Читать книгу "У кромки океана - Ким Стэнли Робинсон"

Трехколесный вездеход, набитый оборудованием, в котором ехали Надежда с Томом в сопровождении нескольких людей с научной станции, преодолел последний поворот тропы, ведущей к хижине Тома, и остановился. Взоры всех сидящих в машине были прикованы к зрелищу пожара.

– Ой-ей-ей, – вздохнула Надежда.

Овражистый склон холма к востоку от дома, где жил Том, почернел и курился дымом; неровная линия, отделяющая этот новый мертвый цвет от обычного, зеленовато-серого, мерцала яростными огненными переливами от густо-красного до прозрачно-оранжевого. Оттуда, из зоны огня, валил сизый дым, загораживая солнце и вытесняя воздух с подветренной стороны. Солнечные лучи, фильтруясь сквозь дым, давали какое-то странное, зловещее освещение. Временами из зоны пожара вырывались огненные языки – вверх по склону, в направлении жилища Тома. Можно было видеть шарообразные сгустки пламени, перемещающиеся сами по себе, подобно перекати-полю. При подходе огня деревья и кусты вдруг вспыхивали и с шумом исчезали в пламени, подобно шутихам. Стоял непрерывный треск и грохот.

Том как вкопанный вдруг встал посреди тропинки (Надежда едва не ткнулась носом в его спину), пристально глядя сквозь незнакомый, мутно светящийся воздух, оценивая степень опасности.

– Проклятье, – встревоженно сказал он. И добавил: – Пчелы!

Подбежал Хэнк с группой людей.

– Пошли, – сказал он, – с расстояния одолеть пожар не удается.

Появился Кевин с лопатой, его лицо и руки были в боевой, черной с коричневым, раскраске, сделанной сажей и глиной.

– Мы погрузили ульи на тележку и увезли. Неизвестно, много ли в них сейчас сидит пчел. Куры тоже эвакуированы. Поливаем водой твою крышу, а они там, – Кевин обернулся и бросил быстрый взгляд в сторону хижины Тома, – обрубают склон овражка, чтобы не подпустить к дому огонь. Не знаю, удастся ли сохранить дом, ветер очень силен. Лучше бы тебе вытащить оттуда все, что нужно… – Последние слова Кевин договаривал уже на бегу.

Том рысцой заспешил по тропинке к своему домику; Надежда тоже не отставала. Воздух был жарким и плотным, как бы жирным от дыма и копоти. Пахло полынью и горячей смолой. Над головой летели тлеющие веточки, листья, куски коры. У восточной стены домика толпа народа орудовала кирками, лопатами и топорами, расширяя и перекапывая старую огнезащитную полосу. Эта полоса издавна окружала домик, и теоретически все должно быть хорошо, но внушал сильное сомнение слишком узкий овраг; местность вокруг тоже задавала хлопот защитникам дома – кочковатая, изрезанная. Надежда сразу заметила, как тяжело приходится людям. Западный, более высокий гребень оврага имел лучшие шансы; там тоже работали люди, рядом стояли небольшие грузовички-пикапы.

Сверху послышался звук, перекрывающий шум пожара, как будто сотня лесорубов работала в небесах топорами. Над головами людей показались четыре вертолета. Габриэла что-то кричала в миниатюрный передатчик, видимо, посылая пилотов в нужное место; вид у нее был очень боевой. Вертолеты, громыхая, пошли низко над горящим лесом и начали сбрасывать большие емкости с белым огнегасящим порошком. Одна из винтокрылых машин обрушила на пожар цистерну с водой. К небесам поднялись облака дыма и пара, ветер относил их на восток. Вертолеты зависли в воздухе, развернулись и сделали второй заход, затем улетели. И снова стал слышен, заполняя собой все, рев пламени. В овраге, что шел ниже домика по склону холма, огонь, похоже, затух, но по другую сторону оврага все так же, как и раньше, взрывались вспышками отдельно стоящие деревья и кусты, превращаясь мгновенно в факелы пламени и добавляя свою партию ударных в какофонию лесного пожара.

Здесь, у огнезащитной полосы, Надежда увидела почти всех, с кем встречалась в Эль-Модене. Люди занимались тем, что обрубали ветви и тащили их вниз по гребню на запад. Лезвия взлетающих топоров хищно блестели в жутковатом, инфернальном освещении, которое давал огонь. Две женщины работали пожарными рукавами, но давление воды было слабым, и длинной струи не получалось. Женщины разбрасывали белые водяные брызги всюду, куда могли достать, поливали пожарных, свежеобнаженную землю защитной полосы, отброшенные в сторону ветки.

Кевин работал киркой близ домика, ниже по склону. Он с размаху подрубал под корень кусты зарослей шалфея; рядом с ним тем же занимался Альфредо. Они взмахивали своими орудиями в таком согласованном ритме, что, казалось, работали на пару много лет, и ненавидели друг друга, и погружали кирки в землю с такой силой, будто это была грудь соперника и каждый хотел выкорчевать сердце другого из этой груди… Вывернутый с комом земли куст отлетал в сторону, и оба бросались к следующему, чтобы начать следующий раунд схватки.

Надежда стряхнула с себя наваждение зрелища и поспешила к домику вслед за Томом. Внутри хозяйничала Рамона и куча остальных Санчесов; Рамона тащила в руках целую охапку одежды.

– Эй, Том, уноси то, что нужно, и поскорее!

Было душно; через окно кухни Надежда увидела, как мимо пролетают тлеющие угольки. За опустевшей пасекой возвышались, как забор, панели солнечных батарей – сейчас их щиты покоробились, на глазах деформируясь и сплавляясь от жара.

– Брось тряпки! – приказал Том и, неожиданно вспомнив, ахнул: – Фотоальбомы! – Он метнулся в маленькую комнатку, что за спальней.

– Все из дома! – раздался голос с улицы. Усиленный мегафоном, голос звучал будто в сновидении – металлический, замедленный: – Все из дома и уходите за огнезащитную полосу! Немедленно!

Тома пришлось буквально выволакивать из домика, он упирался и бранил спасателей. Исполинский рокот сотрясал воздух; знаками пунктуации, придающими членораздельность голосу самовыражающейся природы, служили бесчисленные отдельные малые взрывы и воздушные толчки. Огонь уже охватил весь склон холма между оврагом и гребнем. Дальние холмы, казалось, всплывают и опадают, колыхаясь в волнах горячего воздуха. Люди устремились вниз, к только что сделанной огнезащитной полосе; те, кто был в домике, выскочив, побежали за ними.

Том стоял, пошатываясь, глядя себе под ноги, альбом с фотографиями крепко прижат к груди. Альфредо и Кевин спорили, присев над картой; Кевин тыкал в карту пальцем, на котором запеклась кровь:

– Вот где естественная полоса защиты! – И он показал на запад. – Единственная польза, для которой послужит эта сторона каньона Питера. Надо послать туда всех людей – расширить овраг, очистить склоны. Тогда мы остановим огонь.

– Возможно, – ответил Альфредо, пожав плечами. – Хорошо, давай сделаем так, как ты предлагаешь.

Они оба поспешили вниз по тропинке, Альфредо на ходу выкрикивал указания, да так громко, что Габриэла перестала на время говорить в микрофон рации. Белый дым горящей листвы расплывался в воздухе; стало трудно дышать. Свет дня померк, предметы потеряли свои краски.

Люди тесно сгрудились на дорожке, выдолбленной в каменистом склоне, и смотрели назад, где хижина Тома осталась стоять одна посреди пламени. Домик упорно не желал сдаваться; правда, панели солнечных батарей оплавились и выглядели как подпорченные леденцы. От них валил черный вонючий дым – горела пластмасса. Трава во дворе уже запылала, «дедушкины часы» гордо высились среди огня, словно нераскаявшийся еретик, которого казнят на костре. Гонт с одного угла крыши охватило пламенем – весь сразу, словно по мановению волшебной палочки. Вспышка – это занялась стена, целиком, как газета в костре. Надежда цепко держала Тома под руку, а тот пытался вывернуться и напряженно глядел на картину гибели своего жилища, так и не выпуская накрепко прижатого к груди альбома с фотографиями, – лицо в морщинах, перепачканное сажей, покрасневшие от едкого дыма глаза, дико растрепанные косматые волосы, опаленные сбоку пролетевшим угольком так, что завились в колечки, губы плотно сжаты с каким-то презрительным выражением.