Читать книгу "Не та дверь - Михаил Киоса"

Все стихает. Нет больше сопения, едва слышимого шороха. Тень ушла? Девочка лежит, ждет и слушает. Она хочет уловить хотя бы малейший звук, который подскажет ей, что тень по-прежнему здесь, просто затаилась, чтобы поймать ее, Любу.

Но в комнате тихо. Вот во сне кашлянул папа, потом Женька внизу что-то пробормотал. И снова тишина. А ведь если бы тень все еще была в комнате, то после этих звуков она обязательно решила бы проверить, спят ли другие люди.

Время тянется и тянется. Наконец Люба не выдерживает. Должно быть, тень точно ушла, ведь прошло уже никак не меньше часа. Она открывает глаза и тут же слышит то самое сопение. Тень никуда не делась. Все это время она стояла возле кровати. Люба чувствует, как ее голова сама собой поворачивается набок, и видит пылающие глаза.

Баба-яга.

Вот кто пришел к ним в комнату. Лицо ведьмы то и дело меняется. Люба узнает парикмахершу, на которую показал Женя. Тут же сквозь эти черты проступает облик самой настоящей Бабы-яги, как в старых сказках, которые есть у них на дисках, только куда страшнее.

Люба остается наблюдателем в собственном теле. Она со стороны видит, как сама приподнимается на локте и садится на кровати. Ведьма протягивает руку и помогает ей спуститься на пол. Затем она достает что-то из-за пазухи и передает Любе.

Девочка опускает взгляд. На ее ладони лежит тонкая круглая палочка. Люба знает, что такое сантиметр, ей мама однажды рассказала. Этих сантиметров в палочке будет семь или восемь.

– Сожми, – шипит Баба-яга, и Любина ладонь послушно стискивается в кулачок.

Теперь она знает, что палочка только кажется простой. На самом деле это оружие – прекрасное, жутко острое. Им можно колоть или резать, и защиты от него нет. Лезвие такое тонкое, что его почти не видно. Зато Люба слышит, как оно, подрагивая, тихо-тихо звенит.

– Иди! – слышит она и шагает к папе, лежащему на диване.

Девочка идет, хотя больше всего хотела бы убежать отсюда как можно быстрее. Но все, что может Люба, это слышать, смотреть и чувствовать.

Папа спокойно спит, лежа на боку. Но когда Люба подходит вплотную, он открывает глаза и резко садится. Дочка смотрит на него и понимает, что это он не сам проснулся и сел.

Люба стоит перед ним. Ее ладонь немного зудит оттого, что палочка едва заметно вибрирует. Оружию не терпится взяться за дело.

– Это он виноват в том, что я пришла к вам, – говорит Баба-яга, и папа вздрагивает. – Дразнил меня, смеялся надо мной. Иначе ваши мама и бабушка были бы живы.

Люба понимает, что это правда. Она видит ее в папиных глазах, которые он не может опустить.

– Ты хочешь сказать ему что-нибудь?

В голове у Любы раздается тихий звон струны. Она чувствует, что рот снова становится ее собственным. Она может говорить. Люба набирает в грудь воздух.

Ей хочется, чтобы папа сказал: «Это все неправда, доченька. Баба-яга врет, я не виноват».

Сейчас он проговорит это, и она обязательно поверит ему.

Люба открывает рот и не может ничего сказать. Только мычит что-то, и все. Она пытается снова и снова, но слышит то же самое. А папа смотрит на нее, вытаращив глаза.

– Это тоже он виноват.

Любина рука поднимается. Оружие касается папиной шеи, и на коже набухает капелька крови.

– Нет, это слишком просто и быстро. Он не успеет раскаяться. Надо начать с другого.

Люба послушно отводит оружие немного назад.

Тут ее рука вдруг резко дернулась, плечу стало больно. Люба вскрикнула и заморгала, в первый миг не узнавая ничего вокруг.

Она стояла на самом краю тротуара, светофор на другой стороне дороги горел красным. За ним Люба увидела забор с кирпичными столбами и пролетами из железных прутьев. Из-за деревьев, растущих за оградой, торчали купола с крестами.

Наваждение рассеялось. Она поняла, что находится у той самой церкви, в которую часто ходила бабушка.

Девочка посмотрела на папу. Тот ответил ей взглядом, в котором светилась мягкая укоризна. Любе стало стыдно. Похоже, она так… задумалась – да, только и всего, не хватало еще кошмарам всяким верить! – что шла, ничего вокруг не замечая. Если бы папа не держал ее за руку, то девочка оказалась бы на дороге, по которой ехали машины.

– Прости, папа. – Люба прижалась к его руке. – Я…

– Ничего, дочка. – Папа, всегда очень жестко требовавший от детей внимания на дороге и соблюдения правил, на этот раз не стал читать нотаций. – Мы все устали. Соберись, пожалуйста.

Напротив них вспыхнул зеленый человечек. Над ним пошел отсчет секунд, которые отводились людям на переход дороги. Папа потянул Любу за руку, и они пошли по «зебре».

Сестра вытянула шею и посмотрела на брата. Женька шагал с совершенно спокойным выражением лица, словно и не случилось с ними ничего. Люба от души позавидовала ему. Вот ведь везет. Небось малышу и не снились никакие кошмары – хотя бы сегодня. Не то что ей.

А Женя шел и смотрел на церковь, куда ему порой случалось заходить вместе с бабушкой. Она говорила, что там легче всего разговаривать с Боженькой. Он особенно хорошо слышит, когда Ему что-то говорят.

Поначалу Женя считал, что Бог похож на Деда Мороза. В зимнего волшебника он верил со всем возможным пылом и искренностью. Правда, прошлый Новый год Женя помнил плохо, но когда осенью Люба рассказала ему о Деде Морозе, принялся ждать его с нетерпением. Женя уже знал, что попросит большой дом для черепашек-ниндзя, совсем как тот, который то и дело показывали по телевизору, когда он смотрел мультики.

Однажды Женя сказал бабушке, что Боженька – это Дед Мороз, а та огорчилась и отчитала его. Мол, глупости какие. Потом она долго-долго пыталась объяснить внуку, что это совсем не так.

Женя тогда так ничего толком и не понял. Он запомнил только одно. У Боженьки нельзя просить подарки. Можно лишь пожелать, чтобы их меньше хотелось, и тогда они почему-то появятся. Может быть, когда-нибудь. Потому что подарки – это вообще не главное.

Женя вошел внутрь с папой и сестрой, огляделся и потянул их к небольшой скамеечке, стоявшей у стены. Там он обычно дожидался бабушку, пока та молилась, а потом шел с ней ставить свечки. Ему нравилось их зажигать.

Правда, бабушка сразу же отбирала у него свечку и втыкала ее в одну из тех больших штуковин, которые стояли перед иконами. Это короткое слово, услышанное от бабушки, было простым, Женя сразу же его запомнил.

Но папа не пошел вслед за мальчиком.

– Ты куда, сын? – услышал Женя и постарался объяснить.

Папа выслушал его, покачал головой и сказал:

– Нет, Женька. Нам сейчас все время вместе надо быть. Чтобы Баба-яга нас по одному не победила. И в церкви тоже.

Это Жене было понятно. Черепашки-ниндзя тоже становились сильнее, если сражались вместе. Тогда даже страшный Шредер ничего не мог с ними сделать, не говоря уже о Бибопе и Рокстеди.