Читать книгу "Нескромные желания - Тия Дивайн"

Тетя Кларисса покачала головой.

– Это в высшей степени странно. Ну да ладно. Он – мужчина и, скорее всего, приедет сюда, когда пожелает. Выпей чаю, дорогая.

Чаепитие оказалось довольно приятным, и Франческа обнаружила, что питает симпатию, по крайней мере, к тете Клариссе. А тетя Ида сидела с сердитым видом, свежий воздух явно портил ей настроение.

Франческа рассказывала о Берлине, о том, как легко понимала язык, учтиво поклонившись при этом теткам за их дальновидность, за то, что обучили ее языкам.

Она вспомнила несколько забавных историй о генерале и упомянула, о царящей в Берлине неразберихе после смерти императора.

– Полагаю, Кольм все еще занимается этим делом. Они продолжают обвинять врачей! – воскликнула тетя Кларисса с негодованием. – Ну, ничего, Кольм – самый лучший из них, у него все в порядке, и он наверняка скоро приедет домой.

Вот именно, подумала Франческа, ликуя. Кольм не имеет никакого отношения к агентам и пропавшим бумагам. Он просто занят, устанавливая причину смерти Фридриха.

Франческа чувствовала себя отмщенной. Она ликовала. Наконец-то она дома.

Тетя Ида, извинившись, ушла, а Франческа еще долго болтала с тетей Клариссой, радуясь, что за время ее отсутствия ничего не изменилось.

– Интересно, о чем мы будем говорить за обедом? – спросила Кларисса. – Мне кажется, мы исчерпали все темы. Ступай наверх, отдохни.

О, она отдыхала с того самого момента, как переступила порог этого дома, в котором в свое время ей было так неуютно. Сейчас она чувствовала себя здесь, словно в раю.

Опасения Франчески оказались не напрасными. Вернувшись в свою комнату, она обнаружила там тетю Иду, рывшуюся в ее вещах.

– Одно платье? Одна ночная рубашка? Один чемодан? А где все твои краски и кисти? Знаешь, сколько денег мы на них потратили? И что это за ужасные кольца? Право же, Фрэнсис, свобода вскружила тебе голову. Ты совершенно не ценишь то, что для тебя делали.

– Перед отъездом я оставила все в пансионе. Его владелица хранит мои вещи у себя.

– Да? Ты что, вернешься туда? Проклятие, сама себя загнала в угол.

– Возможно.

Тетя Ида вздохнула.

– Ты нисколько не изменилась, Фрэнсис.

– Франческа. Да и вы тоже, тетя Ида. Не могли бы вы покинуть мою комнату?

Вот от таких изматывающих стычек и убежала Франческа в Берлин. Она отодвинула лежавшие на кровати колечки и легла, заложив руки за голову.

Хорошо, что она спрятала деньги, прежде чем спуститься вниз.

Она нашла для них идеальное место: прямо над дверью, в небольшом углублении между стеной и дверной рамой. Тете Иде туда будет трудно добраться, да это ей и в голову не придет.

Но все остальное тетушка тщательно проверила.

Франческа подскочила на постели. Колечки!

Единственное, что осталось от Сары Тэва. Напоминающие о том, что натворила Франческа. Незачем вызывать у тети Иды подозрения.

Пора похоронить мертвых.

Она взяла ножницы и принялась резать пояс. Подкладка оказалась мягкой и податливой. Она засунула палец в одно из атласных колечек, но там вообще не оказалось подкладки.

Странно.

Потянув, Франческа обнаружила, что это свернутая в кольцо тончайшая бумага.

Франческа осторожно развернула ее и, подняв к свету, увидела ряды цифр и букв, четко написанных убористым почерком.

Дрожащими руками Франческа распорола еще одно колечко и вытащила еще один рулон бумаги. Потом еще один. И еще.

Не в каждом колечке была бумага, но таких рулонов набралось достаточно. Франческа разложила их на кровати. Сомнений нет: перед ней те самые многострадальные бумаги из черной шкатулки, о которых Сара якобы ничего не знала.

Глава 17

Франческа провела дрожащей рукой по тонкой бумаге, разложенной на постели. Все листки были исписаны какими-то непонятными буквами, знаками и символами. Сложенные вместе листочки составляли примерно одну страницу размером с деловое письмо.

Бумаги...

Господи, бумаги, ставшие причиной раздора. И это означало, что все, в чем Алекс обвинял Сару, правда.

И что теперь ей делать? Одно ясно – никто не сможет увидеть бумаги, из-за которых погибали люди. И тот разгром и Миэршеме явно был связан с ними. Человек в здравом рассудке сжег бы их немедленно.

Когда Сара получила их? Могло ли это произойти после смерти Уильяма?

Но стоит ли гадать? Теперь бумаги у Франчески, и она не собирается их уничтожать. Пока не собирается.

Она уставилась на обрезки ткани, разбросанные на постели. Это тоже нужно убрать, чтобы не увидели тетушки и не задавали лишних вопросов.

Господи, она еще и дня не пробыла дома, а ее снова преследуют какие-то тайны.

Как и говорил Алекс...

Франческа вздрогнула. Паутина лжи обволокла ее. И ей предстоит сплести еще одну.

Что, если кто-нибудь сейчас войдет?

Нужно убрать все эти бумажки.

Она начала складывать тончайшие листочки в стопку.

Разглядывая их, время от времени встречала значки, которые были ей знакомы. Число. Слово. Крест. Но никакого смысла.

Сколько их? Двадцать? Пятьдесят? Стоит дунуть, и они улетят.

А костюм? Она даже не проверила его до конца. Но сначала необходимо спрятать бумаги.

Нужно чем-то придавить листочки. Может, стеклом и бумагой? Или положить их под один из ее рисунков. Потянувшись, Франческа взяла написанный ею портрет Кольма, и через минуту портрет лежал на постели, а она прижимала стопку листочков к задней части рамки. Так, теперь сверху портрет Кольма, и опять в...

...секунду!

На верхнем листке ей бросилось в глаза слово. Она подняла листок к свету, чтобы разглядеть его.

Аббатиса.

Ей знакомо это слово.

Откуда?

Франческа положила портрет Кольма поверх листочков и засунула всю стопку в рамку. Одно дело сделано.

Теперь колечки. Можно положить их обратно в чемодан, но тетя Ида наверняка захочет узнать, почему они все еще там, и к тому же разрезаны. Эта тайная деятельность, оказывается, такая сложная.

Франческа нашла под кроватью старый холст с незаконченным рисунком. Рамка на нем была достаточно широкой, чтобы спрятать костюм, если найдется, чем его придавить. Подойдет фанерка или картонка. Даже еще один кусок холста – наверняка на чердаке есть старые холсты.

Поднявшись по пыльным ступеням на чердак, она быстро нашла то, что ей нужно, – кусок картона, который засунула в рамку, потом водрузила картину на мольберт в комнате.