общем, у нас есть символическое изображение Бога Отца – дерево, Бога Сына – рыба, и Бога Святого Духа – огонь. Я думаю, именно это и рисовал пациент из «Гёустада» на стенах своей палаты.

– То есть у пациента Четыре-Восемь-Восемь были галлюцинации на тему Троицы в символической форме? – подняла бровь Сара.

Кристофер развел руками – мол, все возможно.

– Единственное, что могу сказать точно, – это что мой отец… вернее, Натаниэл Эванс был верующим. Еще каким.

Поезд «Евростар» углубился в туннель под Ла-Маншем, и теперь в вагоне осталось лишь тусклое искусственное освещение. Сара взглянула на искаженное отражение своего лица в оконном стекле. Сама она верующей никогда не была, но странная гипотеза Кристофера представлялась ей вполне правдоподобной.

– Получается, твой отец и его коллеги провоцировали у подопытных состояние мистического транса?

Кристофер помассировал виски. Ему казалось, еще немного – и он поймет, что хотела найти исследовательская команда в процессе экспериментов. Нужно было сделать всего один шаг за привычные границы своего рационального, картезианского, сознания. Но постоянный страх за Симона и потрясения, пережитые в течение нескольких дней, мешали ему спокойно мыслить.

– Не знаю. Но ради чего еще они могли пойти на такие жертвы и десятилетиями строго соблюдать секретность? – Он вздохнул и принялся разглядывать отблески светильников и галерею отражений в стекле, подумав, что Сара, наверное, тоже сейчас пытается преодолеть границы, установленные разумом.

Глава 31

Марк Дэвисберри любил бывать в маленькой баптистской церкви Святого Павла на окраине городка Соудена. Здесь всегда царило благостное спокойствие, и здесь, в старинной деревянной часовне, он чувствовал себя ближе к Создателю, чем где-либо еще. Поставив локти на молитвенную скамью, бизнесмен славословил Господа, когда вдруг услышал позади детский голосок.

Темноволосая девочка лет пяти только что вошла в церковь, держась за руку мужчины, и разглядывала все вокруг широко открытыми глазками. Отец опустился на колени, заставил дочь сделать то же самое, и она послушалась, с интересом рассматривая статую распятого Христа над алтарем.

– Папа, почему Иисус такой грустный и зачем его прибили к кресту?

Отец нахмурился – вопрос явно застал его врасплох, – а Марк Дэвисберри навострил уши, любопытствуя услышать ответ.

– Ну, потому что он должен страдать, чтобы искупить грехи всех людей.

– А он умрет?

– Э-э-э… да.

– Тогда ему, наверное, очень больно и страшно?

– Нет, детка, он ведь знает, что воскреснет.

– Что значит «воскреснет»?

– Это значит, что после смерти он снова оживет.

Девочка с серьезным видом обдумала полученную информацию.

– А я тоже сначала умру, а потом воскресну?

– Ну конечно, ты же веруешь в Господа.

– А тот, кто не верует, умрет насовсем? И не оживет?

– Ни в коем случае.

– А что с ним тогда будет?

– Ну, он просто перестанет существовать. Только вера дает вечную жизнь. А теперь помолись и попроси у Бога прощения за все свои шалости.

– А если я не буду молиться, что сделает Бог?

– Он тебя накажет и не подарит вечной жизни. Когда ты умрешь, превратишься в ничто. Раз – и исчезнешь навсегда.

– Это нечестно! Какой-то сердитый Бог, я его боюсь!

– А чего ты хотела, милая? Нельзя только брать, отдавать тоже нужно.

Девочка вздохнула и уставилась в пол, подражая отцу, который погрузился в молитву.

Дэвисберри покинул церковь с чувством глубокого удовлетворения от того, что некоторые родители все еще почитают своим долгом наставлять детей на путь истинный. Он сел в машину – до входа в шахту оставалось проехать меньше километра.

Старинная механика с металлическим стоном и скрежетом разматывала трос. Марк Дэвисберри всегда ненавидел этот допотопный лифт, на котором приходилось спускаться под землю; наверное, они ровесники, лифту как минимум лет восемьдесят. Шахта уходила вниз на семьсот метров. По счастью, в этот поздний час туристы уже покинули территорию Соуденского государственного железорудного музея-заповедника, и в кабину, кроме него, никто не втиснулся. Зато днем здесь кишмя кишели желающие поглазеть на самые старые и глубокие железные рудники в Миннесоте, обустроенные в недрах красно-желтых скал округа Сент-Луис. Нахлобучив оранжевые каски, как того требовали правила безопасности, посетители усаживались в подземный поезд и, замирая от страха, завороженно таращились на гигантский лабиринт из галерей, вырытых больше сотни лет назад людьми, большинство которых здесь же и расстались с жизнью. Вдоволь наохавшись и наахавшись, туристы вылезали на поверхность, переполненные впечатлениями – еще бы, им удалось прикоснуться к живой американской истории, а после затхлого воздуха подземелий так приятно дышалось на свежем ветру…