Читать книгу "Мистер Селфридж - Линди Вудхед"

В мире существовало очень мало товаров, которые нельзя было бы найти в «Селфриджес». Если чего-то не было на складе, в тот же день один из сотрудников отправлялся на поиски желаемого. В «Селфриджес» смешивали табак на заказ, присваивая специальные номера регулярным заказам. В гардеробных полировали ботинки, меняли шнурки и пришивали пуговицы – совершенно бесплатно. Отдел филателии впечатлил бы и самого короля. Туристическое агентство бронировало билеты на поезда, корабли и самолеты, номера в отелях и даже занималось отправкой багажа к месту назначения его владельца. В информационном центре давали ответы на самые запутанные вопросы. Магазин принимал на хранение, чистку и ремонт одежду, обувь и мягкую мебель – и затем доставлял по адресу. Любую одежду по-прежнему можно было сшить на заказ. Телефонистки работали с сорока тысячами звонков в день, а фургоны доставки проезжали миллионы миль в год.

В 1929 году были высланы приглашения на вечеринку в честь Всеобщих выборов 30 мая. Впервые женщины моложе тридцати получили право голоса. По иронии это право им дал столь ненавистный министр внутренних дел Уильям Джойсон-Хикс, который около года назад на не слишком многолюдном вечернем заседании кабинета согласился на билль парламентеров, который обязывал консервативную партию обеспечить мужчинам и женщинам равные политические права. Его доброе дело не осталось безнаказанным: в результате так называемого эмансипе-голосования консерваторы проиграли выборы. Надо отдать министру должное: на исход голосования повлияли и более серьезные его решения, чем война с ночными клубами. Высокий уровень безработицы, взаимные обвинения по поводу забастовки, рост цен и первое в истории страны подлинное противостояние между тремя партиями – либералами Ллойда Джорджа, социалистами Рамсея Макдональда и консерваторами Стэнли Болдуина – привели к очень напряженной гонке.

Прием в честь выборов в «Селфриджес» был великолепен. Арнольд Беннет приехал рано, оставался допоздна и так описал вечеринку в письме своему племяннику: «Собралось, я думаю, две тысячи человек. Места хватило всем, повсюду были установлены громкоговорители, играло два оркестра, и было достаточно «Кордон Руж», чтобы напоить все две тысячи гостей, а также полноценный ужин для всех желающих, одним из которых был я. Все мероприятие было организовано превосходно».

Социалисту Беннету было что праздновать той ночью. Карикатурист Дэвид Лоу, однако, запечатлел на своих набросках мрачные лица, а один наблюдатель, глядя на огромные танцующие и пьющие толпы, заметил: «Вот он, конец нашей эпохи. Наш мир уходит в прошлое», – и говорил он не только об утрате парламентского большинства, но и об утрате воспитания. При поддержке либералов Рамсей Макдональд вернулся на Даунинг-стрит, и лишь немногие понимали, с чем ему вскоре предстоит столкнуться.

Времена менялись стремительно. Современное внезапно оказывалось устаревшим. Как всегда, во главе движения стояли кино и мода. Голливудские студии оборудовали комнаты для звукозаписи, и десятки паникующих кинозвезд отправились на прослушивание. Многие провалились. Можно было забрать красотку с улиц Бруклина, но вот избавить ее от приобретенного там говора не могли даже волшебники со студии «Метро-Голдвин-Майер». В одну ночь исчезли имена, известные каждому, и экраны заполнило новое поколение актеров с приятными голосами. В Париже на модном показе Пату женщины в коротких юбках заерзали на своих местах, когда модельер, одевавший таких знаменитостей, как сестры Долли и Сюзанна Ленглен, вывел на подиум моделей в длинных платьях. Мадлен Вионне уже представила публике свои потрясающие вечерние платья из тонкого атласа с косым разрезом и обманчиво простым кроем – и когда Голливуд радостно подхватил эту моду, платья Вионне стали визитной карточкой последующего десятилетия. Впервые в истории в модных коллекциях появились дневные наряды в спортивном стиле. Эрме уже выпустил свою фирменную головную повязку, а на любом прибрежном променаде, приводя в замешательство метрдотелей, пытающихся следить за соблюдением дресс-кода, прогуливались дамы в пляжных пижамах. Андрогинная, коротко остриженная девушка из двадцатых преобразилась в ухоженную и изысканную женщину тридцатых, и многие горевали по этой утрате. В конце концов, с девушками-эмансипе всегда было весело.

Словно предвестник грядущей финансовой катастрофы, в сентябре 1929 года был арестован Кларенс Хэтри, чья бизнес-империя, по некоторым оценкам стоившая больше десяти миллионов фунтов, оказалась построена на зыбучих песках. Новости о падении великого финансиста добрались до другого берега Атлантики, где индекс Доу-Джонса, едва достигший исторического максимума, содрогнулся и пополз вниз. Хэтри уже некоторое время колдовал над бухгалтерией компании, но попался он на выпуске фальшивых акционерных сертификатов. Заключенный в Брикстон без права на внесение залога, он был приговорен к четырнадцати годам лишения свободы. Некоторые финансовые аналитики предсказывали скорый крах великого рынка быков[54]. Другие на свой страх и риск игнорировали предупреждения. В октябре 1929 года Уолл-стрит погрязла в долгах. Двадцать девятого числа за несколько часов с рынка были выведены девять миллиардов долларов, и случился коллапс. Потребители в Америке и Европе еще несколько месяцев не ощущали на себе последствий краха, но крупные ретейлеры и производители, и без того взволнованные снижением спроса, обеспокоились всерьез – и не без оснований. Рецессия вскоре превратится в Великую депрессию.

В Лондоне гедонизму молодых и беспечных богачей пришел конец. Будто предвосхищая грядущие невзгоды, зима 1929 года выдалась одной из самых холодных в истории. Сотни человек умерли, а у Мамаши Кейт Мейрик, которую содержали в промозглой камере в тюрьме Холлоуэй, развилась хроническая пневмония. Селфридж отказывался поддаваться панике. Он пережил достаточно кризисов в Америке, чтобы знать, чего хотят люди в тяжелые времена – выгодной сделки и немного роскоши. Лесли Левуа, ответственной за оформление витрин, поручили сделать композиции еще более экзотическими и захватывающими, включив в них все – от недавно установленных в городе светофоров до первого в мире телевизора Бэрда. В феврале 1930 года универмаг опубликовал рекордные цифры – годовая прибыль до вычета налогов составила четыреста восемьдесят тысяч фунтов. Вечный оптимист, Селфридж сказал в интервью журналу «Бизнес»: «Как и всегда, бизнес таков, каким вы его сделаете. Утверждая, что дела идут плохо, люди сами себя вгоняют в состояние апатии. В октябре мы побили все наши прошлые рекорды в пятидесяти девяти отделах, в ноябре – немногим меньше. Новые способы продавать, новые каналы сбыта, новые рекламные приемы – все это улучшает наши показатели».

Теперь товары со скидкой можно было найти не только в «Подвале выгодных предложений», но и по всему магазину на отдельных ярких «Выгодных прилавках». Порядок на этих прилавках наводился ежечасно. Приобретенные с них товары заворачивали и перевязывали, затягивая сверху эксклюзивный «узел Селфриджа», как будто это была полноценная покупка: те, кто отоваривался за меньшие деньги, не должны были почувствовать себя людьми второго сорта. За эти специальные предложения отвечал отдельный менеджер, работавший, по словам Селфриджа, с «особыми задачами, связанными с выставлением товаров по сниженной цене в каждом отделе вне сезона распродаж». В марте магазин отпраздновал свое совершеннолетие – «Селфриджес» исполнился двадцать один год. Компания «Декка» выпустила сувенирную пластинку с «Маршем гладиаторов» в исполнении объединенных оркестров, а преданные сотрудники подарили Вождю внушительную бронзовую памятную табличку, вделанную в тротуар у главного входа. Истершаяся под ногами покупателей, редко привлекающая к себе внимание, она остается там и поныне, с квазирелигиозной подписью, в чем-то перекликающейся с «великими храмами» Золя: «Заложено сотрудниками этого универмага в восхищении перед тем, кто дал ему жизнь и поддерживал ее в период с 1909 по 1930 г.».