Читать книгу "Дороги, которым нет конца - Чарльз Мартин"

Я находился достаточно близко и слышал, как вы беседовали о записи в студии вашего продюсера, какого-то Сэма. Я решил не мешать вам за ужином и встретиться с тобой в другой вечер. Перед уходом мне хотелось сделать что-нибудь приятное, поэтому я оплатил ваш обед и попросил метрдотеля принести розы и шампанское. Надеюсь, он это сделал.

Было нетрудно проследить ваш путь до дома Сэма, поэтому я дожидался вечера пятницы, когда вы должны были закончить работу. Я надеялся застать тебя одного. Хотелось поговорить с тобой наедине. Если бы ты все еще сердился на меня, я мог бы тихо уйти, не устраивая сцен. Я увидел хорошую возможность для нашей встречи, когда ты исчез в том здании на заднем дворе.

Потом я услышал взрыв.

Когда я увидел тебя, ты был весь в крови, твоя одежда горела, а сверху тебя придавила стропильная балка. Честно говоря, я не думал, что мы выберемся оттуда. Единственное, что ты сказал: „Отец, мне так жаль…“ Тогда я понял, что уже давно должен был приехать в Нэшвилл.

Сынок, мне нечего прощать. Вообще нечего. Я простил тебя уже в тот момент, когда ты уехал. Ты не можешь ударить меня так сильно, чтобы я возненавидел тебя. По правде говоря, это мне следовало бы извиниться.

Я знаю, что могу быть властным и заносчивым. Знаю, что я отбрасываю длинную тень. Если тебе казалось, что я держу тебя на поводке и препятствую твоим мечтам, прошу простить меня. Правда, это не то, к чему у меня лежало сердце. Может быть, мой способ защищать тебя и оградить от чужого влияния был далеко не лучшим. Наверное, я мог придумать что-нибудь более деликатное. Наверное, мне следовало поступать иначе.

Если Биг-Биг отдал тебе это письмо, значит, в твоей жизни случилось что-то такое, что заставило его вспомнить мои слова, и, наверное, несмотря на боль, они смогут как-то тебе помочь. Ты должен знать, что я попросил его сохранить в тайне обстоятельства моей болезни и причину моей смерти. Я заставил его дать слово. Если это возмущает тебя, то виноват в этом только я. Я старался оградить тебя от мысли, что ты каким-то образом несешь ответственность за мое состояние. Это не так. И прежде чем ты начнешь спорить со мной, подумай о том, что никакая сила на свете не удержала бы меня от того, чтобы броситься в огонь и спасти тебя. Вообще никакая.

Теперь, когда ты все знаешь, позволь мне сказать тебе то, что я сказал бы вам обоим за ужином в тот вечер в Нэшвилле. Я всегда знал, что у тебя особенный талант, не похожий ни на какой другой. Большинство моих любимых воспоминаний связано с твоим пением и игрой на гитаре. Начиная с того вечера, когда пришла буря. Ты умеешь создавать самый прекрасный звук, который мне когда-либо приходилось слышать. И хотя музыка увлекла тебя далеко от Буэна Висты, наш Водопад был и всегда будет твоим музыкальным домом. Я знаю, что тебе придется нелегко, но не позволяй тому, с чем ты сейчас сражаешься, удерживать тебя от этого понимания. Иногда нам приходится петь, несмотря на шрамы на нашем сердце. Иногда песня — это единственное, что исцеляет нас изнутри. Единственное, что разрывает оковы, наложенные на сердце. Джимми научил меня этому после смерти твоей мамы. Береги его.

Если ты оказался посреди бури, когда небо почернело, а молния воспламенила мир вокруг тебя, если ты боишься, страдаешь, или, может быть, если твоя надежда истощилась, вспомни того бесстрашного мальчика, который сел за пианино и… выпустил это. Не позволяй страху взять над тобой верх, ведь всегда существует возможность преодолеть преграды. Не лишай себя надежды что-то изменить.

Я люблю тебя и всегда любил. Никто из ушедших не уходит слишком далеко.

С любовью, папа».

К письму клейкой лентой было прикреплено мое кольцо, которое отец когда-то мне подарил.

Глава 35

Я не мог поверить, что отец нашел мое кольцо. Как долго он искал его? Что об этом говорил Биг-Биг? Три дня? Где он его нашел? Тогда в ярости со всей силы зашвырнул кольцо со сцены, и когда оно исчезло в вечернем небе, то понял, что оно сгинуло навсегда. Теперь я надел его на палец и при этом испытывал не стыд или вину, не боль или раскаяние, а сопричастность. Ощущение принадлежности. С отцовским письмом в одной руке и кольцом на пальце другой руки я чувствовал то, чего не испытывал уже долгое, долгое время.

Я помнил тот ужин при свечах, помнил наш смех. Это был один из наших счастливейших моментов, но я всегда думал, что это Сэм прислал розы и шампанское. Я почувствовал себя виноватым, что был признателен Сэму. А оказалось, что это отцовская доброта.

Делия вышла на сцену и встала под прожектором. Она непринужденно чувствовала себя перед публикой. На ней были выцветшие голубые джинсы и белая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Никаких претензий. Понимайте, как хотите, но, так или иначе, я собираюсь дать вам лучшее, что у меня есть.

Какое-то время она будет страдать, но с ней все будет в порядке. Она сильная женщина.

Она подошла к микрофону.

— Я хочу познакомить вас с лучшим певцом и автором песен, которого я знаю. Он написал все мои песни. Это стоящие вещи. Возможно, кто-то из вас слышал этого гитариста двадцать лет назад, когда я дебютировала в «Раймане». Но для того, чтобы представить его, я хочу пригласить человека, который знает его лучше, чем кто-либо еще. Мистер Айвори «Биг-Биг» Джонсон!

Биг-Биг поднялся на сцену, и от одного его вида публика затихла. Пять тысяч человек замолчали, когда широкоплечий великан ростом шесть футов и шесть дюймов с кожей цвета черного дерева, пронзительными глазами, снежно-белыми волосами и широкой ласковой улыбкой встал перед микрофоном.

Биг-Биг вытер лоб носовым платком и откашлялся. Когда он заговорил, справа от меня появился оператор с камерой, и на огромном экране за его спиной появилось в живом эфире мое лицо. Я смотрел на Биг-Бига на сцене, который смотрел на меня в дальнем конце аудитории. Когда он указал рукой и начал говорить, почти все головы повернулись ко мне:

— Я помню, когда этот парень был совсем маленьким. Ему было лишь три года, может быть, четыре. Малыш со светлой челкой, падавшей на зеленые глаза. Таких зеленых глаз я не видел ни у кого. Тихий. Любознательный. Ласковый. Но не путайте нежность со слабостью, потому что однажды, когда он стал немного постарше, я видел, как большой мальчишка надавал ему тумаков и отобрал у него мороженое и деньги на ланч. Он не стал это терпеть. Вытер слезы, набросился на обидчика, своротил ему нос и забрал назад свои деньги. Я тогда посмеялся: яблоко от яблони недалеко падает. Тогда он видел только черное и белое, серого в его жизни не было. И даже тогда у него были мощные плечи. Коренастый паренек с квадратной челюстью, примерно мне по пояс. Крупные руки. Он напоминал мне щенка с большими лапами.

Когда я вышел из тюрьмы, его отец, — тот самый человек, который построил этот концертный зал в горах, — пригласил меня на завтрак, где наполнил мне не только живот, но и сердце. Тогда он предложил мне у него работать. Он был единственным, кто дал мне шанс, хотя, учитывая мое прошлое, я этого не заслуживал. Это случилось в те времена, когда проповеди читали в шатрах и на перекрестках. Когда только светлячки освещали поля по ночам. До того, как родилось большинство из вас. Этот парнишка стоял рядом со мной, помогал мне, как мог. Сначала я чувствовал себя неуютно. Я думал про себя: «Разве этот белый мальчик не видит, какого цвета моя кожа? Разве он не знает, где я был? Не знает, что я сделал?»