Читать книгу "Путин. Прораб на галерах - Андрей Колесников"

Интересно, будет ли когда-нибудь так рассказывать о встречах с Джо Байденом Владимир Путин.

* * *

На причале, опутанном трубами большего диаметра, чем даже в новом голливудском блокбастере «Прометей», стояла группа людей с крупными чертами лица и нетуапсинским загаром. Это были топ-менеджеры компании ExxonMobil. В какой-то момент от группы отделился один, подошел к другой группе, с туапсинским загаром, и на хорошем русском американском спросил, когда приедет Владимир Путин.

— Минут через 20 уже, — быстро ответили ему.

— О, это значит… — пробормотал американец, — минут через 40… Спасибо!

И он с благодарностью отошел к своим, а я понял, что топ-менеджмент ExxonMobil настолько глубоко проник в особенности российской политики, что его перспективы в России нельзя не признать оптимистичными.

* * *

Владимир Путин говорил тихо и взволнованно. По-другому об этом и нельзя было.

— Вот погиб человек, уже ставший известным (и это надолго. — А. К.), господин Магнитский в тюрьме умер. Трагедия, конечно, мы сожалеем об этом. А что, у них в тюрьмах никто не умирает, что ли? Может быть, даже больше, чем в наших. А в европейских тюрьмах?… А в самих Штатах?

Этим приемом Владимир Путин безотказно пользуется уже много лет. Смысл приема заключается в том, что «и эти люди запрещают нам ковыряться в носу!». А зачем, с другой стороны, отказываться от приема, который так хорошо работает?

— Слушайте, — продолжил он, — уже восемь лет Гуантанамо не закрывается, без суда и следствия людей там содержат, как в Средневековье, в кандалах ходят, в цепях! Люди, которые открывают секретные тюрьмы, легализовали пытки при осуществлении расследования!.. И вот эти люди сейчас указывают нам на какие-то наши недостатки!.. Еще следствие не закончилось, еще непонятно, кто там виноват, кто прав (в деле Магнитского. — А. К.), какая там ситуация. Это чисто политический недружественный акт!

Президент согласился, что реагировать надо, но неожиданно оговорился:

— Надо посмотреть, конечно, чтобы принимаемые нами решения были адекватными и какими-то незапредельными.

Боюсь, в этом смысле побороть соблазн будет сложно.

* * *

Больше всего Владимира Путина, как можно понять из его ответов, не устраивают следующие словосочетания, употребленные западными партнерами по отношению к нему: «Это не против вас» и особенно «Это вас не касается».

Лучше не надо больше их говорить. Никому от этого хорошо не будет. Есть же, в конце концов, и какие-то другие слова.

* * *

Президент России поделился одним своим наблюдением за западными партнерами:

— Я для себя их позицию полностью уяснил: пока надо дать Украине немножко пострелять, может, получится быстро решить вопрос. Не получается!

Но и долго не получается.

* * *

Господин Путин на встрече Валдайского клуба подробно пересказывал то, о чем говорил много раз: почему присоединение Крыма от России законно, почему в Киеве произошел антигосударственный переворот и что стало результатом этого…

И снова вспоминал про роль США в Сирии, Ливии и Ираке…

— Есть такая мысль: то, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Быку и не позволено… — задумался он. — Но хочу сказать, что медведь ни у кого и спрашивать-то не будет! Он не будет — я точно знаю! — менять климатическую зону (входить в Ирак, например. — А. К.). Но тайги своей он никому не отдаст!

Тут даже первые аплодисменты Владимир Путин уловил в свой адрес. Президент тогда, словно в благодарность, вспомнил, как СССР называли Верхней Вольтой с ракетами.

— Может быть, — кивнул он, — ракет тогда было завались! И к нам так и относились: да ну их, еще возьмут и долбанут! Лучше относиться к ним с уважением! А сейчас кому-то можно ни с чем не считаться, а нам защищать интересы русскоязычного большинства нельзя?! Так не будет.

Господин Путин рассказывал, какая бескрайняя у нас тайга, и сколько еще ее осваивать и осваивать, и что поэтому нам не нужна роль сверхлидера в мире — потому что это сверхнагрузка… (неподъемная, видимо, по крайней мере пока. — А. К.).

— Тайгу бы обустроить! — мечтательно произнес Владимир Путин. — Но к нам не лезьте! И не корчите из себя вершителей судеб!

Так мюнхенская речь окончательно ушла в Лету. Перед нами был другой человек, чем тот, в Мюнхене. Тогда он решил для себя далеко еще не все, и речь та была не только криком души, который и в самом деле прорвался, но если не больше рассчитанным пропагандистским приемом.

А сейчас мы имели дело с человеком, который все решил для себя уже давно — и осталось только повторить для всех остальных вслух.

Он, возможно, рассчитывал, что именно эти люди, по крайней мере, поймут его лучше, чем остальные.

* * *

Владимир Путин сравнил тех, кто собирался в конце прошлого века и в начале этого «пустить страну по югославскому сценарию распада и расчленения», то есть «наших западных партнеров», с Гитлером, у которого в свое время это тоже не получилось.

* * *

Владимир Путин рассказал, почему западные партнеры не дают российским Воздушно-космическим силам (ВКС) информацию о том, какие районы в Сирии бомбить не надо, чтобы не дай бог не задеть войска умеренной оппозиции и территории, которые она контролирует.

— Опасаются, наверное, что если дадут координаты, — прокомментировал господин Путин, — то мы туда и будем наносить удары. Что мы обманем… Видимо, о нас думают исходя из своих представлений о порядочности!

О нашей порядочности.

* * *

— Евреи, помнящие на генетическом уровне ужасы Второй мировой войны, уезжают (из Европы. — А. К.), — закончил свою и в самом деле тревожную мысль президент Европейского еврейского конгресса Вячеслав Кантор.

— То есть к нам едут? — засмеявшись, переспросил Владимир Путин. — Мы готовы!

— Это фундаментально новая идея! — воскликнул Вячеслав Кантор. — На нашем конгрессе мы ее обязательно обсудим!

Так он еще одной фразой превратил вырвавшееся у Владимира Путина замечание (ну как было не пошутить по такому беспроигрышному поводу) в конкретное деловое предложение европейскому еврейскому народу.

* * *

Модератор Петербургского экономического форума, ведущий CNN Фарид Закария начал задавать вопросы. Тут и все началось.

Сначала это были вопросы исключительно Владимиру Путину. Так господин Закария спросил, возможна ли сейчас холодная война, к которой, кажется, идет дело.

— Мне бы не хотелось думать, что кто-то переходит к холодной войне, — Владимир Путин говорил уже не так вяло, как во вступительном слове, но и не так, как иногда с ним это случается (последнее время, правда, все реже). Он анализировал отношения России и НАТО, говорил, что «после крушения СССР мы думали и ожидали, что наступит эпоха всеобщего доверия», но «увидели поддержку экстремизма и радикализма» (видимо, чеченского. — А. К.) «вместо ожидаемой поддержки от партнеров» (видимо, Европы и США. - А. К.).