Читать книгу "Краткая история тракторов по-украински - Марина Левицкая"

— Гугу, — сказала девочка, и струйка белесой жидкости вытекла из уголка ее ротика. — Гугу. — На щечках появились ямочки.

— Ах!

Красавица. Она будет жить своей жизнью. А в том, что этому предшествовало, она не виновата.

Наверное, отец услышал, что я пришла, и, сияя, вошел в комнату:

— Добре, шо приихала, Надя. Мы крепко обнялись.

— Хорошо выглядишь, папа. — Это была правда. Он немного поправился и надел чистую рубашку. — Майк передавал привет. Извинялся, что не смог приехать.

Валентина не обращала на отца никакого внимания, а потом развернулась на своих высоких каблуках и вышла без единого слова. Я прикрыла дверь и шепотом спросила папу:

— Ну что ты думаешь насчет ребенка?

— Дивчинка, — прошептал он в ответ.

— Знаю. Правда милашка? Ты узнал, кто отец? Папа подмигнул мне и с озорным видом ответил:

— Не я. Ха-ха-ха.

Из комнаты на верхнем этаже доносился ритмичный глухой стук и рокот «тяжелого металла». Музыкальные вкусы Станислава явно эволюционировали со времени увлечения «Бойзоун». Отец поймал мой взгляд и, скривившись, заткнул уши:

— Дегенеративна музыка.

— Помнишь, папа, как ты не давал мне слушать в юности джаз? Ты его тоже называл дегенеративным.

Я вдруг вспомнила, как он ворвался в подвал и отключил электричество во всем доме. Как хихикали потом мои юные модные друзья!

— Ага, — кивнул он. — Так он, наверно, и був дегенеративным.

Никакого джаза. Никакой косметики. Никаких дружков. Не мудрено, что я вскоре начала бунтовать.

— Ты был ужасным отцом, папа. Тираном. Он прокашлялся:

— Иногда тирания лучче за анархию.

— А другого выбора нет? Почему не переговоры и демократия? — Разговор внезапно стал приобретать слишком серьезный оборот. — Попросить Станислава, чтобы сделал потише?

— Не-не-не. Ничого страшного. Завтра они уидуть.

— Правда? Завтра уедут? И куда же?

— Обратно в Украину. Дубов делае багажник на крышу.

Во дворе внезапно раздался рев двигателя. Это ожил «роллс-ройс». Мы подбежали к окну. Машина сотрясалась от вибрации, а крыша действительно была оснащена крепким самодельным багажником во всю ее длину. Дубов поднял капот и делал что-то с двигателем, отчего он работал то быстрее, то медленнее.

— Тонкий тюнинх, — пояснил отец.

— Но разве «роллс-ройс» доедет до Украины?

— Конешно. Чом бы й не?

Дубов поднял голову, увидел нас в окне и помахал рукой. Мы помахали ему в ответ.

В тот вечер мы вшестером — отец, Дубов, Валентина, Станислав, Маргаритка и я — уселись ужинать в столовой, совмещенной со спальней.

Валентина быстро сварганила пять порций полуфабрикатов из говядины в луковом соусе, которые подала вместе с разогретым мороженым горохом и картошкой, запеченной в духовке. Она сняла халат и переоделась в спортивное трико со штрипками внизу, плотно обтягивавшее ее зад (так и не терпится рассказать Вере!), и облегающую тенниску пастельно-голубого цвета. На ногах оставались все те же пушистые тапочки на каблуках. Валентина была в прекрасном настроении и всем улыбалась, за исключением отца, — в его тарелку она швырнула говядину с большей силой, чем требовалось.

Отец сидел в углу: суетливо разрезая каждый ломтик на мелкие кусочки, он внимательно их изучал и только после этого отправлял в рот. Кожура гороха раздражала ему горло, и он кашлял. Станислав сидел рядом и молча ел, низко склонившись над тарелкой. Я сочувствовала ему после унижения в суде и пыталась завязать разговор, но он отвечал односложно и моего взгляда избегал. За то короткое время, что прожила здесь их бывшая хозяйка, Леди Ди и его подружка успели забыть, чему их так старательно учили, и шныряли по столу, с громким мяуканьем выпрашивая лакомые кусочки. Все с ними делились — особенно отец, отдавший большую часть своего ужина.

Дубов сидел на другом конце стола, заботливо баюкая на руках крохотного младенца и кормя его молоком из бутылочки. Очевидно, превосходные Валентинины груди — только для мебели.

После ужина я принялась мыть посуду, а Валентина со Станиславом поднялись наверх укладывать вещи. Отец и Дубов перешли в гостиную, и через несколько минут я к ним присоединилась. Они сосредоточенно изучали какие-то бумаги, на которых чертили технические схемы — машину рядом с вертикальным столбом и соединяющие их прямые линии. Потом бумаги отложили, отец вынул рукопись своего шедевра и устроился в кресле, водрузив на нос очки для чтения, заклеенные изолентой. Дубов сел напротив на канапе, по-прежнему баюкая на руках спящего младенца. Он подвинулся, уступив мне место.

Любая технология, приносящая благо человечеству, должна использоваться соответствующим и уважительным образом. Это в полной мере относится и к такому явлению, как трактор.

Отец читал по-украински свободно, время от времени делая паузы для драматического эффекта и размахивая левой рукой в воздухе, словно дирижерской палочкой.

Ведь вопреки первоначальным надеждам на освобождение от изнурительного труда трактор тоже подвел нас к краю пропасти в результате небрежности и злоупотребления. Об этом свидетельствует вся его история, но самый поразительный случай произошел в 1920-х годах в Америке.

Я уже говорил, что трактор позволил освоить великие прерии американского Запада. Но тех, кто шел вслед за первопроходцами, это не удовлетворяло. Они думали так: если использование тракторов сделало землю более плодородной, то использование большего числа тракторов сделает ее еще более плодородной. Как это ни прискорбно, они ошибались.

Трактор нужно всегда использовать в качестве помощника, а не погонщика природы. Он должен работать в согласии с климатом, плодородием почвы и смиренной натурой фермеров. В противном случае он принесет беду — именно так и случилось на Среднем Западе.

Новые фермеры Запада не изучали особенностей климата. Правда, они жаловались на засуху и сильные ветры, но не обратили внимания на это предостережение. Пахали и пахали без конца, считая, что чем больше будут пахать, тем больше получат прибыли. А потом подули ветра и унесли всю вспаханную почву.

Пыльные бури 1920-х годов и вызванная ими крайняя нужда в конечном итоге привели к экономическому хаосу, и его кульминацией стал крах Американской фондовой биржи в 1929 году.

Можно еще добавить, что нестабильность и обнищание, распространившиеся по всему миру, явились также факторами возникновения Фашизма в Германии и Коммунизма в России — столкновение двух этих идеологий чуть не привело к гибели все человечество.

Этой мыслью мне хотелось бы закончить свою книгу, дорогой читатель. Используй технику, разработанную инженерами, но используй ее смиренно и осторожно. Никогда не позволяй технике стать твоим властелином и никогда не используй ее для обретения власти над другими.