Читать книгу "Скажи ее имя - Франсиско Голдман"

Найти священника, готового и желающего нас обвенчать, оказалось намного сложнее, чем мы ожидали. Обычно мексиканские пары договариваются со священником как минимум за год до свадьбы: предполагается, что они должны прослушать подготовительный курс, а уже потом священник проведет обряд бракосочетания в церкви. Ничто из этого не входило в наши планы. Неужели мы не сможем найти покладистого священника-левака? Аура знала, что на юге города есть монастырь и католическая школа Доминиканского ордена, который активно помогал беднякам из окрестностей и штата Чьяпас и поэтому неофициально сотрудничал с университетом, что позволило ей назначить встречу. Администрация школы располагалась в открытой галерее, окружавшей зацементированный внутренний дворик. Священник, пришедший на встречу с нами, был больше похож на тренера школьной футбольной команды: широкоплечий мужчина в ветровке и джинсах, аккуратно причесанные седые волосы, очки в серебристой оправе. Он оказался французом, его звали падре Жак. Он сидел на краю регистрационной стойки со скрещенными на груди руками, в то время как мы, будто школьники, устроились напротив на пластиковых стульях. Мы объяснили, зачем пришли: мы просили его приехать в Атотонилько, деревню с древним католическим храмом недалеко от Сан-Мигель-де-Альенде, 20 августа и обвенчать нас. Но обряд должен был состояться не в церкви, а в парке старинной отреставрированной гасиенды, которую мы сняли специально для этого; если в данных обстоятельствах он не готов провести всю мессу — вообще-то, нам не хотелось брачной мессы, — то мы будем признательны, если он просто благословит нас. Разумеется, мы оплатим все транспортные расходы и его услуги.

Аура получила традиционное католическое воспитание: воскресная школа, уроки катехизиса, первое причастие; в младенчестве меня покрестили и конфирмовали. Мы признались, что делаем это в основном для матерей. Казалось, падре Жак нас понял и не стал расспрашивать подробнее. Но у него самого было что нам сказать. Его испанский, хоть он и владел им в совершенстве, звучал как французский, его напряженный рот выдавал в нем возбужденного франкофона, подбородок воинственно торчал вперед. Он потребовал от нас шесть недель подготовительных занятий. У нас еще было время. Господь показывает свое единство с нами через таинство брака — так начался урок. Святое таинство до самой смерти, я отчетливо помню эти слова. Брак, как и все прочие таинства, понимается как подготовка к последнему таинству — таинству смерти — и последующей жизни вечной; это было главным смыслом его речи. Он говорил о подготовке наших детей и детей наших детей к спасению и жизни вечной. Он говорил и говорил, многократно повторяя слова «Господь», «смерть» и «спасение» во всех мыслимых сочетаниях, все сильнее возбуждаясь. Почему-то его пламенная речь заставила меня почувствовать себя Вуди Алленом в «Энни Холл»: он сидит за ужином в День благодарения в семье протестантов и, когда они произносят молитву, превращается в хасида. Я кусал себя за щеки, чтобы не расхохотаться. Аура делала все возможное, чтобы выглядеть серьезной и внимательной, но я-то видел, как расширились ее глаза и поджались губы, а значит, и она еле сдерживала смех. Смерть, Господь, Смерть, Брак, Спасение, Святой Дух, Троица, говорил и говорил он. Благодарим вас, падре, да, мы понимаем, наш брак — это подготовка к спасению души. Но падре Жак все равно не мог обвенчать нас, он был занят в конце августа. Это невозможно. Но вам все равно нужно посетить подготовительные занятия! Выйдя на улицу, мы с Аурой привалились к беленым стенам и чуть не лопнули от смеха, ха-ха-ха. Невероятный священник! О mi amor, я так старалась не захохотать, я тоже, как уморительно он все время говорил о смерти! Хо-хо-хо.

Думаю, мы не сможем найти священника, который нас обвенчает, сказал я. Я готов сдаться. Аура ответила: да, я вообще уже не хочу никакого священника. Она даже не была уверена, что хочет свадьбу, не говоря уж о таком пышном празднике. Она по-прежнему утверждала, что была бы куда счастливее, если бы мы зарегистрировали брак в мэрии Нью-Йорка.

Как же вышло, что все мы, в том числе и Аура, так увлеклись? В итоге свадьба соответствовала представлениям и мечтам Хуаниты о свадьбе дочери, хотя некоторые ее ожидания, начиная с жениха, все же не оправдались. Праздник такого размаха она никогда не смогла бы себе позволить без моего участия, поэтому свадьба была еще одним способом доказать Хуаните мою любовь к Ауре. Однажды Хуанита схватила со стола мой смартфон, внимательно изучила и, подняв его высоко над головой, провозгласила, что на самом деле я не люблю Ауру так, как утверждаю, потому что тут нет ни одной ее фотографии. У этой модели смартфона не было фотокамеры, и мне не пришло в голову отправить на него фотографии с компьютера. Я помню, что даже восхитился тогда дедуктивными способностями Хуаниты, умудрившейся найти изъян в моей любви, которую я всегда с такой гордостью всем демонстрировал, ей словно удалось найти маленькую оплошность, допущенную преступником в идеально продуманном преступлении. Планирование свадьбы пагубно влияло на нервную систему Ауры, но отступать было некуда, и она часами сидела за ноутбуком, обновляя и заполняя наш свадебный сайт. Она записывала диски с музыкой, которая, как ей казалось, могла играть перед церемонией; это были преимущественно испанские сладкоголосые поп-исполнительницы ее юности, вроде Jeanette и Месапо, способные пробудить детские мечты о свадьбе и замужестве. Планирование посадочных мест, рисование одной схемы за другой, обсуждение, почему этот человек или пара должны или, наоборот, не могут оказаться за одним столом, превратили обычный сбор сплетен в настольную игру.

Мы с Аурой прекрасно понимали, для чего заключаем брак; это не было романтическим порывом, как в случае моей первой женитьбы — тогда мне было чуть за двадцать. Мы прекрасно понимали, что можно чувствовать себя семьей и без официальных церемоний. Будь мы с Аурой радикально настроенной богемой, соберись мы создать семью в Берлине или в другом подобном месте, мы вообще отказались бы от свадьбы. Но у нас были совершенно прагматичные мотивы. Во-первых, получение американского гражданства для Ауры. Во-вторых, свадьба стала для нас актом демонстрации-признания-празднования с семьей и друзьями. Я нашел свою вторую половину. Мы нашли себя друг в друге. Так давай соединимся всеми возможными способами, в том числе сочетаемся браком. Давай родим детей.

Наш толстый кожаный альбом со свадебными фотографиями. Наталия будет с такой любовью листать его в детстве, в отрочестве, в мятежной юности: ты только посмотри на маму рядом с этим маленьким осликом в соломенном сомбреро, смеющуюся, ветер кидает волосы ей в лицо — да, она очень красива, — бутылка текилы в руках, бретелька свадебного платья соскользнула с плеча, обнажив ее позорную татуировку, с которой она щеголяла вплоть до моего рождения, пока не свела ее, чтобы не показывать всему свету каждый раз, когда нужно было приложить меня к груди. А вот мама с открытым от удивления ртом взирает на папочку, разрезающего мачете свадебный торт! Тетя Фабис и тетя Лида бросают в маму лепестки роз, а мама смеется и прыгает, раскинув руки так, что кажется, будто она летит. А это что? Фу-у-у, папочка выкрасил волосы! Точно вам говорю, они темнее, чем на других фотографиях тех времен. Мама его заставила. Она сказала: да-а-а, я заставила папочку покраситься. Видишь, отец был на все готов ради меня! Бедный, старый папуся. Мама хотела, чтобы он выглядел моложе, особенно в глазах друзей, коллег и дальних родственников Мамы Хуаниты. Это было еще до того, как мама вынудила Хуаниту вступить в общество Анонимных Алкоголиков, припугнув, что иначе не допустит ее до внуков. Мама Хуанита не берет в рот спиртного уже пятнадцать лет! Но она все равно издевается над моим папочкой, обращается с ним как с гигантским страусом-недоумком, правда, она высмеивает абсолютно всех, она веселая, я ее очень люблю; я обожаю уезжать к ней в Такско на каникулы! После того как мама написала свой знаменитый роман про мексиканку, вышедшую замуж за мозгоправа из французской психиатрической больницы, и изобрела «роботинки», они с папой выкупили у служанки Мамы Виолеты дом — эту историю я тоже слышала миллион раз.