Читать книгу "Любя, гасите свет - Наталья Андреева"

– Спасибо, – безразлично сказала молодая старой, прилаживая колеса инвалидного кресла к пандусу. Слава богу, здесь был пандус!

Мы с Климом подскочили помочь. Та, что катила коляску, все также безразлично кивнула и, достав из кармана блеклой куртки несвежий носовой платок, вытерла старухин рот. После чего все с тем же безразличным видом покатила кресло дальше. Женщина, видимо, уже привыкла к этому. К жалости, к суетливому стремлению помочь, к виноватым взглядам. Мы-то, мол, здоровы. И у нас на руках нет инвалидов.

– Леночка, вы не торопитесь, – залебезила консьержка. – Погода сегодня получше. Пусть Ирина Станиславовна подольше погуляет.

Мы с Климом переглянулись. Леной звали жену Мамаева. А его тещу… О господи!

Я замерла, так и не зайдя в подъезд. Клим застыл рядом с виноватым видом. Женщина, которую назвали Леной, молча покатила кресло со старухой в сторону торгового центра. Спина у супруги красавца Сергея Мамаева была сутулая, плечи поникшие и весь вид какой-то жалкий. Словно сидящая в кресле старуха отбрасывала тень, такую же печальную и почти уже мертвую. Сама старуха сидела с безразличным видом, свесив голову на бок. Похоже, она была полностью парализована, эта Ирина Станиславовна. Но еще жила, если это можно назвать жизнью. Я невольно поежилась. Врагу не пожелаешь!

– Что делать будем? – тихо спросил Клим.

Я вздохнула и пошла догонять инвалидное кресло. Качалов за мной.

– Здравствуйте, Лена, – сказала я, поравнявшись с той, что катила к торговому центру старуху.

Женщина остановилась и поправила одеяло, укрывавшее ноги ее парализованной матери.

– Вам помочь? Давайте я повезу кресло, – вызвался Клим и попытался перехватить ручку. От его неловкого движения с ближайшей березы посыпался иней. Я вздрогнула, потому что он попал мне за шиворот, но ни Лена, ни ее мать ничего не замечали. Ни холода, ни снега, ни погоды, которую сегодня с большим трудом можно было назвать хорошей. Похожа, эта погода для них всегда была теперь одинакова. Небо цвета горя, и деревья, похожие на скелеты, или на кладбищенские кресты.

– Вы кто? – наконец-то спросила Лена, уступая моему Качалову место рулевого.

– Мы дру… Знакомые Виталины Барановской. – Я хотела сказать «друзья», но не смогла.

– А-а-а… – безразлично протянула жена Мамаева.

– В ее убийстве обвинили вашего брата, но мы знаем, что… – Я резко замолчала, не выдержав этого зрелища. Парализованная старуха в инвалидном кресле, присыпанном инеем, равномерный скрип колес по утрамбованному промороженному снегу, несчастная дочь, у которой кроме этой разбитой параличом старухи еще и трое несовершеннолетних детей, и их надо растить, кормить, водить по кружкам и репетиторам…

Я старалась не смотреть на Лену. Хотя бы не смотреть ей в глаза. Сальные пряди неопределенного цвета выбиваются из-под вязаной шапочки, которая больше подходит подростку, чем молодой еще женщине, тусклые глаза такого же неопределенного цвета, бледные губы. Вид у Лены просто убитый. Не усталый, а именно убитый. Сразу видно, что ей достается.

– Знаете? Что ж, – сказала она все так же безразлично. – Считаете, я мало наказана? – Она кивнула на кресло.

– Значит, это вы… – вырвалось у меня.

– Да. Я, – сказала она отрывисто.

Мы с Качаловым потрясенно молчали.

Лена

Я всегда была маменькиной дочкой. Моя мать, женщина властная, умная, волевая, с раннего детства приучила меня к тому, что все решения принимает она. За меня, за моего отца, за моего старшего брата. Это она мне сказала:

– Лена, борись.

И я по привычке послушалась.

Нет, она не выбирала мне мужа, с Сергеем Мамаевым мы познакомились случайно, на вечеринке у наших общих знакомых. Но мама против Сережи не возражала. Сказала:

– Что иногородний, это неплохо. Будет всю жизнь нам обязан и благодарен.

Нам – это нашей семье, коренным москвичам. Благодарен – значит, будет безропотно тянуть лямку, уважать тещу и тестя, лелеять и холить жену, обожать своих детей, тоже коренных москвичей. До поры до времени все так и было. Мама, используя папины связи, устроила Сергея на работу, потом помогла стать генеральным директором небольшой, но вполне успешной фирмы, отделиться и наладить собственный бизнес. Мы с Сережей купили отдельную квартиру, отстроили двухэтажную дачу вместо старого дома, чтобы летом дети и мама жили на природе, а не дышали бы в Москве смогом и выхлопными газами. Жили большой, дружной семьей, как нам всегда казалось.

И вот появилась эта… Я даже не знаю, как ее назвать. Разорительница семейного очага? Слишком уж мелко. Она разрушила всю нашу жизнь, мою, Игоря, мамы… Настоящая гадюка. А ведь поначалу прикидывалась моей подругой! Как ловко она втерлась в доверие! Потом я узнала, что она ездила с Сережей в Питер, в ту злополучную командировку, где у них все и началось. И когда я им звонила, сначала ему, а потом ей, своей лучшей подруге, они сидели вместе в ресторане и после разговора со мной пошли к нему в номер, и…

Нет, я не могу об этом говорить!

Мой муж мне изменил. Когда, в какой момент кончилась эта бесконечная благодарность за то, что мы его, провинциала, приютили и пристроили? Дали путевку в жизнь, как говорит моя мама, бывший номенклатурный работник. Нет, далеко не бесконечной оказалась эта пресловутая благодарность. Мой муж нашел родственную душу? Такую же захватчицу из тех, что не перестают переть в Москву, которая, как оказалось, та еще резиновая! Потому что прут и прут…

Ненавижу!!!

Весь этот ужас начался, когда мы, вся наша семья Корнеевых, решила дать бой захватчице Барановской. Когда моя мама сказала:

– Лена, борись.

Странно, но эта ненависть к Виталине Барановской нас вдруг сплотила. До этого мы с Игорем почти не общались, а мне мама постоянно делала замечания. Дети подрастали, и с ее точки зрения я не уделяла должного внимания их воспитанию. Все чаще у нас с мамой случались стычки:

– Да оторвет наконец твой сын взгляд от этого проклятого айфона!

– Почему Диана бросила фигурное катание? Что ты за мать, если не можешь ее заставить?

– У Ники явные склонности к рисованию. О чем ты раньше думала? Талант надо развивать с раннего детства!

И так далее.

И вот у нас появился общий враг. И очень вовремя, как выяснилось. Мы перенаправили всю копившуюся годами ненависть и усталость на захватчицу. Мы нашли наконец причину своего подавленного состояния. Это все она виновата, Виталина Барановская!

И в том, что Игорь спивающийся неудачник. Это ведь она положила конец его карьере и нанесла удар, от которого мой брат так и не сумел оправиться. Именно Барановская виновата в том, что моя мама стареет и пьет горстями лекарства, постоянно ходит по врачам, а толку нет, возраст есть возраст. Мама превращается в развалину из-за Барановской, которая заставляет ее нервничать и пить все больше таблеток. Виновата Виталина и в том, что я домохозяйка без всяких перспектив куда-нибудь устроиться. Я ведь этого не умею, ходить на службу и выполнять какую-то работу, требующую умственных усилий. А на ту, которая не требует умственных усилий, я сама не пойду, потому что мне, коренной москвичке из семьи потомственных интеллигентов это не престижно. Они, все эти Барановские заняли лучшие места под солнцем, и вытеснили нас, коренных москвичей со всех престижных должностей!