Читать книгу "Оранжевый - хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме - Пайпер Керман"

В тот год Чемпионат американской лиги по бейсболу оказался таким напряженным, что я с трудом смотрела игры. Будучи преданной фанаткой «Ред Сокс», я не на шутку волновалась, когда им пришлось отыгрываться со счета 0:3, а мое соседство только подливало масла в огонь. В лагере часто шутили, что в Данбери проживала половина населения Бронкса: конечно же, все эти женщины бешено болели за «Янкис». Но у «Ред Сокс» тоже было достаточно фанатов, ведь существенная доля белых женщин происходила из Массачусетса, Мэна, Нью-Гэмпшира и пограничного Коннектикута. В повседневной жизни расовых предрассудков в лагере почти не было, но явное расовое деление между фанатами «Янкис» и «Сокс» меня немного пугало. Я вспомнила, какой бунт вспыхнул в 1986 году в Университете Массачусетса, после того как «Метс» победили «Сокс» в Мировой серии: тогда чернокожим фанатам «Метс» изрядно досталось в драках.

Не знаю, правда, какая потасовка могла возникнуть у нас. К самым ярым фанатам «Сокс» в лагере относилась группа белых женщин среднего возраста, происходящих из среднего класса. Ими заправляла одна дамочка по прозвищу Банни. Так получилось, что большая часть этих женщин работала в отделе обслуживания территории службы строительства и эксплуатации. Болея за любимую команду, они нередко болтали о своей работе и рассказывали, как подстригают лужайки и подметают опавшие листья, время от времени напевая друг другу серенады:

Джон-ни Деймон, как его люблю я. Мне перед ним не устоять, Но ему обо мне никак не узнать.

Джон-ни Деймон, как его хочу я. Мимо пройдет – и я трепещу. Скажет: «Привет!» – и я завизжу.

Другие парни приглашают на свидания, Но я сижу и жду, ведь у меня одно желание… …о Джон-ни Деймоне.[10]

Кармен ДеЛеон из Хантс-Пойнта была самой ярой фанаткой «Янкис». Она то и дело окидывала меня презрительным взглядом и ехидно замечала: «И это твои люди».

Спастись от праздника, когда живешь бок о бок с двумястами женщинами, просто невозможно. Заключенные обожали веселье.

Я злилась, но слишком волновалась, чтобы огрызаться: не потому что боялась Кармен, а потому что не хотела сглазить «Ред Сокс». За год до этого мы с Ларри собрали в своей квартире в Ист-Виллидже целую банду заядлых болельщиков «Сокс», чтобы вместе посмотреть седьмую игру. «Сокс» вели после шестого иннинга, поэтому мы решили, что можем отправиться в местный бар и шумно отметить нашу победу прямо под носом у фанатов «Янкис», которые всю жизнь насмехались над нами. Вместо этого нам пришлось печально потягивать дорогущее пиво, смотря дополнительные иннинги, в ходе которых Мартинес необъяснимым образом остался в игре, и все надежды племени «Ред Сокс» разбились на мелкие осколки.

– Я так скажу, – начала Кармен, как павлин выпячивая свою и без того немаленькую грудь, – если «Ред Сокс» пройдут в Мировую серию, я стану за них болеть. Слово даю.

«Ага, когда рак на горе свистнет», – мрачно подумала я.

Когда «Янкис» провалились после семи игр, а «Ред Сокс» вышли на «Сент-Луис Кардиналс» в Мировой серии, зрителей в телевизионной комнате стало значительно меньше. Но Кармен ДеЛеон неизменно появлялась там, всячески поддерживая «Сокс». Серия прошла на удивление легко, все было решено в четырех играх. Я не верила своим глазам – с каждой победой моя тревога становилась все сильнее. В конце четвертой игры, после последнего аута «Кардс», я задрожала всем телом. Розмари, которая тоже всю жизнь болела за «Сокс», положила руку мне на колено.

– Ты в порядке?

Кармен пораженно посмотрела на меня:

– Пайпер плачет!

Я и сама была поражена. Да, я обожаю «Ред Сокс», но такая реакция даже мне самой показалась удивительной.

Более или менее успокоившись, я смогла без слез посмотреть устроенное после игры празднование, но в душевой между блоками Б и В снова разревелась. Я вышла на улицу, подняла голову и не стала сдерживать слез. Смотря на висящий на небе месяц, я вздрагивала от всхлипов. Я плакала не потому, что хотела бы отпраздновать эту победу дома, а потому, что меня удивила глубина моих чувств. Когда-то я шутила, что мне нужно хлебнуть горя, чтобы снять проклятие и обеспечить победу «Ред Сокс», и теперь мне казалось, что в моей шутке действительно была доля правды. Мой мир перевернулся прямо там, в конце девятого иннинга.

15

Так себе

Будние вечера работавшие в гараже девушки частенько проводили в комнате свиданий. Однажды я отдыхала вместе с ними в окружении заключенных, которые увлеченно вязали и, надев наушники, смотрели «Фактор страха» либо разговаривали. Помпон что-то рисовала цветными карандашами, возможно оформляя открытку ко дню рождения. Неожиданно в комнату с дикими глазами влетела женщина.

– Там надзиратель блок А рушит!

Мы вслед за ней вышли в коридор, где уже собиралась толпа. Новый дежурный надзиратель, молодой человек поистине огромных размеров, казался приятным и воспитанным. Как и подавляющее большинство тюремных надзирателей, в прошлом он был военным. Эти ребята заканчивают службу, после чего им остается несколько лет до государственной пенсии, поэтому они идут работать в Бюро тюрем. Иногда они рассказывали нам о своей военной карьере. Так, мистер Мэпл был медиком в Афганистане.

Тюремная система пытается растоптать любые искренние чувства.

Дежурный в тот вечер надзиратель недавно вернулся из Ирака и начал работать в тюрьме. Ходили слухи, что он был в Фаллудже, где всю весну продолжались ожесточенные бои. Тем вечером у него возник конфликт с одной из обитательниц блока А, которая огрызнулась в ответ на его замечание. И что-то случилось. Не успел никто понять, что происходит, как он уже спустился в блок А и принялся громить отсеки, сдирать все со стен, срывать постельное белье и переворачивать матрасы.

Мы испугались – две сотни заключенных остались наедине с надзирателем-психопатом. Кто-то вышел на улицу и махнул патрульному пикапу, из тюрьмы прислали помощь. Молодой солдат покинул здание, и обитательницы блока А стали наводить порядок в своих отсеках. Все были в шоке. На следующий день из тюрьмы к нам пришел один из лейтенантов, который извинился перед блоком А. Это было беспрецедентно. Того молодого надзирателя мы никогда больше не видели.

Йогиня Джанет помогла мне достичь дзена, Поп прекрасно меня кормила, а работа научила меня замешивать цемент и чинить электроприборы – мне казалось, что я живу полной тюремной жизнью. Если федералы не готовили мне ничего похуже, то и ладно. Но когда я позвонила отцу, чтобы обсудить победу «Ред Сокс», он сказал мне: «Пайпер, у бабушки дела не очень».

Похожая на птичку южанка с сильным, независимым характером, бабушка была важным человеком в моей жизни. Она родилась в Западной Вирджинии, вместе с двумя братьями выросла во времена Великой депрессии и впоследствии воспитала четырех сыновей – ей было невдомек, что делать с маленькой девочкой, самой старшей из ее внуков, и я ее побаивалась. В ее присутствии я трепетала, но, когда стала старше, наши отношения наладились. Когда мы оставались наедине, она откровенно говорила со мной о сексе, феминизме и власти. Мое преступное прошлое повергло их с дедом в ужас, и все же они ни на миг не позволили мне усомниться, что они любят меня и беспокоятся обо мне. Сидя в тюрьме, я больше всего боялась, что один из них умрет, пока я буду за решеткой.