Читать книгу "Слово воина - Александр Прозоров"

— Ладно, — согласился правитель. — Завтра купишь. Подождешь до завтра, купец?

— Я не купец! — наконец-то высказался Середин. — Олегом меня зовут. Ведун я, вольный воин. С нечистью борюсь, иногда с людьми тоже подраться приходится.

— А-а, — ничуть не удивился князь. — Службу ищешь?

— В Новгород хочу.

— Смотри, Олег-воин. Мне ныне ратники нужны. А казна пока не оскудела, платить доброму витязю могу хорошо. А то одни варяги кругом…

Они наконец-то вышли из башни на улицу, вдохнули свежий воздух, и разговор затих сам собой. Мужчины поднялись в седла и поскакали к детинцу.

Как-то само собой выяснилось, что Середин оказался у князя Муромского Гавриила в гостях. Остаток дня ведун потратил на разбирание собственной добычи — отделял вооружение, которое нацелился купить здешний правитель, от всего прочего добра. «Прочее добро», награбленное где-то хазарами, оказалось весьма разнообразным. Несколько отрезов шелка, сатина и холста. Целых три мешка аккуратно скрученных в бухты веревок, несколько медных тонкогорлых кувшинов, покрытых тончайшей чеканкой, маленький кувшинчик из серебра, несколько блюд, укутанные в вату тончайшей работы фарфоровые чашечки и блюдечки, грубоватая отливка длиннорогого быка с каким-то тазиком на лбу, больше двадцати штук самых разнообразных пиал — фарфоровых, фаянсовых, оловянных, медных, серебряных и просто глиняных. Но самое огромное впечатление Олег испытал, когда, сунувшись в очередной баул, достал вначале щипцы с кольцеобразным захватом, потом пару молоточков на длинных ручках, несколько штырей, плоских и овальных пластин, пяток зубил и, наконец, обнаружил небольшую наковаленку и мех с длинным носиком из полого рога — это была походная кузнечная мастерская!

— Ну, теперь я точно не пропаду, — понял он.

Незадолго до сумерек его пригласили к князю на ужин. Правда, он оказался в числе еще почти сотни прочих гостей, рассевшихся за четырьмя длинными столами, а потому особо не возгордился. В Муроме, по всей видимости, был четверг — рыбный день. Зато рыбка предлагалась — не минтай морожено-вареный, а форелька копченая, стрелядка на пару, белужка запеченная целиком, уха окуневая, филе лещовое, щучка заливная… Для ночлега Олегу так же предложили остаться в общей казарме. Середин вставать в позу не стал, а просто принес свою мягкую и теплую медвежью шкуру, завернулся в нее и благополучно заснул.

* * *

Торговаться с Дубовеем оказалось непросто. Проводив дружину из примерно двух тысяч всадников до ворот, тот вернулся и принялся быстро пересчитывать приготовленный Олегом товар.

— Та-ак, щиты ужо пощипанные изрядно, по деньге за стопку токмо сосчитать можно. Дерева вокруг для новых изрядно, разве пилить лениво. Упряжь прелая, не следили за ней, в поту конском завсегда была. Порваться в любой миг может. Ну, коли на всякий случай, да отмочить, да просушить снова — да и то не вся выдержит. Ну, деньгу за всю кучу дам. Наборы поясные…

— Задаром не дам! — не выдержал Олег. — На каждом одна пряха дороже стоит!

— Пряхи есть, — признал воевода, кивнув головой. — Но токмо деньгу-то новые стоят…

— А ремень? А кольца под снаряжение?

— Ладно, деньга, — вздохнул воин. — Ножи по гривне кун каждый, мечи… Мечи тяжеловаты, перековывать придется…

— А вы их для ратников покрепче приберегите, — посоветовал Олег. — И металл лишний не угорит, и закалка не уйдет. Да и проковка у доброго меча внутри вязкой сталью идет, а снаружи высокоуглеродистой. Чтобы и пружинил при ударе хорошо, и прочность на лезвии имел.

— Так сталь-то дрянь, — махнул рукой воевода. — Откуда у хазар-то железо нормальное?

— А мы проверим… — Уж в чем-чем, а в качестве и обработке стали Середину лапшу на уши можно было не вешать. Он прошелся по двору, подобрал камушек граммов на сто, взял из рук Дубовея хазарский клинок, с силой ударил по краю лезвия. Потом еще и еще, в разных местах: — Видишь, воевода, какая искра летит? Искра желтая, высекается всего две-три штуки, летят далеко. А у низкоуглеродистой, плохой стали искры красные, высекаются сразу снопами, гаснут почти сразу. Хочешь попробовать?

— Ладно, — смирился Дубовей, — не самые плохие мечи. По две гривны кун согласен взять.

— Ты чего, воевода? — даже рассмеялся Середин. — Меч всего вдвое дороже ножа ценишь? Гривну давай!

— Гривну за новый платить можно, — покачал головой воевода, честно защищая хозяйские интересы. — А эти, сам понимаешь, уже не одну сечу прошли, выщербленные все, с пятнами. Три гривны кун дам, а более смысла нет. По рукам?

— По рукам, — согласился Олег, мысленно напомнив себе, что собирался не разбогатеть на добыче, а всего лишь избавиться от нее.

— Луки, стрелы… Гривну за все. Луки дрянь, из сердцевины клена, более, нежели на сто саженей, бить не способные. Можешь и не говорить ничего.

— По лукам я не мастак, — пожал плечами Середин.

— Та-ак, деньга, деньга, пять гривен кун, — принялся, тыкая пальцем, пересчитывать покупки Дубовей, — еще пятнадцать на три, еще гривна… Шесть, семь. Получаем семь гривен. Кони по полгривны, это уже двенадцать, все идет за полцены. Всего шесть гривен на круг. Согласен?

— Нормально… — кивнул Олег, с трудом скрывая довольную улыбку. Со здешними деньгами он немного познакомиться уже успел и прекрасно представлял, что шесть гривен — это заметно больше килограмма серебра. Притом, горсти монет граммов на двести вполне хватит, чтобы купить дом с печкой и припасы на зиму, если ему не удастся разобраться с заклинанием до морозов.

Ведун вслед за Дубовеем поднялся на второй этаж, где в одной из комнат каменного низа детинца хранилась за двумя дверьми и под охраной двух ратников княжеская казна. Воевода, отперев один из сундуков, достал маленький мешочек, потом точно такой же из другого.

— Пять гривен золотом, одна серебром, — пояснил он. — Ну что, купец, пойдем, выпьем во имя Макоши?

— Я не купец, — буркнул Олег, пряча в поясную сумку кошельки.

— Стало быть, пить не станешь? — широко улыбнулся воин.

— Стану! — на этот раз голос ведуна прозвучал уже не так недовольно.

Мужчины поднялись во вчерашнюю горницу на самом верху. Помещение на этот раз оказалось совершенно пустым.

— Знал бы жрец византийский, на чем так сиживать любит, — подошел к креслу в углу воевода, поднял повыше сиденье, достал оттуда кувшин, две широкие чаши из толстого розового стекла.

— Ого! — принял Середин в руки тяжелое полупрозрачное изделие. — Откуда такая штука?

— Египетские! — с гордостью сообщил Дубовей, наливая темно-красное тягучее вино. — Еще прадед князя девять штук из похода привез. Правда, три ужо раскололись по неосторожности.

— А тварь эта с крестом на брюхе откуда в вашем городе взялась?

— Тоже прадед постарался, — вздохнул воевода. — За год до смерти своей Ратослав с князьями Ростовским и Киевским на Царьград ходили с удачею и помимо добычи славной невольников много привели. Аккурат тогда князь стены новые поднимать решил и каменщиков со всех сторон земли нашей к себе созвал. Вот и царьградцев тоже на работы поставил. Они все богу недужному молились, что сам себя защитить не смог и других к тому же призывает. Хотели даже храм в его честь срубить, однако князь позор такой запретил. Как работу невольники сделали, так уходить от здешней сытой жизни не захотели, осели здесь же, ремеслами разными занялись. А коли звал кто — так и делом каменным промышляли. Покорность и благочиние подданных новых князю новому, Оскару Ратославичу, зело понравились, а посему дозволил он им жреца ученого себе из Царьграда выписать. Тот приехал, да не един, с послушниками многими. Стали по селениям окрестным ходить, к вере своей позорной смердов склонять. Князь не препятствовал, потому как бунтарский дух в мужиках утихомирить хотел. Вот и утихомирил до того, что сам без тризны остался. Сынок его, ако собаку дохлую, в землю позорно закопал, расставание справить по чести не дозволил. Уболтал царьградец князя нашего. Обычаи предков отринуть уговорил, от имени честного отказаться заставил. Новое дал, Гавриил… Тьфу, вымолвить противно. Давай, Олег, за деда нашего могучего, сотворившего небо, и землю, и богов, и предков наших, за Сварога великого выпьем. Пусть множится слава его и сила делами нашими и победами.