Читать книгу "Вторая жена - Анджела Арни"

Тони засмеялся.

— Лерой и его родственники явно добавили вкуса этому мероприятию!

— Но не того вкуса, о котором думали Саманта и эта надутая мисс Уайли, — сказала Айрин. Тем временем дети нестройно запели «Желтую птичку».

— Замолчите! — хором сказали Тони и Фелисити.

— Да, проводы были хорошие, — задумчиво продолжил Тони, преодолев пробку на Риджентс-парк и свернув к Примроуз-Хилл. — При всей своей эксцентричности Венеция была очень методична. Оставила конверты молочнику, мусорщикам и даже мистеру Пателю из минимаркета. Бьюсь об заклад, они удивятся.

На мгновение наступило молчание, прерывавшееся только шумом встречных машин. Все задумались, а потом Айрин сказала:

— Может быть, и нет. Век благородства еще не прошел. Он будет длиться, пока такие люди живут в городах и в деревне. Проявление благодарности для них кое-что значит.

— Вы думаете, она именно поэтому сказала, что нам можно взять что-нибудь на память? — спросила Хилари. — Потому что была нам благодарна?

— Да, но не только. Главным образом потому, что она вас любила, — сказала Фелисити, думая, почему Венеция не завещала свой домик правнукам. Эти деньги, положенные в банк, могли бы очень пригодиться им в будущем. Но оказалось не так: дом со всем содержимым достался Саманте, а детям было позволено взять из него все, что им захочется.

Но дети еще не достигли того возраста, когда ценят материальное, и не взяли ничего дорогого. Мальчики выбрали альбом со старыми марками, Хилари взяла фарфоровую фигурку лошади, а вдохновленная ее примером Аннабел взяла парную к ней. Фелисити же, смущенная лицезрением пожитков Венеции, которые выносили из другой комнаты Саманта и мисс Уайли, не захотела брать ничего. Это зрелище напомнило ей распродажу с молотка. Но Саманта настояла на том, чтобы она взяла пару старинных серебряных серег с аметистами в виде капелек.

— Возьмите, — сказала она. — Иначе я продам их вместе со всем остальным. Они не для меня. Я никогда не буду их носить.

— Но я не могу, — сказала Фелисити. — Венеция не была мне родней.

— Не будь дурой, — прошипела ей на ухо Айрин. — Они очень красивые и стоят целое состояние.

— Пожалуйста, — повторила Саманта. — Венеция хотела бы, чтобы вы взяли что-нибудь. Вы всегда ей нравились. — Она посмотрела Фелисити в глаза, и ту снова поразила ее пепельно-серая бледность. Ей показалось, что Саманта серьезно больна. — Я думаю, — сказала Саманта, — что к вам она относилась гораздо теплее, чем ко мне. Чувствую, что в последнее время она желала, чтобы я была такой, как вы.

— Ерунда, — сказала Фелисити. — Венеция любила вас.

— Да, любила. Но на самом деле я ей не нравилась. Это большая разница. Примерно так же я отношусь к собственным детям. Любовь и одобрение не всегда идут рука об руку, хотя все думают, что это так. Фелисити скрепя сердце взяла серьги, но радости не ощутила. Ей казалось, что Саманта не слишком нравится и самой себе. Но тут она ничего не могла поделать. Каждый рождается тем, кто он есть. Таинственная жизненная сила прорывается наружу и принимает ту или иную форму. Но ее внутреннюю сущность не может изменить ничто на свете. Эта мысль угнетала ее.

Тони выбрал старинное бритвенное зеркальце в рамке из красного дерева и такой же маленький поднос с чашечкой «Ройял Далтон» и помазком.

— Надеюсь, он не станет им пользоваться, — сказала Айрин Фелисити. — Эти старые барсучьи помазки ужасно воняют. — А затем, когда Саманта предложила что-нибудь взять и ей, накинулась на то, о чем мечтала со времени знакомства с Венецией: ящик для рукоделия на длинных веретенообразных ножках, со стегаными гнездами для ткани, иголок, ножниц и прочего.

— Мама! — Фелисити была шокирована. Она видела такие ящики на аукционах и знала, что они стоят тысячу фунтов, а то и больше. — Это слишком ценная вещь!

— Саманта сказала: берите что хотите, — упрямо ответила Айрин.

— Венеция была бы рада, если бы знала, что ящик попадет к вам, — сказала Саманта. Потом она подошла к Лерою и попросила его тоже взять что-нибудь на память. Счастливый Лерой унес с собой патефон и пачку пластинок на семьдесят восемь оборотов.

— А что будет с домиком? — спросил Филип, когда они наконец уехали, положив сокровища Венеции на заднее сиденье, между девочками и Айрин. С ящиком для рукоделия возникли сложности, и в конце концов Фелисити поставила его к себе на колени.

— Думаю, твоя мать продаст его, — со вздохом ответил Тони.

— Да, и на эти деньги купит нам билеты в Америку, — подхватила Хилари.

— Не слишком рассчитывай на это, — сказал ей Тони.

— Но она обещала! — заупрямилась девочка. — Она сама сказала: «Когда я получу деньги Венеции, вы сможете прилететь ко мне в Америку. Мы увидимся на Рождество».

— Гм! — только и ответил Тони.

Фелисити снова невольно подумала о деньгах и о том, как было бы хорошо, если бы Венеция оставила детям хотя бы часть наследства. Тогда Фелисити не пришлось бы ломать себе голову, как совместить работу с заботой об унаследованном ею семействе и возможном будущем ребенке. Ей уже сейчас было трудно платить Трейси, а если придется нанять няню. Нет, она будет вынуждена работать на дому. Фелисити выпрямилась, насколько позволял стоявший на коленях ящик, и запретила себе даже думать об этом. Она не уверена, что беременна. У страха глаза велики.

— Эти деньги нам очень пригодились бы, — пробормотал Тони себе под нос, вторя ее мыслям. Внезапно муж повернулся к ней и блеснул зубами. — Ладно… Нам поможет прибавка, которую месяц назад дал тебе старый Оливер Дикенс. А если возникнут непредвиденные расходы, я всегда смогу получить пару дополнительных дежурств в больнице. — Значит, у нас туго с деньгами? — спросил Филип, наклонившись вперед.

— Нет, — сказал Тони.

— Да, — одновременно ответила Фелисити. Пусть дети знают, что деньги с неба не падают, а зарабатываются в поте лица.

Айрин, не любившая публичного обсуждения финансовых вопросов, резко сказала:

— Филип, сядь, пристегнись как следует и не слушай чужие разговоры. Это невежливо.

— Ба, но ты только это и делаешь, — вставила Аннабел.

— Потому что я старше. — Странная логика матери заставила Фелисити улыбнуться. — А вы там сидите тихо, если не хотите вывалиться наружу.

— Не понимаю, — шепнул Питер Филипу. — Почему детям слушать чужие разговоры нельзя, а взрослым можно? — Он увидел, что глаза Айрин блеснули, и умолк.

Но Филип молчать не собирался.

— Вот что я тебе скажу, — громко провозгласил он. — Мне все равно, туго нам или нет. Мы свой альбом с марками не продадим!

— Никто и не собирается вас просить об этом, — резко ответила Фелисити. Почему Тони так неосторожен? Зачем он заговорил о деньгах?

Тони припарковался в нескольких метрах от дома Айрин.