Читать книгу "Пламенный вихрь - Бренда Джойс"

Откинув блестящую черноволосую голову, София высокомерно смерила ее взглядом.

— Как мило, — пробормотала она почти с отвращением. — Вы такая… высокая.

— А вы такая… полная, — неожиданно для себя выпалила Сторм, желая выцарапать ей глаза.

София ошеломленно уставилась на нее, потом улыбнулась, выставляя вперед грудь.

— Именно так, — произнесла она, отводя взгляд от Сторм. Она глянула прямо в глаза Бретту, приглашающе надувая губки, потом перевела взгляд на его грудь. Ее взгляд переместился ниже, ласково оглаживая его бедра, что совершенно шокировало Сторм: она никогда не видела, чтобы женщина с такой похотью смотрела на мужчину, на его чресла. Ее охватило неодолимое желание вбить эти выпяченные губки в изящную мордочку Софии.

Бретт усмехнулся, обхватил Сторм рукой за талию и притянул к себе:

— Мы невероятно устали.

— Конечно, — кивнула Елена. — Уже довольно поздно. Я пришлю в ваши комнаты воду для ванны. Может быть, обед вам тоже принести наверх?

— Это было бы замечательно, — сказал Бретт. — Дядя Эммануэль, надеюсь, дела могут подождать до завтра?

— Конечно, Бретт. Твой отец сейчас спит. Для облегчения он принимает лауданум и проспит до утра.

— Насчет вашего внука — мне очень жаль, дядя… тетя, — сказал Бретт. — Мне очень жаль, София.

— Спасибо, — произнесла София, внезапно пораженная горем. — Он был еще такой маленький… Елена обняла дочь:

— К тому же София совсем недавно овдовела. Идем, дочка, поможешь мне получше устроить твоего кузена и его жену.

Сторм была потрясена, когда поняла, что София уже вдова и мать и что она старше, чем она предполагала. Сочувствие к кузине вытеснило первоначальную неприязнь.

У дверей виллы София помедлила, оглядываясь через плечо. Она одарила Бретта великолепной улыбкой, поиграла чернильно-черными ресницами и уплыла, покачивая округлыми бедрами. Одного взгляда на мужа Сторм было достаточно, чтобы убедиться, что он смотрит вслед Софии с напряженным вниманием, и ей показалось, будто ее пронзили в самое сердце. Она вдруг почувствовала себя такой усталой, ей захотелось плакать, и она оперлась на мужа.

— Вы совсем измучены, — пробормотал он, крепче сжимая ее. Сторм заметила тепло в его глазах и совсем растерялась. Она совершенно не понимала мужчины, бывшего ее мужем, ни чуточки.

Их провели в отведенные им комнаты. Бретт прошел в гостиную, чтобы Сторм с помощью Бетси могла искупаться первой. Сторм ужасно устала, была голодна и все еще обижена тем, что Бретт не побеспокоился сообщить семье о их браке. Она не стала нежиться в ванне, а быстро вымылась, вытерлась и надела изумрудную шелковую рубашку и отделанный нежными кремовыми кружевами пеньюар, потом принялась расчесывать волосы, прислушиваясь, как Бетси приглашает Бретта принимать ванну. Бретт отпустил ее, и когда Сторм подняла глаза — он стоял на пороге, наблюдая, как она расчесывает влажные пряди. Она встретилась в зеркале с его взглядом и была глубоко тронута, когда он улыбнулся ей. Он прошел в комнату, на ходу стягивая рубашку.

Сторм на мгновение засмотрелась на его грудь, потом взяла себя в руки.

— Простите, — пробормотала она.

Он расстегнул пояс и принялся за застежку бриджей. У Сторм округлились глаза; она покраснела и выскочила из комнаты. Ей показалось, что он негромко рассмеялся, но она не была в этом уверена.

Ужин уже принесли, но приниматься за еду, не дожидаясь его, было бы невежливо. Сторм опустилась в обитое бархатом кресло и налила себе вина. Огромная гостиная была обставлена роскошно, но изящно. В ней стояли три дивана, кушетка, несколько кресел и секретер. Сосновый пол устилали восточные ковры. Вся мебель была покрыта гобеленовыми и шелковыми чехлами. Занавеси были из бархата. Комната напомнила ей о доме в Техасе — у нее был совершенно европейский вид.

Однако первый этаж выглядел по-испански — от выложенных красной плиткой полов до массивной мебели орехового дерева и сводчатых оштукатуренных потолков.

Внезапно Сторм пришло в голову, что сам Бретт француз, а его семья — испанцы. Даже фамилия у него была французская. От этой мысли она нахмурилась, потом поняла: наверное, его отец — француз, который женился на дочери хозяина гасиенды, испанке, единственной наследнице. Невозможно было не заметить сходство между Бреттом и его кузиной, хотя невысокий, круглощекий Эммануэль по внешности вовсе не годился им в родственники.

— Вы так задумчивы, — услышала она теплый, мягкий голос Бретта.

Возвращенная к реальности, Сторм взглянула на него: на нем был черный шелковый халат с красными отворотами, тело было влажным, и халат облеплял могучую грудь и бедра. Сторм смущенно заерзала.

— Проголодались? — спросил он, усаживаясь рядом с ней и наполняя сначала ее бокал, потом свой.

— Да, просто умираю от голода.

Она посмотрела ему в глаза. Когда он не сердился, они были такие нежные, глубокие, темно-карие с золотистыми крапинками, а вовсе не черные, уголки рта слегка поднимались кверху, — и Сторм почувствовала, как у нее ёкнуло сердце. Он подал ей бокал. Она потянулась к нему, и пеньюар распахнулся, выставляя напоказ глубокий вырез рубашки с кремовыми кружевами по краю. Взгляд Бретта, задержавшийся на столь великолепном зрелище, заметно прояснился. Сторм смутилась и запахнула пеньюар.

— Не пройти ли нам к столу? — спросил он вставая, сверкнув крепким, заросшим черными волосами бедром, и протянул ей руку. Поднимаясь, Сторм взяла ее, и он провел ее к столу, словно они были на званом обеде, выдвинул ей стул, потом уселся сам.

— Разрешите, — улыбнулся он, и наполнил ее тарелку.

Они ели молча. Сторм умирала от голода и не вдруг заметила, что он почти не ест. Она взглянула на него и сразу узнала голодное, нетерпеливое выражение его лица, ощутила пламя его взгляда. Ее всю охватил жар, и что-то внутри нее обмякло. Она опустила глаза и продолжала есть.

— Устали? — спросил Бретт. Он говорил негромко, мягко, но как-то слишком многозначительно.

Сторм подумала о единственной широченной кровати под пологом в соседней комнате, и сердце ее учащенно забилось. Она вспомнила ту ночь, когда он соблазнил ее. Но вместо злости ощутила пульсацию во всем теле, вспоминая немыслимые ощущения, которые он заставил ее пережить, и свою исступленную реакцию.

— Идемте спать, — вставая, сказал Бретт. Тон его было трудно определить, но Сторм не решалась на него взглянуть. Он обещал, что не дотронется до нее. Почему-то она знала, что он говорил искренно, и доверяла ему.

Она нерешительно прошла в спальню первой. Бретт чувствовал ее беспокойство, но теперь он уже не улыбался. Было очень трудно оказаться наедине с ней, полуодетой, и удержаться от того, чтобы не схватить ее, оглаживая все ее тело. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме своего желания, которое сводило его с ума. Она была такая зрелая, такая роскошная, с такой полной грудью с обтянутыми зеленым шелком твердыми сосками, — она просто завораживала его, не позволяя думать ни о чем другом. Он смотрел, как она скинула накидку, не глядя на него, и едва удержался, чтобы с шумом не вдохнуть. Шелк облекал каждый дюйм ее великолепной фигуры, обрисовывая высокую полную грудь, легкий изгиб живота, аппетитно выступающий зад и изящную линию ног. Потом она нырнула под одеяло и закрыла глаза, словно сразу уснула. Ему следовало бы улыбнуться, но он не смог.