Читать книгу "Вертикаль жизни. Книга 2. Несбывшиеся надежды - Семен Малков"

— Но почему? — Артём сделал последнюю попытку отбиться, уже сознавая, что это ему не удастся. — Может, лучше подождать переизбрания парткома? Сами понимаете, как тяжело мне придется, если наш секретарь настроит против меня коммунистов отделения. Начнется такая склока, что я не смогу работать!

— Разумеется, я это понимаю, — вздохнул Цветко. — И все-таки тянуть нельзя. Емельянов не может больше оставаться «и.о.», и на меня оказывается давление сверху. Если же я поддамся, и его утвердят в должности, можешь не сомневаться, они сразу выпустят когти!

Понимая, что дело оборачивается хуже некуда, Артём удрученно молчал, и Иван Фомич, чтобы поднять ему настроение, решил «позолотить пилюлю».

— Жизнь, дорогой мой, — сплошная борьба, и побеждает в ней тот, кто не боится трудностей и идет им навстречу. Знаю, что тебе не с руки сейчас становиться на место Емельянова. Но, так надо! Да, придется нелегко. Зато наградой будет, если мы вместе выстоим, не только руководство отделением ремонта. Я вижу тебя в недалеком будущем своим заместителем по научной работе. Подумай, какие перспективы это открывает для реализации твоих творческих возможностей! Такой шанс ведь может и не повториться.

Однако Артёму было не до посулов начальника института. Он ясно отдавал себе отчет в том, какие осложнения на службе, — а главное, на уже подготовленном завершающем этапе защиты докторской диссертации, — последуют за его новым, казалось бы почетным, назначением. И они не заставили себя ждать.

* * *

Удары «из-за угла» последовали сразу же после выхода приказа о назначении Артёма на должность начальника отделения. И «первой ласточкой», возвещающей грозу, была поступившая в ученый совет Киева письменная кляуза. В ней за подписью двух профессоров института утверждалось, что в диссертации Наумова имеются принципиальные математические ошибки, и она не может быть допущена к защите. Об этом Артёму сообщил Иванов, один из трех его официальных оппонентов.

— Положение скверное, — сказал он, не скрывая тревоги. — Эти профессора не имеют отношения к технической эксплуатации самолетов, так как преподают общие дисциплины. Но один из них, Амбарцумов, известен тем, что на защитах задает каверзные вопросы. Его надо во что бы то ни стало утихомирить!

— Мне говорили о нем, и предупреждали, что будет мутить воду, если поссорюсь с военными. Он из их же касты, — упавшим голосом ответил Артём. — А кто этот второй? И какие они нашли ошибки? Математический аппарат проверен, и по моей книге не было никаких замечаний.

— Так ты поссорился с вояками? Не надо было этого делать, — недовольно произнес Иванов.— Придется теперь попотеть, чтобы выправить положение. Главный закоперщик, конечно, — армянин. А второй, с кафедры математики, его подпевала. Он-то и написал этот поклеп. Сам Амбарцумов, говорят, двух слов по-русски правильно написать не может.

— Но у него есть опубликованные труды, — удивился Артём, — Даже толстый учебник по динамике, правда, в соавторстве.

— Вот именно — в соавторстве. Будто не знаешь, что некоторые только ставят свою фамилию, — презрительно усмехнулся Иванов. — Этот Амбарцумов как раз из таких «соавторов».

О том, что книги за профессора Амбарцумова пишут «негры», и тот не пренебрегает плагиатом, вскоре подтвердил старший научный сотрудник из отделения Артёма, доктор технических наук Мелоян. Тоже армянин и отставной полковник, когда-то друживший с киевским профессором, он сказал так:

— Я знаком с вашей диссертационной работой и возмущен подлой инсинуацией Амбарцумова. Мне известно, что он это делает с подачи Емельянова. Но за вами нет никакой вины. Вы под него не копали, и для нашего отделения лучше, что назначили вас, а не кого-то другого, — после недолгого колебания Мелоян неожиданно предложил: — Лучше всего для вас будет, в данной ситуации, если в Киев на имя ректора Дейнеко поступит анонимка о неприглядных поступках Амбарцумова, которой он даст ход.

— Но зачем мне опускаться до ответной клеветы? — брезгливо поморщился Артём. — Я и без этого могу опровергнуть их вымыслы.

— Вы только уроните себя, если начнете оправдываться, и они будут продолжать на вас клеветать, — возразил Мелоян. — Пусть этот сукин сын оправдывается сам! Поверьте, ему тогда уже будет не до вас, — и дружеским тоном добавил, — сочинять вам ничего не придется. Анонимку напишу и отправлю я. У меня есть неопровержимые факты плагиата, допущенного им в последней книге. Это будет сильнейшим ударом по Амбарцумову!

Как ни удивительно, к предложению Мелояна одобрительно отнесся и Юра Гордон, к которому Артём обратился за советом. К тому времени Юра заведовал крупнейшей лабораторией, был одним из лидеров в области вирусологии и уже поднаторел в научной борьбе.

— Очень толковое предложение. Это сейчас обычный и очень эффективный контрприем, — лаконично объяснил Юра. — Важно, чтобы анонимка не содержала явной чепухи. Если обвинения будут серьезными, армянин непременно выйдет из игры! Лучше всего послать ее в солидную газету, обосновав документально.

Это звучало убедительно, но совесть у Артёма решительно протестовала и, недолго поколебавшись, он отказался последовать их совету. «Ну, допустим, анонимка мне здорово поможет, —, удрученно думал он, — но я же потом не смогу себя уважать». И ему предпочтительней показался другой путь Противодействия Амбарцумову, который рекомендовал Гальчук.

— Пожалуй, есть способ укротить этого подлеца, — недолго думая, предложил он. — Кафедра Амбарцумова заключила хоздоговор с нашим Шереметьевским НИИ, и его оплата зависит от заказчика — отдела Дронова. Сечешь?

— Думаешь, Олег Дронов сможет на него повлиять? — усомнился Артём. — Ты, Боря, недооцениваешь смычки военных.

— Почему же? Знаю об этом. Но денежные интересы сильнее, — усмехнулся Гальчук. — Этот хоздоговор совершенно ничего не дает нашему НИИ, но для Амбарцумова это хорошая кормушка. Он сразу же отступит, если Дронов будет на твоей стороне. А вы с ним, помнится, в один год окончили МАИ?

— Да, мы с одного выпуска, с одного факультета и даже из одной группы, — подтвердил Артём, — но Олег Дронов к нам поступил уже на пятом курсе, оставшись на второй год. А до того учился вместе с Ковачем. Они до сих пор дружат.

Послушав Гальчука, он встретился с Олегом, однако и здесь его ждало разочарование. Однокашник, с которым вместе не раз готовились к экзаменам и далее одно время на пару ухаживали за девушками, по сути, тоже его предал.

— Сочувствуй/ тебе, Тёма, — сказал он, всем своим видом показывая, что дела бывшего сокурсника ему до лампочки. — Но оказывать давление на уважаемого профессора отказываюсь. И начальник института меня по головке не погладит за то, что использую служебное положение, и... — в его голосе прозвучала скрытая насмешка, — с твоей диссертацией что-то... не все в порядке...

— Что ты имеешь в виду? — еле сдерживая гнев, спросил Артём.

— Да так... — замялся Дронов. — То тебя обвинял твой аспирант, а теперь вот этот профессор...