Читать книгу "Змеиная гора - Тимур Рымжанов"

Причаливая к покосившийся пристани, я чуть не своротил ее правым бортом. Длинный бревенчатый помост накренился, но устоял, принимая на себя всю массу прибывшего судна. Все пятеро стрелков во главе с китайцем высадились на берег и встали заслоном, чтобы любопытные не проникли на корабль. Епископ с монахом сошли чуть позже, когда здоровяк Афанасий выгрузил на пристань все подарки, которые я передал Коломенской епархии как плату за ту небольшую услугу в дипломатическом вопросе, что они оказали мне. Инициатором переговоров с коломенским князем был монах Афанасий, а епископ примазался для пущей убедительности. Афанасий хоть и соблюдал субординацию, но порой так мог глянуть на настоятеля, что тот аж чернел, съеживаясь от страха.

Сам князь, недавно взявший с дозволения владимирского князя коломенский стол, вышел к пристани многим позже своих горожан. Я, наученный горьким опытом, в его палаты подниматься не собирался. Трепаться с этим увальнем совершенно не было желания. Типичный безвольный отпрыск благородного семейства, которому, похоже, даже после обеда няньки слюни подтирали. Понятно было с первых слов, что ничего этот самый князь не решает и разговоры вести надо не с ним, а с его боярами. Вот кто действительно мог повлиять на ситуацию и принять какое-то ответственное решение. Княжонок пыжился, дулся, все время чесался, запуская пухлые пальцы под рубаху, поверх которой кто-то из родни, наверное, посоветовал надеть кольчугу, видимо, наслушавшись обо мне всяких россказней. У такого ротозея можно было отхапать полкняжества, он и не пошевелится.

После вынужденного, протокольного общения я поспешил откланяться, собираясь обратно. Изначально планируя везти монаха с епископом в Коломну, я поручил им провести предварительные переговоры, но как-то само собой получилось, что сам столкнулся с князем. Чего-то теперь расхотелось и сам город смотреть, а соседа-князя и вовсе бы не видать. Проще говоря, сплошное разочарование. Зато корабль обкатал и себя показал.

Как только вернусь, внесу все требуемые доработки в конструкцию парового двигателя и тут же дам указание клепать следующий. Надо подумать и о бензиновых моторах, но это позже. Железа после битвы с ордынцами осталось тьма, так что многое пойдет в переплавку. Половина из всего собранного на поле битвы – сущий хлам, я бы в свое время из такого даже петли на ворота не рискнул бы ковать. А в общей массе, глядишь, что путное выйдет. Построю еще с пяток таких кораблей, так вся Ока моей станет, да волжские земли по берегам тоже проведаю. На земле танки и тяжелая пехота, на воде плавучие крепости, сделанные с таким расчетом, что могут служить и десантными транспортами, осталось только небо взять под контроль, и тогда со мной не только местные князьки считаться станут, так еще и дальние соседи крепко призадумаются. А для этого нужны компактные бензиновые двигатели, а не паровые мастодонты в несколько сот кило весом. Ладно, мечты и прожекты оставлю на потом, а сейчас надо заняться повседневными делами. Тревожные донесения разведки никак не оставляют шанса на то, что две другие монгольские армии пройдут мимо меня, так что к середине лета, не позже, нужно ждать гостей. Разоренные земли сейчас не приносят никакого дохода. Купцы по весне так и не явились на торги, так что рассчитывать на пополнение припасов сырья мне, увы, не приходится. Буду исходить из того, что у меня есть. Ремесленные цеха в авральном порядке готовят арбалетные стрелы с каменными наконечниками. Разумеется, я готов экономить железо на чем угодно, а на такую скорострельность своих установок никаких боеприпасов не напасешься. Тяжелые скорострельные арбалеты в недавней обороне показали себя очень эффективным оружием, особенно те, что стояли в выносных турелях. Имея токарные станки, изготовить каменные наконечники вовсе не проблема, был бы только материал, а в моем производственном цикле ничего даром не пропадает. Таинственные, запредельно сложные для понимания здешних людей технологии превратили меня в особого человека. Ведающего тайны, колдуна, ареда. Меня боялись. Не отдельно чего-либо из моих творений, огнедышащих змей или самоходных кораблей, таинственных громовых камней или зловонных зелий. Боялись всего этого в целом, а меня конкретно как стоящего за всем этим. Той сокрушительной и в то же время созидательной силы, что есть во мне, что позволяет мне мановением руки сметать полчища врагов.

Не знаю, как долго еще продлится эйфория от победы, но, несмотря на все ужасы и грязь недавней бойни, я чувствую в себе какое-то вдохновение, новую позитивную волну, что поднимает меня на следующую ступень развития.

Переговоры в Коломне оставили неприятный осадок. Чумазые дворы, расхлябанный и неухоженный берег, убогие лачуги вдоль пристани, покосившиеся заборы. Какая-то серость и унылость. Будь я на месте монгольских захватчиков, то непременно бы завоевал это княжество только для того, чтобы основательно его перестроить и привести в порядок. Только вот им это надо? Они мастера грабить и покорять.

На обратном пути старался себя отвлечь какими-то мыслями, проектами, расчетами. Сплав вниз по течению казался простым и очень умиротворял. Я рад был, что смог хоть на короткое время вырваться из стен собственной крепости, которая уже стала раздражать. Ведь последние годы я вообще никуда не выезжал. Так, вертелся по округе и не больше. А мне хотелось в теплые края. С умилением вспоминались моменты, когда мы с друзьями собирались на юга, снаряжая караван из трех, а то и из пяти машин, и, не торопясь, сменяя друг друга мчались по знойным южным дорогам навстречу солнцу и морю, к какой-то легкой, беззаботной жизни. Кажется, что все это было не со мной, словно бы переживаю, как свои, чужие воспоминания. Я уж и говорить, наверное, разучился, так привык к местному говору, что слова из своего времени вставляю, лишь когда не мог подобрать нужное выражение или когда ругаюсь матом, на чем свет стоит кроя всех и все вокруг. Бывает и такое, особенно когда чего-нибудь не получается.

– Как думаешь, Чен, пойдет орда вторым приступом или оставят нас в покое?

– Покупая рис, проверь, не дыряв ли мешок, говорят люди, – ответил китаец, жутко коверкая слова.

– Что ты хочешь этим сказать?

– В искусстве войны можно миловать врага, только когда наступил ему на горло. А твоя крепость не только уничтожила целую армию, так еще и столько земли взяла, сделала тебя великим. Ни один полководец такого не оставит.

– Значит, припрутся. И, наверное, не важно, все ли скопом или по очереди.

– Ты плохой враг, – заявил Чен, наливая себе пива из большого кувшина. – Очень дорогой враг.

– Что значит дорогой? В смысле – дорого стоит моя голова?

– Нет, тебя дороже убить, дешевле сделать другом и союзником. Даже если наша крепость падет, ты заберешь с собой не одну тысячу дорогих воинов. Это допустить нельзя. Мудрый полководец придет заключать с тобой мир, даже на твоих условиях, иначе вернется домой опозоренный, он придет на порог нищий.

– Несмотря на то что ты пьян, рожа косоглазая, ты трезво мыслишь. Я как-то не подумал, что всей этой шайке еще тащиться восвояси, делить добычу, запугивать бесконечно покорившихся им прежде князей и царьков. А у тех, у каждого, небось камень за пазухой припасен для ордынцев. Невеселая у кочевников жизнь, вот и лютуют поэтому. Интересно, успел Бату Джучиевич заложить свой Сарай, столицу Золотой Орды, или так и не сподобился, отложил на потом все. Если нет, то в наших землях они все как есть бомжи. Сколько бы они ни награбили, это все нужно куда-то сложить, спрятать, схоронить. А ближайший завоеванный город – только Биляр, который я тоже скоро помогу отбить и вернуть угодному мне правителю.