Читать книгу "Кто кого предал - Галина Сапожникова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иными словами: мы открыто просили у Горбачева ввести чрезвычайное положение. Но он выжидал — может, как-нибудь все само вырулится? Но ничего не вырулилось. И вот он наконец решился…
…Утром 13 января мне звонят из горбольницы Вильнюса — приезжайте, посмотрите, что нам привезли. Я приехал. Лежат обыкновенные человеческие тела — кто из-под трактора, кто из-под машины, — а врач говорит: нам привезли все трупы этого дня со всей Литвы…
На следующий день ко мне в кабинет пришли три женщины, которые рассказали, что видели, как на крышу их пятиэтажки заходили несколько милиционеров с автоматами и стреляли по толпе. Эти факты, как и множество другой информации, мы передали в литовскую прокуратуру. Все должно было быть в материалах уголовного дела.
«Здесь у нас случилось предательство»
— Каким вы запомнили утро первого дня августовского путча?
— Я встал в шесть утра вместе с охраной, включил телевизор и пошел заниматься физзарядкой. Слышу — пиликают скрипки. Говорят, переворот… Приезжаю в ЦК — там уже собираются люди с красными знаменами, поют советские песни. Звонит председатель правительства Чесловас Юршенас и спрашивает: вы нас будете расстреливать или нет?
Потом позвонил помощник Ландсбергиса, затем помощник Казимиры Прунскене — все спрашивали: а что будет с нами? Многие раскаивались: этот Ландсбергис-де нас не туда завел… Журналистов в кабинете были сотни, пройти было невозможно, интервью за интервью. 20 августа корреспондент Би-би-си задает мне вопрос: «Это правда, что одна ваша дивизия перешла на сторону Ельцина?» Я выбежал в другой кабинет, звоню по ВЧ зампредседателя Совета обороны Олегу Бакланову. Какая еще дивизия? Тот перезванивает: «Здесь у нас случилось предательство»… К концу дня ни одного корреспондента в кабинете уже не стало. Никто нам не звонил, и мы никому… Ну, а 22 августа здание уже окружали толпы «патриотов» с вилами, обрезами и дубинками.
До вечера мы в ЦК Компартии Литвы жгли бумаги. Ни в одном ящике не осталось ни одного документа. В ЦК оставалось 73 человека.
Глубокой ночью нам прислали три бэтээра. Я собрал всех и сказал следующее: «Спасибо вам за то, что не бросили Центральный комитет в трудную минуту и что верите в советскую власть. Прошу вас домой пока не ходить, потому что вас сейчас будут разыскивать», и отправил людей в «Северный городок». С каждым попрощался индивидуально. А сам пошел на одну из конспиративных квартир и жил там еще полторы недели. Из тех, кто меня послушал, никого не арестовали.
Мама
— Как вы сами выезжали из Литвы?
— Через полторы-две недели, когда все успокоилось, я попросил друзей дать мне два «Жигуля», причем за рулем должны были быть женщины, потому что в психологии любого милиционера есть правило — не трогать «слабый пол». Сел на заднее сиденье и набросил на себя тряпки. Сижу, дремлю. На пограничном пунк-те офицеров стояло человек 15. Мои девочки сразу к ним с вопросом: «Как проехать в Минск?». «Да проезжайте!» — заулыбались те. Так я и проехал. Легко. Хотя страх был, сильно волновался, скрывать не буду…
Привезли меня в Минск, я был даже без галстука, генеральскую форму, костюмы, одежду — все оставил в своем кабинете в ЦК. Зашел на вокзал и говорю — помогите доехать до Москвы. «Вы из Литвы?» — «Да, я секретарь ЦК, вот мои документы». — «О, ваших тут уже много уехало». И выдают билет за счет прокуратуры. Приехал в Москву, в свое Главное космическое управление, и там наконец поел в первый раз за четыре дня. И заплакал…
Три месяца лежал в госпитале. Потом пошел к командующему Военно-космическими силами генералу Владимиру Иванову, говорю: «Вы меня подальше куда-нибудь, в лес отправьте служить, чтобы не достали литовцы». И рассказываю: «Меня решили арестовать». Дело в том, что, когда я приехал в Москву из Минска, около моего дома дежурил милиционер и два разведчика из Литвы. «Да ладно, чего ты переживаешь? Мы тебя оставим в армии», — заверил генерал. Спускаюсь на второй этаж штаба, а начальник управления кадров вручает мне приказ со словами: «Вы уволены из Вооруженных сил»… Командующий, видимо, решил, что дешевле будет от меня избавиться. А то, что я, прослужив в Ракетных войсках стратегического назначения и в Космических войсках 36 лет, потом месяцами голодал, не имея ни денег, ни работы, — его не волновало…
Что было делать? Уехал в Сибирь, друзья и сослуживцы помогли с работой и проживанием. Через год вернулся в Москву. Потом, когда все более или менее успокоилось, пошел работать в ракетную корпорацию. Но, когда я еще был в Сибири, в январе 1992 года мне позвонил товарищ и сказал: «Крепись: твоя мать найдена в Вильнюсе мертвой. Не вздумай ехать, там только этого и ждут». Дверь в квартиру была заперта, но окно открыто. Мама лежала в крови возле радиатора. Сказали, что около виска у нее была дырка и что якобы она сама упала на радиатор. Ей было всего 69 лет. До сих пор помню ее слова: «Зачем ты приехал в Литву, здесь люди так ненавидят друг друга»…
— Получается, вас лишили не только родины, но и мамы?
— Всего меня лишили! Всего! Меня раздавили морально. Я так любил Родину, я так любил Литву, я так любил литовских людей… Первые недели после госпиталя — верите? — ездил на Белорусский вокзал к вильнюсскому поезду, чтобы слышать литовский язык. И так каждый день…
Мне грустно и больно.
А народ Литвы продолжает жить и верить, что счастливые и радостные годы «советской оккупации» когда-нибудь вернутся…
Последствия одного следствия
…Еще один российский литовец пришел на встречу, выложив на стол папку с документами и… черный наградной пистолет.
Генерал-майор юстиции Антанас Пятраускас получил его из рук заместителя Генерального прокурора — главного военного прокурора России за отличную службу.
Для них, оболганных, проклятых родиной, выкинутых из родных пенатов, это важно: сообщить миру о том, что их профессиональная жизнь сложилась и без Литвы. В России они оценены по достоинству, а отринувшая их Литва только проиграла — хотя бы тем, что лишилась таких светлых голов.
Пятраускас стал последним в истории Литовской ССР прокурором. Точнее будет сказать, одним из двух — в тогдашней прокуратуре, как и в компартии, тоже было двоевластие.
Все эти 25 лет именно Антанас Пятраускас являлся для литовской прокуратуры самой лакомой целью — кто, как не он, знает правду о том, что в действительности произошло в Литве в январе 1991 года.
Красные и белые
Итак, кто он — литовец, ставший российским генералом? Родился в Литве, детство провел в Друскининкае. Семья была бедная, трудовая. Мама фактически являлась гражданкой Америки — в начале прошлого века литовцы почти так же массово, как и сейчас, эмигрировали в лучшую жизнь. Так вот: предки Антанаса Пятраускаса по материнской линии были как раз из той, самой первой волны эмиграции, но после обретения — Литвой независимости вернулись домой. Отец — участник Великой Отечественной войны, за сотрудничество с советскими партизанами получил медаль «За победу над Германией». Поэтому тот факт, что сын окончил военно-авиационное училище в латвийском Даугавпилсе и был направлен для прохождения военной службы на научно-исследовательский полигон ракетных войск в Казахстан, из логики семейной истории не выбивался.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Кто кого предал - Галина Сапожникова», после закрытия браузера.