Читать книгу "Коловрат. Знамение - Алексей Живой"

Пышные каменные хоромы Михаила Всеволодовича с красной крышей оказались двухэтажными. Потолки здесь были высокие, и оттого все княжеское жилище тоже казалось выше. Снаружи все здание было пышно украшено полукруглыми арками с резьбой, над дверями и особенно над окнами, а кроме того, колоннадой. Шагнув между двух изящных колонн в широкий дверной проем, боярин из Рязани попал на лестницу, перила которой были уставлены объемными греческими вазами. А ступени такими замысловатыми рисунками и узорами расписаны, что боярин даже задержался на мгновение, чтобы рассмотреть их. Это были сцены охоты на диких животных, сдобренные орнаментом из трав и цветов. Мастера-камнерезы сработали здесь искусные.

– Богато живет князь Черниговский, – пробормотал поневоле Кондратий, ступая дальше, – ничего не скажешь. Но и мы, к счастью, не бедные.

На первом этаже, как успел заметить боярин, поднимаясь по лестнице, было множество небольших комнатушек, клетушек и подсобных помещений, откуда доносились запахи – кислый и пряный среди них были самыми сильными. Но едва ступив сквозь резные двери, у которых словно истуканы, застыли вооруженные ратники, на второй этаж, Кондрат попал в большой зал. Добрую половину этого просторного помещения занимал стол, украшенный раззолоченной скатертью и уставленный всевозможными яствами. Дальше за ним угадывалась княжеская опочивальня, куда вход преграждали еще двое бородатых витязей, сурово взглянувших на боярина и его спутников.

За столом восседал широкоплечий мужчина с чуть вытянутым лицом, умным и цепким взглядом, окладистой бородой. Он был в дорогих одеждах багряного цвета, расшитых по всей ширине тонкой золотой нитью. На вид ему было лет сорок пять. Рядом с ним на кресле с резной спинкой, похожем на трон, сидела круглолицая статная женщина того же возраста. Золотого тиснения в ее наряде и головному уборе с драгоценными камнями и жемчугом тоже было немало, но золото здесь перемежалось с голубой тканью, отчего все одеяние казалось не таким пышным. А скорее даже скромным.

«Это и есть, похоже, князь Михаил Всеволодович с княгиней Аленой», – заключил боярин, осторожно приближаясь к столу и продолжая разглядывать присутствующих.

Справа от князя сидел еще один мужчина, помоложе, одетый в дорогой ферязь светло-коричневого оттенка. Он не торопясь жевал пищу, поданную ему на сверкающем блюде, и прихлебывал вино из кубка, в котором драгоценных камней было ничуть не меньше, чем в головном уборе его матушки. Увидев сходство между мужчинами, Кондрат сразу же решил, что это сын князя Ростислав, о котором ему уже поведали приказчики. Дочерей князя – Марии и Евфросиньи – за столом не было. Кроме княжеской семьи в просторном зале Кондрат узрел еще только музыкантов. Человек пять с гуслями, бубнами, дудками да свирелями устроились на скамьях в углу, ожидая приказа веселить и развлекать всех присутствующих.

– Приветствую тебя, достославный князь Черниговский, – поклонился хозяевам чуть не до земли Кондрат, останавливаясь в нескольких шагах от празднично украшенного стола. – И тебя, княгиня благолепная. Рязанский князь Юрий вам поклон шлет и подарки.

Михаил Всеволодович встал из-за стола и вышел к нему навстречу. Ростом они оказались равны друг другу.

– Так ты, значит, и есть боярин Евпатий, что прибыл ко мне из Рязани? – князь по-дружески обнял гостя и взмахнул рукой. – Рад видеть тебя здесь в моем граде. Отпусти своих приказчиков да присаживайся к столу. Здесь жена моя благоверная, Алена, да сын Ростислав, воитель. Отобедай, чем бог послал. А за обедней и поговорим не спеша о делах наших с князем Рязанским.

– Благодарствую, – опять поклонился, но уже чуть короче, Евпатий. – Только дозволь, Михаил Всеволодович, сначала жене твоей подарок преподнести от князя нашего Юрия. За тем и приехали.

– Дозволяю. Подарки завсегда дело хорошее. Особливо женушке моей. Не так ли, Алена?

Оглянулся князь на жену, а та уже давно ларцы из любопытства глазами проверила, но смотрела сейчас в сторону, будто и не о ней речь, сохраняя строгость лица. От наблюдательного Кондрата это любопытство между тем не скрылось, но он и виду не подал.

– Отчего ж не принять, – смилостивилась, наконец, княгиня, одарив боярина своим взглядом, – издалека люди ехали. Пусть подносят. Взглянем на рязанское узорочье[38]. Я слыхала, мастера там тоже неплохие есть.

Кондрат подал знак приказчикам, и те одновременно поднесли к столу два резных ларца. Первый ларец открыл Захар и сделал шаг назад.

– Шлет тебе, княгиня, наш князь Юрий золотое ожерелье с изумрудами и жемчугами, в надежде порадовать глаз твой и душу.

Княгиня взглянула на ожерелье в ларце, сверкнувшее словно солнце и заигравшее переливами, едва откинули крышку. И чуть не вскочила со своего места, чтобы тут же примерить. Глаза ее загорелись, а на лице возникло восхищение увиденной красотой. Но только на миг. Спохватившись, княгиня быстро взяла себя в руки и напустила строгость. Кондрат лишь незаметно улыбнулся на это краешком рта.

– Понравилось мне твое ожерелье, боярин, – вымолвила, наконец, княгиня Алена, выдержав паузу, – вижу, постарались твои мастера для меня. Чем еще удивишь?

– А еще шлет тебе князь Юрий колты[39] золотые, дабы украсила ты себя ими на радость мужу своему.

При этих словах Макар приподнял крышку второго ларца, открыв взору княгини две изящные золотые подвески для украшения головного убора. В центре каждой из них был различим тщательно выгравированный на золоте рисунок, который изображал двух крылатых сиринов[40] с символом ростка и семенами. Головы райских птиц венчал нимб. По краю колтов были пущены жемчужные обнизи.

Ожерелье было прекрасным, а колты – изумительными. Подарок попал в цель.

– Садись, боярин, с нами, отобедай, – предложила снова уже княгиня, – в ногах правды нет.

Евпатий больше не заставил себя уговаривать. Отпустив Захара и Макара, великолепно исполнивших свои роли, он подсел за стол княжеский и принялся за угощения. С самого рассвета боярин почти ничего не ел, сначала дорога, а потом и увиденная казнь немного подпортили аппетит. Кондрат уже давно находился в этом мире, но еще никак не мог привыкнуть, что казнь здесь держали за развлечение. Он вздохнул и принялся за баранью ножку, лежавшую перед ним на блюде, в окружении яблок и разносолов.