Читать книгу "Полдня до расплаты - Юрий Иванович"

– Нет, мы останемся. Не хочу, чтобы Эсехон кормил нас скудным пайком. Борис Кацки нас голодом не морит…

– Жаль, – развел руками Кардон. – Но если вы так решили…

– Но мы хотели бы оставить вам еще один сувенир. – Взмахом руки Мензари подозвал к себе своего механического друга: – Эсехон, вмонтируй, пожалуйста, Гилане нашу «зоркую птичку».

Голову женщины деликатно захватили выдвижные манипуляторы, и что-то почти безболезненно кольнуло кожу в нескольких местах. Молодой Самуэль давал пояснения, видимо считая себя докой в этих приборах, а может, и вправду был им:

«Зоркая птичка» – это самое современное и сложнейшее видеозаписывающее устройство. С виду небольшой волосок в брови. Выключатель вводится в мочку уха. Задействовать его можно, нащупав твердый шарик и нажав на него. Кристалл-накопитель информации находится в мочке другого уха и способен хранить в себе до ста сорока часов снятого материала. Камера снимает при любом освещении, хоть в полной темноте. Мы хотим, чтобы вы отсняли для нас самые кровавые кадры и самые неприглядные сцены на рабочих площадках. При надлежащем монтаже и правильных комментариях можно выпустить этот ролик до премьеры фильма и тем самым сорвать весь негативный эффект от показа.

Кардон кивком подтвердил слова сына:

– Так, по крайней мере, мы планируем. А если еще и средства появятся… – он мечтательно прикрыл глаза, – то мы покажем всем этим кровожадным маньякам их истинное место на задворках истории!

Заметив, что старый миротворец вновь начинает заводиться, Мензари стал спешно прощаться:

– Раз остаетесь, то вам действительно пора. Не мешает?

Гилана прощупывала мочки ушей, прислушиваясь к своим ощущениям:

– Да нет вроде… А вашу «птичку» на мне не обнаружат приборы киношников и их охраны?

– Ни за что! – с юношеским энтузиазмом воскликнул Самуэль. – Пока создана только «птичка». Клетку наверняка создать не успели.

– Отлично! – Николай пожал всем гаибсам руки и пообещал: – Для вас мы снимем качественное кино «Полдня до премьеры».

Все товарищи по камере давно спали, когда прибывшие с погрузочных работ «плиточники» осторожно укладывались на свои кровати. Несмотря на жуткую усталость, Гилана шепотом затеяла разговор с Николаем, накрывшись одеялом с головой:

– Тебе не жалко?

– Чего?

– Нашей планетки?

– Хм… Не то слово! Наоборот, я очень рад, что ты мне подбросила эту идею. Если Савеш действительно снабдит свою организацию такими огромными средствами, то это будет самое лучшее вложение капитала. А если еще и нам перепадут… потом когда-нибудь… хоть минимальные крохи, то…

– То что?

– То мы будем самыми счастливыми и невероятно богатыми.

– Значит, ты на меня не злишься? – настаивала Гилана.

– Нисколько! Как можно?! Скорей – горжусь.

И Матеус со всей возможной в их ситуации страстностью принялся целовать свою избранницу.

Глава одиннадцатая

Утром, сразу после завтрака, началась интенсивная работа одновременно на нескольких съемочных площадках. Самой неприятной неожиданностью для пленников стало неприкрытое хамское отношение к ним со стороны гаибсов-артистов. То ли они выпили накануне слишком много алкоголя и теперь страдали жутким похмельем, то ли не выспались после затянувшейся попойки, но относились звезды большого экрана к своим бесправным коллегам, как к скоту. Некоторые жесты и высказывания до этого не позволяли себе даже охранники, которые, по всеобщему мнению, признавались потомственными садистами и вульгарными недоумками.

Но самым неприятным типом все единодушно признали гаибса, играющего в фильме главную роль. По странному совпадению его тоже звали Рут, как и легендарного воителя. Вот только фамилия звучала слегка нетрадиционно – Галичано. Как многие подозревали, она являлась обычным псевдонимом, которыми часто пользуются в среде артистов.

Так вот, этот Рут Галичано отличался таким хамством, вульгарностью и агрессивностью, что изначально не верилось в наличие у него не только талантов, но и вообще хоть каких-то артистических способностей. Своим высокомерием, презрением ко всем и ко всему Галичано сразу настроил против себя всех пленников, технический персонал и коллег, даже главного продюсера фильма Бориса Кацки. Всех, за исключением главного режиссера. Дейк Мердок всегда, везде и в любой обстановке смотрел на Рута с таким умилением и восторгом, словно перед ним в одном лице находился единственный любимый сын и лишившаяся разума юная любовница.

Только после сакраментальной команды «Мотор!» становились понятны и любовь и сверхъестественное почитание Галичано со стороны зрителей, и всепрощенчество со стороны главрежа. В тот момент Рут преображался так стремительно и разительно, словно его подменяли совершенно другой личностью. Он играл свою роль так правдиво, мастерски и неподражаемо, что его склочный характер сразу же забывался. Входя в роль, Галичано все делал воистину гениально. Если плакал, то слезы утирали все наблюдавшие. Если смеялся, то никто не мог сдержать улыбки. Если впадал в ярость, то работающие на съемочной площадке чувствовали в себе желание крушить и ломать все подряд. А когда главная звезда фильма бледнел или краснел, у всех тоже прерывалось дыхание от сопереживания и сочувствия.

Несомненно, Рут Галичано был одним из величайших актеров современности. Точнее, непосредственно в республике Звездных Гаибсов. Но в быту, то есть сразу же после выключения мотора, он превращался в бездушное, циничное и отвратительное чудовище.

С первых же своих шагов по съемочной площадке его желчная натура уделила все внимание бывшим смертникам из Цейлеранской империи. Видимо, Рут решил не церемониться с ними. Началось с того, что он резко и неожиданно толкнул первого встреченного пленника, выкрикнув при этом:

– Плохой из тебя актер, даже падать не умеешь! Учись, идиот, пока я рядом!

И подобные действия он производил при любой встрече с бывшими гражданами империи. Мало того, если кто-нибудь из них уворачивался и пытался отскочить в сторону, Галичано нагонял его огромными прыжками и наносил коварный пинок ногой сзади или ставил подножку, гогоча при этом во всю глотку и выкрикивая очередные гнусные оскорбления. Если же самые сильные из мужчин пытались защищаться или применять ответные действия, на них тут же набрасывались двое мордоворотов из охраны, которые повсюду неотступно следовали за звездой экрана и избивали любого строптивого пленника дубинками.

За один день ситуация с Галичано дошла до того, что пленники в открытую выразили общий протест и после ужина отказались выходить из столовой, требуя к себе главного продюсера и главного режиссера. Охранники долго почесывали свои щетинистые челюсти и совещались, но потом все-таки решили не устраивать массового избиения непослушных подопечных, а послали самого молодого за начальством.

Кацки и Мердок заявились через полчаса, раздраженные и дышащие перегаром. Но если продюсер лишь постоял возле двери, то режиссер, нервно передвигаясь по всей столовой, набросился на пленников с нападками, упреками и угрозами: