Читать книгу "Отдам осла в хорошие руки... - Марианна Гончарова"

Остановились они на ночь, где целительница велела. Гутта вечером пошепталась с хозяйкой. Та отнеслась с пониманием, поскольку в ее хате мужчины вообще не держались, и провела утром Гутту и Мишу к водопаду, щебеча: «Форель, форель…» Конечно, хоть и страшно было Гутте, но мужественно следовала она сценарию, целительницей разработанному. И ухнула она с берега прямо в водопад, крича: «Миша! Миша!» Ну и он за ней, спасать.

Риск, понятно, был страшный. Для кого? Для Миши, конечно. Гутта в том водопаде, как кит на мелководье. Которого «Гринпис» спасал. А Мише тяжко. Потому как количества вытесненной телом Гутты воды как раз хватило бы, чтобы Мишку утопить. Три раза он выныривал из потока, но до Гутты так и не доплыл. Чуть не погиб, болезный. Но Гутта, мужественная, сильная, большая и красивая Гутта, рассекая коленями течение коварной горной реки, добралась до него, нащупала ногою и выволокла сомлевшего на берег. Вот так.

А на следующий год не поехала Гутта с мужем в Карпаты. А зачем? Мишка теперь ей по гроб жизни обязан — Гутта его из водопада вытащила. Хоть и не Ниагара, но много мужиков, говорят, в том водопаде утопло. Потому и называется он в народе «Чоловічі (то есть в переводе с украинского — мужские) сльози».

Два капитана

Несмотря на то что места здесь красивые, щедрые, для некоторых они все же опасные, даже в каком-то смысле роковые… Как, например, для премьер-министра Павлика… Нашего премьер-министра, но при этом гражданина Панамы, как потом выяснилось. Вот казалось бы: где мы, где Панама, где премьер-министр, а как-то все совпало и срифмовалось.

Это для вас для всех этот его приезд тогда был объявлен официальным визитом. А тут не для всех все было однозначно.

Эти вагоны прибыли на таможню, чтоб за границу ехать. Вагоны с бревнами. А на таможне у нас служил капитан по фамилии Типа. Его, конечно, все называли Типа-капитан. Он очень обижался, но у людей по-другому не получалось. А второй капитан по фамилии Токатан, с ударением на последний слог, был другом Типа-капитана. Его, конечно, называли не капитан Токатан, а капитан Токо-так. И он, в свою очередь, совсем не обижался. Высоченные оба, Типа-капитан и капитан Токо-так, молодые, красивые, стройные, подтянутые, как тополя пирамидальные, крепкие и страшно принципиальные. Решили добиться справедливости на отдельно взятом участке границы — и не пропускают бревна, вагоны эти с лесом, не пропускают и все, говорят — нет, лес этот не пройдет.

Типа-капитан говорит:

— Бумаги — липа. А лес — сосна. Вековая, наша украинская, не пропустим за границу. Мы что, не понимаем, в чем тут дело типа?! — иронизирует Типа.

— Токо так! — подтверждает бесстрашный красавец капитан Токо-так.

Этим капитанам на ушко — мол, ребята… эт самое… ну это… вы чо в самом деле? Это ж важного лица лес…

— Тю! — отмахиваются капитаны. — Подумаешь, нам все равно. Вор он, это ваше важное лицо, а вор должен, сами знаете что! И где!

А им опять по-хорошему — он не вор, ребята, он премьер-министр.

— Ну так тем более, — отвечают капитаны, — наше дело — служба государева, ясно вам?

Нет, ну правда, вот вы бы что сказали, если бы вам велели пропустить за границу наш родной многовековой убиенный лес в пользу одного махинатора и его семьи? Если бы меня спросили, что я думаю по этому поводу, я бы ответила! Я бы, знаете, как ответила бы?! А вот так:

— Ну ничего себе!!!

Токо так!

Думаю, и ваша реакция была бы такая же, а может, и поперченей. Ну, типа…

Словом, Павлик оформил себе официальный визит, якобы в наши неспокойные края, а на самом деле ехал бревна свои из таможни вызволять. Стырил их где-то и ехал впаривать соседней державе. А из соседней державы тоже премьер мчится к границе, подпрыгивает, топчется, переминается с той стороны шлагбаума, шею тянет, не терпится ему побыстрее наше национальное богатство получить, перепродать еще какой-нибудь державе, а если конкретно, то нам же обратно, но втридорога и слупить дивиденды…

Да, едет Павлик к нам, а тут аврал — дорожки красные раскатывают, бумаги складывают, поросят молочных режут, мостовые купают, кусты вдоль дороги подстригают, бордюры белят…

Явился не запылился, великий комбинатор.

Заметьте, венценосные особы из Румынии из династии Гогенцоллернов-Зигмарингенов в одной карете поместились, когда к нам ехали; Пушкин Александр Сергеевич, кто если вдруг не знает, это великий русский поэт — вообще в пыльном шарабане почтовом проезжал; Карбышев, да, тот самый военный инженер Карбышев, он у нас много чего построил в молодости, вообще верхом ездил, а Павлик, потомственный крестьянин из села Карповка, со свитой явился многочисленной… Такой кортеж — куда там королеве Великобритании! Павлик ее уже заранее победил и переплюнул, даже если она к нам и соберется, Елизавета вторая… (А что, Ваше Величество, подумайте, мы после Павлика даже инопланетян принять можем, ничего не страшно.)

Мчится кортеж по дороге — конца не видно: автобусы с прессой, автобусы с артистами, машины сопровождающих, спецавтомобиль с личным врачом, оборудованием и целой бригадой, которая еду Павлика, кесаря нашего, будет пробовать, автобус с премьерскими шмотками на разную погоду, автобусы актива области, а впереди всех грузовик с песком. Нет, ну вообще, Павлик, сдурел, кому он нужен?! Это ж как надо не доверять нашему гостеприимству. Вот этот вот грузовик обидел нас всех больше всего. А впереди машины Павлика охрана бежит, как татарва неисчислимая. И так их много, крепкие, выносливые. Эх, пацаны! Вас бы на поля — две недели угробили на подготовку этого приема, чтоб ваш хозяин свои манатки на таможне выручал, пшеница вот падает вся, приезжают тут всякие!

Они все разбежались, смотреть, откуда Павлику может грозить опасность, и нашли — из старого магазина напротив площади, где запланировано с народом встречаться, там, на чердаке, слуховые окна. Ночью нашли завмага, приволокли полудохлого от страха в магазин, еще полночи искали ключ от чердака, на чердак влез один из охраны и там сидел на протяжении всего визита. А завмагу велели хранить молчание. И тот во время встречи стоял у магазина бледный и таинственный, как разведчик Абель, чрезвычайно гордый от возложенной на него миссии хранения государственной тайны о том, что на чердаке скрюченный ниндзя из премьерской охраны сидит с мышами и подсматривает…

Кстати, если бы Павлик умел читать знаки или в его кортеже был хоть самый завалященький Глоба, то он бы не мешкая поторопился отсюда слинять, не дожидаясь рассвета. Но он целеустремленно ехал окончательно терять у нас свое доброе, но уже изрядно подпорченное имя. И потерял.

Словом, приехали в ближайшее село, оно практически на самой таможне стоит, и с центральной площади как раз вагоны с лесом видны как на ладони…

И Павлик старался быть приятным, но у него плохо получалось. Знакомо как-то посверкивая очочками, вякнул, мол, здравствуй, мой народ!!! А народ скептически в ответ:

— Ну?