Читать книгу "Темные отражения - Александра Бракен"

– Прекрати, я серьезно!

Я коснулась раны на лбу и вздрогнула.

– Можешь говорить потише? У меня сейчас голова треснет.

– Ну что ж, похоже, ты здорова. По крайней мере, у тебя есть силы, чтобы действовать мне на нервы. На, выпей это, – сказал он, протягивая недопитую бутылку воды. Вода была затхлой и теплой, но я выпила содержимое одним глотком. – Папа говорил, что раны на голове выглядят опаснее, чем есть на самом деле, но мне показалось, ты труп.

– Спасибо, что зашил, – сказала я. – Выгляжу маленьким Франкенштейном, но, наверное, я это заслужила. Теперь все встало на свои места.

Толстяк тяжело вздохнул.

– Франкенштейн – это фамилия доктора, который создал монстра, а не имя самого чудовища.

– Можешь не придираться?

– Не обращай внимания. Ты ведь не изучала классическую литературу.

– Представь себе! Не думаю, что в библиотеке Термонда завалялся хоть один экземпляр. – Мне не хотелось, чтобы это прозвучало так резко, но осознавать, что твои знания находятся на уровне десятилетнего ребенка, было не очень приятно.

Толстяк бросил на меня извиняющийся взгляд и тяжело вздохнул.

– Я просто… не принимай на свой счет, ладно? Мое сердце и так вот-вот разорвется.

Все время, пока Лиам с Толстяком пытались меня уболтать, мне не давала покоя одна мысль. Как бы ужасно это ни звучало, Бетти действительно необходимо было оставить здесь. Ее слишком хорошо знали как СПП, так и скиптрейсеры. Но в разговоре ребят было что-то еще. Мне даже казалось, я догадываюсь, что именно. Вот только спрашивать Лиама было бессмысленно. Вместо правды он вполне мог выдать ее подслащенный вариант. Суровые будни нашей команды. Оставалось выяснять истину с помощью Толстяка.

На мгновение я засомневалась. Между нами лежало издание «Обитателей холмов». То самое, которое вызвало у меня в детстве настоящую ярость.

Кроликам нужна гордость, но гораздо важнее – сила воли, чтобы принять свою судьбу.

По книге кролики набредают на колонию, существующую на подачки людей. Взамен те время от времени убивают по нескольку кроликов. Жители колонии уже не способны бороться с системой, потому что куда проще потерять независимость и забыть о жизни вне изгороди, чем отправиться в мир и бороться за выживание. Для этих кроликов было естественно пожертвовать несколькими жизнями ради всеобщего блага.

– И что, это всегда теперь так будет? – я прижала колени к груди и уткнулась в них лицом. – Даже если мы отыщем Ист-Ривер и получим помощь, за углом нас по-прежнему будет поджидать Леди Джейн, да? Или еще хуже?

Сила воли, чтобы принять свою судьбу. В нашем случае судьба заключалась в изоляции от родных. Вечно гонимые, прячущиеся по темным закоулкам. Какова бы ни была награда – мы не могли так жить. Не должны были.

Тяжелая ладонь Толстяка легла на мою голову, но лишь спустя некоторое время ему удалось облечь мысли в слова.

– Возможно, другой жизни ждать и не стоит, – сказал он. – Но думаю, нам стоит держаться рядом. На случай, если все изменится.

Мне стало легче. Возможно, в этом был виноват дым от костра, а может, появление Зу, которая только что проверила установленный неподалеку палаточный лагерь (он оказался заброшен). Сузуми радостно бросилась ко мне обниматься, а парни в это время вытаскивали из Бетти остатки съестного.

– Так вот как ты нашла ключ, – сказал Лиам. – Подсмотрела в воспоминаниях?

Я кивнула.

– Не впечатляет, правда?

– Нет-нет, я не это имел в виду, – ответил Лиам и поспешно добавил: – Просто пытался представить, каково это – побывать в голове того парня, и у меня возник образ болота с аллигаторами. Жуть, наверное.

– Не ужаснее, чем залезть в голову того, кто мне нравится, – возразила я.

– Правда? – примерно через десять минут молчания выдавил Толстяк. Лиам в это время сосредоточенно пытался вскрыть ключами от Бетти банки с супом и фруктовыми консервами.

– Правда что?

– Ты правда побывала в наших головах? – с придыханием закончил он. Словно малыш, с трепетом ожидающий конца сказки. В голосе Толстяка звучал жадный интерес. Удивительно – меня так долго мучили кошмары, что я ожидала худшей реакции.

– Ну конечно, она в наших головах, – сказал Лиам, с силой надавливая на крышку банки. – Руби теперь в нашей команде.

– Я не это имел в виду, – фыркнул Толстяк. – Просто хотел узнать, как это работает. Никогда раньше не встречал оранжевых. В Каледонии их не было.

– Возможно, потому, что руководство всех вывезло, – сказала я, уронив руки на колени. – Так было в Термонде.

Лиам встревоженно посмотрел на меня.

– Что ты хочешь сказать?

– Первые два или три года в Термонде хватало любых цветов, включая красных и оранжевых, – пояснила я. – Но… никто не знает, как и почему это произошло. Некоторые считали, будто они причиняли слишком много хлопот, но ходили и другие слухи. Якобы на детях этих цветов проводились многочисленные тесты. Однажды утром все красные, оранжевые и желтые просто исчезли. – С каждым словом произошедшее казалось еще ужаснее, чем раньше.

– А как же ты? – спросил Толстяк. – Почему тебя не увезли?

– С самого начала замаскировалась под зеленую, – пояснила я. – СПП боялись и ненавидели оранжевых, поэтому мне пришлось обмануть ученого, который проводил тесты. – Следующие слова дались с трудом. – Те дети… были с проблемами, вы ведь в курсе? Наверное, до болезни они были нормальными, но потом… Возненавидели сами себя и начали совершать ужасные вещи.

– Например? – с нажимом спросил Толстяк.

Господи, мне даже не хотелось об этом говорить.

Просто не могла выдавить из себя ни слова. Как рассказать о чудовищных играх с мозгами СПП? О том, как отскребали полы в столовой после того случая, когда один из оранжевых заставил солдата палить по всем СПП, находящимся в поле зрения? Желудок судорожно сжался, на губах появился металлический привкус крови. Я даже почувствовала ее запах. Словно опять выковыривала запекшуюся кровь из-под ногтей.

Толстяк открыл рот, но Лиам взмахом ладони заставил его замолчать.

– Просто я понимала, что должна себя защитить.

И еще боялась оранжевых. Что-то с ними было не так. С нами. Думаю, корень проблемы лежал в постоянном внутреннем монологе, наплыве чужих переживаний и мыслей. В конце концов ты учился блокировать часть информации, выстраивая тонкую стену между своим разумом и чужими, но прежде яд враждебных мыслей успевал отравить твою сущность. Некоторые проводили в чужих головах столько времени, что, возвращаясь назад, уже не могли нормально функционировать.

– Теперь вы знаете, – закончила я, – какую ошибку совершили, позволив мне остаться.