Читать книгу "Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина"

Вот, любезный друг, пришлось начинать самому войну. Я только что оставил эскадру, с которой ходил пугать турок по румелийскому берегу, и, не найдя там никого, только что пересел на пароход, чтобы прибыть, не теряя времени, в Севастополь, как наткнулся на неприятеля, хотя и слабейшего, но который мог бы выключить из списков твоего единородного. Всё к лучшему, в списках состою, а между тем имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которой они должны наблюдать, и о несовершенствах вооружения собственно наших пароходов. Уведомляю тебя о происшествии со мною в предупреждение всегдашних преувеличений.

Прошу передать прилагаемое письмо и портфель отцу покойного Железнова. Узнай об этом почтенном семействе и исполни за меня этот скорбный долг с надлежащею осторожностию…»

…Из письма В.А.Корнилова жене от 6 ноября 1853 года:

«Нам они вреда не сделали в отношении к пароходу, но одна сумасшедшая картечь убила наповал нашего достойного Железнова, так что взятие парохода, доставшегося с такого отчаянного боя, не принесло мне никакого удовольствия, а напротив, на всяком шагу напоминает, что флот наш лишился офицера, много, много ему обещавшего, а я помощника и друга, каких встречаем только раз в жизни. И надо же было выбрать его, когда убитых всего он да ещё матрос и раненых трое».

Человек, о котором так скорбел Корнилов, стоит того, чтобы о нём сказать особо.

«В нём (Григории Ивановиче Железнове. — С. К.) было редкое сочетание всевозможных достоинств, — вспоминал в мае 1854 года капитан-лейтенант С.С.Лесовский, впоследствии адмирал и управляющий Морским министерством, — добросовестность, правдивость, непомерная деятельность, знание морского дела, охота к нему и, наконец, ко всему этому основательное образование, знание 3-х иностранных языков и охота к занятиям. Его все любили, а ещё более ценили и уважали».

…В самом начале осени 1853 года, 21 сентября, В. А. Корнилов в рапорте князю А.С.Меншикову писал, что «на пароходе «Еникале» послал адъютанта своего лейтенанта Железнова в Редут-кале для следования в Тифлис с письмом Вашим к кавказскому наместнику М.С.Воронцову».

По словам лейтенанта 43-го флотского экипажа Владимира Титова, умершего от ран, полученных при защите Севастополя в марте 1855 года, Железнов, при возвращении из Тифлиса, приобрёл кавказскую шашку. Любуясь чудным булатным клинком, Титов поинтересовался его ценой. Узнав, что шашка обошлась всего в 13 рублей, удивился:

— Почему так дёшево?

— Может, она стоит и дороже, но мне уступили за эту цену и рады были сбыть: никто её не покупал.

И Григорий Железнов поверил товарищу легенду: шашка эта носит дурную славу. Говорят, будто бы каждый, кто пойдёт с ней в дело, будет непременно убит или смертельно ранен. И уже несколько её былых владельцев отошли в мир иной. Выслушав, Владимир Титов заметил Железнову, что не стоит иметь такую шашку, но получил ответ: «Я не верю предрассудкам».

…5 ноября лейтенант Железнов с самого начала боя с «Перваз-Бахри» наблюдал за действиями наших ядер, находясь на правом кожухе парохода «Владимир». В 12 часов 15 минут дня Железнов, решив, что приходит время абордажа, вынес из каюты шашку и тут же свалился замертво от батального огня картечью.

Князь А.С.Меншиков в донесении от 7 ноября назвал Железнова офицером «много обещавшим от службы и подававшим большие надежды».

Рескрипт генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича на имя отца убитого от 19 ноября 1853 года был напечатан в «Морском сборнике»:

«Я приказал внести имя лейтенанта Железнова на мраморную доску в церкви Морского кадетского корпуса, дабы морские офицеры наши с детства привыкали произносить оное с уважением».

После погребения Г.И.Железнова на севастопольском городском кладбище его личные вещи — портфель и орден — были переданы его отцу, тайному советнику Ивану Григорьевичу Железнову.

Но злой рок преследовал его и после смерти: на могильной плите стоят даты: 1825–1854, а не 1853.

И это не всё. Кавказскую шашку в память о своём верном адъютанте Владимир Алексеевич Корнилов оставил себе. 5 октября она была на адмирале. Ядро перебило клинок и бедро.

Елизавета Васильевна, вдова Корнилова, долгое время хранила обломки шашки у себя…[121]

…В том же письме брату от 6 ноября 1853 года Корнилов приписал:

«Прощай, будь здоров. Благодарю, много благодарю и тебя и Sophie за Алёшу, но до сих пор не знаю, как он отправился».

В.А.Корнилов благодарил брата и его жену Софью Дмитриевну за хлопоты, связанные с отправкой его старшего сына Алексея в кругосветное плавание на фрегате «Диана» под командованием капитан-лейтенанта С.С.Лесовского.

19 августа 1853 года В.А.Корнилов обратился с неофициальной запиской к управляющему Морским министерством великому князю Константину Николаевичу с просьбой о зачислении в юнкера старшего своего сына Алексея, «вступившего в тот возраст, с которого дед его и отец начали императорскую службу». «Предназначая его во флот, — писал В.А.Корнилов, — и желая, чтобы он с ранних лет свыкся с морем, я счёл бы за особое счастье, если бы мальчик начал своё морское поприще на фрегате «Диана» под командою капитан-лейтенанта Лесовского, офицера, мне лично известного своей преданностью службе Государя Императора и своей заботливостью о том, чтобы подчинённые ему не только исполняли свои обязанности безукоризненно, но и несли бы их с любовью к своей профессии».

По этому письму и ходатайству А.С.Меншикова великий князь Константин Николаевич сообщил последнему: «Высочайше разрешено сыну Корнилова идти на «Диане», но не юнкером, а волонтёром, не в военном мундире, с тем, чтобы по достижении 16–летнего возраста он был зачислен юнкером на действительную службу во время бытности на фрегате».

Эти корниловские слова почти в точности повторяются в его завещании, написанном им 7 сентября 1854 года. Владимиру Алексеевичу остаётся жить меньше двенадцати месяцев, и его сын Алексей больше не увидит отца, плавая в далёких морях. Но жизнь должна была продолжаться.

Глава десятая

В самом начале кампании, после того как в Севастополе и Николаеве стали известны подробности нападения турок на русские суда Дунайской флотилии и Корнилову удалось убедить Меншикова в необходимости активных действий русских кораблей, крейсирующих под флагом П.С.Нахимова у анатолийских берегов Турции, 17 октября он сообщает Нахимову, что князь наконец разрешил «при встрече с турецкими судами: военные разрушать или брать военнопленными, отсылая в Севастополь…». 18 октября фрегат «Коварна» пошёл к Нахимову с этим письмом, но уже через несколько часов после ухода фрегата из Николаева от Меншикова было получено распоряжение царя, запрещавшее боевые действия против турок. Правительство колебалось даже после объявления войны первыми решительно начать действовать на море. Корнилов был вынужден послать к Нахимову корвет «Калипсо» с отменой ранее отданного приказа. Зная нетерпеливый характер Владимира Алексеевича Корнилова, его кипучую деятельность, его лихорадочное стремление успеть как можно больше сделать для флота и Севастополя в условиях назревших грандиозных событий, просто будет понять ту горечь, которая сквозит в строках его письма, посланного с царским приказом к Нахимову: «Только что отправил Вам, любезный Павел Степанович, решительную бумагу о Ваших отношениях с турками с фрегатом «Коварна», как должен послать корвет «Калипсо» остановить Ваше благородное стремление поколотить басурман… Нечего делать, будем ждать у моря погоды. С удовольствием ожидаю с Вами встретиться, и может, свалять дело вроде Наваринского…»