Читать книгу "За кромкой миров - Игорь Осипов"

Такасик кивнул и направился к нон-ма Анагелле, дотронувшись кончиками пальцев до деревянного косяка врат родового зала, отполированного такими прикосновениями до блеска. Направился, влекомый кровью, а отец шептал ему в спину:

– Да наполнят мудрые предки кровь твою живым льдом разума, дабы тот охладил пульс. Да смилостивится Великий Дом в своем безумии над тобой, дозволив жить и дальше.

Юного рыцаря заметили и стали махать ему руками. Не подобает лордам и благородным нон-ма себя так вести, но они чужаки, им простительно. Такасик едва заметно оглядел двор замка. Крестьяне навьючивали поклажу на тунутов, которых чужаки называли ишаками, служанки набирали воду из колодца, нимфы-пажи стояли поодаль и тоже готовились в поход в недалекие льды. Одни в страхе отворачивались от чужаков, другие с любопытством разглядывали их, а те уже не скрывали свою чуждость, словно осознали тщетность сего занятия.

– Господин, ваши доспехи, – подбежал к нему паж с ворохом вещей. – Ваша матушка волнуется и настаивает, чтобы вы всенепременно их надели.

– Не стоит, Тап, – ответил рыцарь, вспомнив стеклянные глаза девы-воительницы с черными волосами, что пришла с нон-таром Эгором, и ее черное железо, чей грохот рвал тела воинов и броню в клочья, как лапы демона. – Они не нужны.

– Но, мой господин…

– Нет. – Такасик сузил глаза и сжал губы, явив тот лед, который так хотел видеть Бурбурка в своем сыне. Неумолимый, холодный и светлый. Не совершающий ошибок и не прощающий их.

Рыцарь подошел к чужакам и слегка склонил голову, стараясь выглядеть достойно, но ребенок в нем на этот раз победил.

– А можно мне двузор? – спросил он, коснувшись бинокля, висевшего на шее у нон-тара Эгора.

Чародей усмехнулся и снял блестящую голубоватым стеклом вещь. Такасик тут же повесил его себе и, упершись в окуляр, взглянул на нон-ма Анагеллу, увидев лишь пару светлых глаз, так как смотрел в упор, а потом направил на двери замка. Хмурый отец стоял вцепившись в священный косяк, словно тот мог наполнить его силой и мудростью предков. Из дверей вышла мать. Она быстро сошла по лестнице вниз и молча подала наполненную водой костяную чашу. Чашу предков, не иначе отец ее надоумил. Такасик отпустил повисший на ремешке бинокль, поклонился и, приняв из рук матери чашу, глотнул холодной воды.

– Все готовы, – услышал он голос пажа, еще раз поклонился родителям и повернулся к воротам, как подобает лорду, ибо он должен первым выйти и первым войти.

Вслед за ним шагнули заверабои, как называли себя чужаки. И только потом тронулся в путь обоз с инструментом и провизией. В молчании дошли до леса. Под ногами шуршали палые листья и торчали редкие кривые корни, через которые приходилось перешагивать. В детстве он, бывало, спотыкался о них, разбивая колени и ладони в кровь.

– Нон-тар Эгор, – заговорил рыцарь, все еще вспоминая высокий слог отца перед уходом, – а что бы вы завещали своим потомкам?

– Не знаю, – ухмыльнулся чародей-воин, – я о таком не думал.

– Женщины оставляют гребни, оправы к зеркалам, чаши, ложки и всякие мелочи. Мужи оставляют рукояти клинков, выглаженные костяшки под письмена, охотничьи и рыболовные снасти, кубки. Я бы хотел, чтобы из моей руки сделали рукоять для охотничьего ножа и чтобы на нем были изображены дикие звери.

– Не понял, – изумленно уставился нон-тар Эгор на Такасика, – что значит «из моей руки»?

– У вас разве так не делают? А у нас после смерти по завещанию или по желанию родственников одну или несколько костей извлекают из тела, долго вытравливают в особых отварах, сушат, а потом делают вещи, которые могут помочь потомкам стать лучше. Так, зеркала и гребни помогут женщине стать красивей, ножи – удачливее и сильнее. Остальное сжигают.

– Но ведь это ваши предки.

– Вот именно. Предки никогда не пожелают зла и даже после смерти хотели бы помогать потомкам, даже если это лишь костяшка со словами напутствий живым от мертвых. Такие вещи используют только в особых торжественных случаях. А на костях поверженных врагов пишут предостережения и вывешивают у входа в замок. Это дело чести.

– Послушай, – вмешалась в разговор нон-ма Анагелла, шедшая рядом, – эта чаша, что дала тебе мать… Она тоже из кости человека?

– Да. Это череп основателя нашего рода. Он желал всем мудрости. Это отец настоял испить воды, он мечтает, чтобы из меня получился самый великий лорд, какой может быть в мире.

– Похвальное пожелание.

– А я знаю, – раздался сзади голос девы-воительницы, – сделайте из моего среднего пальца корпус для флешки.

– Что такое флешика, Окасанна?

– Это чтобы файлы записывать.

– Что такое фаиллы?

– Это рисунки, тексты, музыка для компа.

– Что такое комп?

– Ну ты достал. Это прибор с процессором.

– Я, кажется, понял. Это как костяшки с письменами и рисунками для вместилища волшебного камня. Для украшения. А что я достал?

– Не обращай внимания, – произнес нон-тар Эгор, показав Окасанне кулак, – она у нас немного не в себе.

– Я понял. Ей тоже нужно испить из чаши предков.

Чародей-воитель весело ухмыльнулся, а нон-ма Анагелла разразилась звонким смехом, от которого кровь потеплела и Такасику самому захотелось улыбаться.

Они шли долго, пока не вышли к краю мертвого ледника, с которого тянуло холодом и из-под которого текли многочисленные ручьи, журчащие по камням и уходящие под полог леса, начинающегося в сотне шагов от кромки льдов. Слуги достали из сумок копченое мясо и сыр, и все подкрепились. Огонь разводить не стали, до брошенной стоянки совсем недалеко. Осталось лишь влезть на глыбы льда и пройтись, но сначала нужно надеть теплые куртки и меховую обувь.

Нон-тар Эгор знал, куда идти, несмотря на то что все следы замело стелющейся по леднику снежной поземкой. Он говорил про маяк.

Если бы шли налегке, то весь путь одолели бы за три вздоха Великого Дома, но груженый обоз плелся вдвое дольше. Один вьючный тунут соскользнул в расселину. Он ничего себе не повредил, но вытаскивать его с глубины в три роста пришлось почти целый вздох Великого Дома. Это ведь надо сначала снять и вытащить поклажу, потом веревками подвязать несчастное животное и тянуть всем вместе. Справедливости ради надо сказать, что чужаки тоже помогали, чародей-воитель Эгор вплел в веревки какие-то колечки, отчего тунут стал легким, но не настолько, чтобы его мог вытащить один крестьянин-нарони.

Когда на снегу зачернели три странные постройки лагеря чужаков, все вздохнули с облегчением. Такасик видел их раньше, они блестели зеленым железом и большим стеклом, гнутым и наверняка очень дорогим. Сейчас их чуть больше припорошило снегом, чем в прошлый раз, когда юный отпрыск древнего рода был здесь, но ничего больше не поменялось. Сначала он принял это за чудовищ и лишь потом опознал творение рук неведомых мастеров.