Читать книгу "Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - Винсент Дж. Питтс"

Он прямо спросил Сегье: где и когда это происходило? Из ответа Сегье стало понятно, что его «маленькая сумма» никакого отношения не имела к знаменитым 900 000 ливров, предоставленным Фуке. Сегье потребовал от Фуке документальных подтверждений, что казна получила этот заем и что его возврат был одобрен. Фуке задал встречный вопрос: были ли надлежащим образом задокументированы 20 000 экю, которые дал в долг канцлер? Сегье неуверенно ответил, что отдал деньги Кольберу без расписки и через несколько лет Кольбер вернул их так же, без документа [747]. Чтобы ни от кого не ускользнуло это обстоятельство, Фуке коротко объяснил, как велись дела при Мазарини. Сделки с финансистами или подрядчиками всегда оформлялись на бумаге. Но высокопоставленные должностные лица часто давали деньги казне, а затем получали свой долг обратно без формальностей, как и доказывает собственный опыт Сегье [748].

Когда заседание подошло к концу, Сегье кипел от ярости. Несколько судей приветствовали выходящего Фуке, приподняв шляпы. Одному из них, Эро из парламента Ренна[749], Сегье едко заметил, что приподнимать шляпу, провожая обвиняемого, должно быть, особая традиция бретонского суда, поскольку в Турнеле (уголовный суд Парижа) так не поступают [750]. Не подняло канцлеру настроения и распространение в тот же день письменных показаний Фуке по следующему из вопросов, запланированных палатой к рассмотрению: о городских ввозных налогах[751]. Копии его показаний были доставлены, как и в прошлый раз, всем судьям, кроме троих: Пюссора, Вуазена и Сегье [752].

Два следующих заседания, 21 и 22 ноября, в основном были посвящены обвинению Фуке в том, что он тайно участвовал в откупах налога на сахар и пчелиный воск (sucres et cires), поставляемые из Руана. Поскольку Фуке вел с откупщиками переговоры об условиях сделки, его участие расценивалось как личная нажива за счет короны. И вновь Фуке запутал Сегье в длинной истории, где переплетались существенные детали сделки, ее формальная структура и документирование. Предложение, по его словам, исходило от двух ведущих откупщиков, господ Жиродена и Агори, и получило одобрение обычным образом. Но собрать группу оказалось сложнее, чем они рассчитывали. В сложившейся ситуации откупщики предположили, что участие Фуке поможет разрешить «затруднение». Высокий статус суперинтенданта на рынке повысит репутацию сделки. Аргументы выглядели разумно, и он позволил себя убедить [753]. В это время казна уже была должна ему 750 000 ливров, и ему разрешили использовать часть этого долгового обязательства в зачет оплаты за долю в новой сделке. Вот почему ему не пришлось платить за участие в сделке деньгами. Договор не являлся взяткой или злоупотреблением, поскольку его одобрил кардинал. Сделка действительно выглядела не лучшим образом, но, напомнил Фуке, такое было время. Далее он уже громче добавил, что в час нужды генерал должен быть готов исполнить долг рядового солдата [754].

Канцлер потребовал доказательств того, что сделку санкционировал Мазарини. Фуке ответил, что легко бы нашел их, если бы получил полный доступ к бумагам. Но его гонители «все перехватили, отняли и, связав мне руки, предлагают защищаться» [755]. Сказанное могли бы подтвердить секретари покойного кардинала. Почему бы не спросить у них? Если кардинал все это знал, настаивал Сегье, зачем Фуке скрылся под вымышленным именем? Фуке повторил, что это была обычная практика, не стоящая внимания. Сделку он обсудил с кардиналом в Сен-Жан-де-Люз[756], и кардинал одобрил как ее условия, так и его участие, как хорошо известно господам Кольберу и Берье.

На протяжении всего заседания Фуке менял интонацию. Резко, на повышенных тонах отвечал на давление Сегье, а когда острый момент проходил, возвращался к своей обычной вежливой манере. Некоторых судей это задело, что заставило Фуке, излучавшего уверенность в начале слушаний, в конце заседания уточнить у Фуко, сумел ли он ясно донести свое мнение. Без сомнения, ответил Фуко. С другой стороны, Пюссор явно переживал из-за неудач Сегье. Поговаривали, что Сегье целый вечер отчитывал Берье за то, что в процедурных и фактических вопросах канцлер стоит на очень зыбкой почве [757].

Двадцать второго ноября состоялся второй раунд разбирательства на ту же тему, для Сегье – столь же неудачный. В ответ на ключевые вопросы и слишком общие обвинения Фуке оплетал его сетью деталей. Обвиняемый оспаривал процедуру и формальности и снова и снова утверждал, что транзакцию одобрил Мазарини. Доказательства, настаивал Фуке, можно найти либо в его бумагах, либо вызвав для показаний секретарей покойного кардинала. Но ни Сегье, ни его союзники не приняли этого вызова.

Размеренный ход заседания 22 ноября (а также 26 и 27 ноября) нарушила пикировка, связанная с долей Фуке в сборе городских ввозных налогов[758]. Это была тема последнего из его опубликованных разъяснений. Сегье обвинил его в тайном участии через подставное лицо – брата мадам дю Плесси-Бельер – и в том, что он не оплатил свою долю, чем нанес ущерб казне, которая недополучила положенный ей платеж [759]. И вновь, не переставая извиняться за несовершенство своей памяти, Фуке повел слушателей лабиринтом объяснений, которые привели Сегье в полное замешательство. В целом они сводились к двум тезисам. Во-первых, Мазарини одобрил транзакцию. Он вообще никогда не отказывал Фуке в праве покупать на этом своеобразном рынке, как покупал бы на нем любой другой. Во-вторых, Фуке купил свою долю у подрядчика, а не напрямую у государства. Как и при каких обстоятельствах он подрядчику заплатил, не имеет отношения к делу. Если у казны были претензии к платежу, то это касалось подрядчика, как непосредственного покупателя, а не Фуке. Ведь Фуке был покупателем «второй очереди», то есть покупателем «в порядке законного правопреемства» [760].