Читать книгу "Бегущая против волны - Людмила Толмачева"

— Вы думаете, у нас получится? — недоверчиво спросил он.

— Скажите честно, в душе у вас есть хотя бы слабая надежда? Только не лукавьте.

— Надежда есть, но…

— Никаких «но». Вот с этого и начнем.

— С чего?

— С надежды на лучшее.

Уже неделю Ирина безвылазно сидела в офисе компании Меньшикова. Сам Александр Федорович по-прежнему проводил все время в разъездах, переговорах, бесконечных телефонных баталиях с партнерами. Его заместитель по коммерческим вопросам Чурилин, как ни странно, находил время для праздной болтовни, а порой исчезал на весь день, туманно бросив секретарше, что едет по клиентской сети, для координации. Ирина нашла общий язык с главбухом Софьей Натановной, предложив свою помощь, когда та мимоходом пожаловалась на запарку с отчетностью. Вдвоем они быстро разгребли целый ворох скопившихся за полмесяца бумаг.

— Ирина Дмитриевна, милая, вы даже не представляете, как помогли мне! — восклицала главбух, когда последняя бумажка была обработана на компьютере и подшита в папку.

— Как раз наоборот, очень представляю и сочувствую. На прежней работе мы эти функции выполняли вдвоем, а вам, я смотрю, приходится крутиться одной.

— И не говорите. Но раньше так и было — работали вдвоем. А потом эта женщина ушла в декрет, на ее место никого не взяли. Называется «сэкономили». Правда, оформили на полставки нашего экономиста, повысили ей оклад, а что толку? Ей то некогда, то она болеет. Только это федоркины отговорки, я вам скажу. Просто она племянница Чурилина. А он тут многим заправляет. Думаете, он сейчас по клиентам ездит? Как бы не так. Наверняка свои делишки обстряпывает.

— Как это?

— Только вы меня не выдавайте. А впрочем, наплевать. Я уже другую работу подыскала. Там и платят больше, и спокойнее, чем здесь. А Чурилин, мне кажется, приторговывает себе в карман. Вместо корпоративных интересов свои личные удовлетворяет. Он и клиентов прикормил. Те же материалы и оборудование, короче всю номенклатуру продает и от компании, и от себя. По-моему, оформил какую-то липу с индивидуальным предпринимательством или фиктивное ЧП, не знаю, и через них проталкивает сделки.

— Но это очень серьезное обвинение, Софья Натановна.

— А кто говорит, что это детский сад? Конечно, серьезное. Боюсь, что не поймать его с поличным. Скользкий этот Чурилин, умеет прикрыться бумажками. Его не переделать, только выгнать отсюда можно, да и то непросто. Они друзья со школы, с Меньшиковым-то.

— Неужели об этом никто не догадывается?

— Ну, почему не догадываются? Александру Федоровичу даже анонимки кто-то писал про чурилинские махинации. Это мне по секрету Таня, наша секретарша, шепнула.

— Не поверил?

— В том-то и дело, что нет. Правда, был крупный разговор. Татьяна слышала, как они матерились в кабинете директора. Но потом выпили по сто граммов коньяка и помирились.

— У Чурилина кто в непосредственном подчинении?

— Маркетологи, завскладом, кладовщики, водители, экспедиторы, грузчики. Много народу.

— И все ему лично преданы?

— Не без этого. Особенно завскладом Кучков, свой в доску. Он и директора-то в упор не видит, когда в офис приезжает. Чурилин для него царь и бог.

— Рука руку моет — так говорят в подобных ситуациях.

— Вот-вот.

— Но ведь финансовые документы не просто подделать. Кстати, почему у вас в штате нет зама по финансам?

— Эти функции поделили между собой Меньшиков и Чурилин. Короче, базар-вокзал. Нет, я точно отсюда сбегу, пока дело до суда не дошло. Мне ведь порой Чурилин такие бумаги подсовывает… А что делать? Подписываю. Раз директорская подпись стоит.

— А вы не пробовали возмутиться и раскрыть директору глаза?

— Нет. Признаться, я побаиваюсь чурилинской шайки. Мало ли? У меня семья, дети. Что я могу одна?

— Ладно, спасибо, что просветили. И все-таки Меньшикову надо помочь.

— Вот вы и возьмитесь. Вы человек новый, вам и карты в руки. Вам, насколько я поняла, доверили разработку новых путей развития компании? Так ведь?

— Да.

— Так предложите первым этапом новую штатную единицу — финансового директора, который возьмет под контроль все сделки, да вообще все, что связано с денежными потоками. И Чурилин будет у него под контролем.

— Нет, от Чурилина надо избавляться, как от дурной болезни.

— Даже так? Ну тогда бог вам в помощь. Вы смелая женщина, Ирина Дмитриевна!

Троллейбус мягко шуршал колесами по нагретому сентябрьским солнцем асфальту. С недавних пор эти поездки стали для Ирины небольшой отдушиной в ее безрадостной жизни. Она усаживалась на переднее сиденье, к окну, чтобы никто в салоне не мешал любоваться городским пейзажем. Маршрут от офиса до станции метро пролегал по старой части города, где проходила эта улица — предмет ее тайной страсти. Ирина ждала появления улицы, как будто та была живой, и даже мысленно разговаривала с ней. На первый взгляд ничего особенного в ней не было — обычный архитектурный разнобой, чередование русского классицизма, модерна и сталинского ампира. Но ей нравилось, что каждый дом имел свое лицо и свой характер: одни улыбались причудливо изогнутыми перилами балконов, другие чопорно кивали фронтонами с геральдической лепниной, третьи озорно подмигивали окнами-арками. Самым же драгоценным, чем привлекала улица-чародейка, была шеренга старых кленов. Исторгающие свет, лучезарные кроны этих принцев городских аллей радовали взор, очищали душу. Ирина, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, «беседовала» с кленами:

— Ну что, довольны? Дождались своего часа? Ах вы, кудесники! На бал собрались? То-то я смотрю: обычные накидки защитного цвета сменили на роскошные мантии. Увы, быстро кончится веселье, придут моросящие дожди, задуют ветры, сорвут ваши дивные одежды. И упадет это золото под ноги прохожим, усталым, безразличным к вашим стонам и тихим жалобам. Примите же мою любовь и сожаление!

Троллейбус свернул налево, и волшебство кончилось. Впереди — широкая, в шесть полос автомагистраль. Ирина ушла в мысли, далекие от сентябрьской прелести увядания.

В последнее время они отдалились с Аленой, стали почти чужими. Дочь и раньше не отличалась открытостью, а теперь окончательно замкнулась в своем мирке. Нет, они, конечно, разговаривали, в основном отвечали на вопросы друг друга, вежливо и вполне миролюбиво, но прежней теплоты и непринужденности не было. По ночам, когда не спалось, Ирина пускалась в тяжелые раздумья. Она беспощадно обвиняла себя в том, что произошло с Аленой. Если бы не ее бабские амбиции и овечья безмозглая жалость к Дубцу, матерому, коварному волку, ее девочка была бы чиста и невинна. Пока ей было невдомек, откуда берет начало порочность взрослеющей дочери.

Алена училась в одиннадцатом классе. Когда-то они втроем строили планы на будущее, обсуждали такой судьбоносный момент, как выбор профессии. Анатолий твердо стоял на медицинской академии — «будешь хирургом или терапевтом, самая уважаемая профессия». А Ирина поддерживала Алену, которая увлекалась дизайном одежды. В альбомах для рисования — их у нее накопилось с десяток — красовались придуманные дочерью модели женской и детской одежды. Вечерами мать с дочкой устраивались на Алениной кровати и разглядывали эти альбомы.