Читать книгу "Легенды Зоны. В петле - Ежи Тумановский"

– Значит, этот негодяй не оставил идею завладеть моей установкой? – громко возмутился Ломакин, гневно тряся жидкой бороденкой.

– Он просто хочет вернуться домой, – осторожно напомнил Костя.

– Да он наврал вам с три короба, Константин! – не терпящим возражения голосом объявил Ломакин. – Кого вы слушали? Это же враль сто… нет, двестипроцентный! Ну ничего. Через час у нас будет достаточно энергии, чтобы закончить этот балаган. Для начала я запулю весь его дурацкий поезд куда-нибудь на Луну!

Это заявление было встречено общим смехом, и атмосфера несколько разрядилась.

– А не найдется ли чего пожевать? – спросил Костя. – И пить хочется. Очень.

Правда, спокойно поесть у него так и не получилось. Едва он сунул в рот ложку тушенки из банки, заботливо открытую ему Топором, наблюдатель доложил по рации, что видит активизацию действий на поезде Версоцкого. Наученные горьким опытом, Топор с Кудыкиным договорились, что сперва посмотрит один из них. Но все оказалось проще и непонятней, чем новая атака кукловода: зомби, высыпавшие в большом количестве из вагонов, возились с открытыми платформами.

– По-моему, – сказал Кудыкин, которому выпало первым смотреть на вражеский состав, – они готовятся к массированной стрельбе прямой наводкой.

– Не может быть, – не поверил Топор. – Аномалиям все равно, массированный обстрел или не очень.

– Поддержал бы тебя, если бы уже не ошибался сегодня насчет Версоцкого.

– Но сейчас-то какие варианты? – удивился Топор. – Ну хотя бы один?

– Нет у меня вариантов, – признался Кудыкин.

Ответ, впрочем, не заставил себя ждать. На глазах у пораженных людей, часть ландшафта между поездами покрылась легким туманом, смазалась, точно искаженная потоками горячего воздуха, и растаяла, оставив густой кустарник в редких березках и зеленую траву высотой около полуметра.

– Это что-то невероятное, – покачал головой Кудыкин, глядя в монитор, и вызвал по рации лабораторию: – Феоктист Борисович, вы это видели? Тут только что огромный кусок земли исчез вместе с аномалиями, а взамен появилось обычное поле!

– Мне все равно, что там появилось, – неожиданно резко ответил Ломакин. – Я эту гниду через полчаса самого куда-нибудь перенесу.

Обескураженный, полковник посмотрел на рацию и осторожно сказал:

– Я и не думал, профессор, что вы такими словами пользоваться умеете. Вы что же, намекаете, что Версоцкий это сознательно делать научился?

– Да быть не может, – встрял Топор. – Хотя допускаю, что научился чувствовать, как такое происходит.

– Знаете, полковник, – ответил по рации Ломакин, – иногда ситуация вынуждает говорить не только странные слова, но и делать странные дела.

В этот момент дверь открылась, и в штабной вагон вошли несколько растерянных сотрудников лаборатории.

– Я блокировал входную дверь, полковник, – продолжал Ломакин, – предварительно выпустив своих людей. Со мной остался лишь один доброволец. Не пытайтесь взломать дверь и даже не думайте забраться в лабораторию со стороны дыры – там ваши люди мне успели поставить два огнемета, и будьте уверены: рука моя не дрогнет залить все огнем, если я увижу, что ко мне кто-то лезет.

– Успокойтесь, Феоктист Борисович, – быстро сказал Кудыкин. – У всех нас сейчас будут очень большие неприятности, поскольку поезд наш хоть и бронированный, но не предназначен для ведения боевых действий против танков.

– Я прекрасно это понимаю, полковник, – ответил Ломакин. – И даже предвижу дальнейший ваш шаг. Вы предложите отдать Версоцкому установку, лишь бы от нас отстал.

– Да и в мыслях не было, Феоктист Борисович!

– А что было?

Сильный удар снаружи в броню раздался почти одновременно с гулким раскатом пушечного выстрела. Марина взвизгнула, Костя выронил кусок хлеба, а сотрудники Ломакина рефлекторно присели.

– Вот это нам вмазали… – сказал впечатленный до глубины души Топор.

– Мы теперь как мишень, – мрачно буркнул Кудыкин. – И соотношение стволов категорически не в нашу пользу.

– Я рекомендую всем покинуть бронепоезд, – сказал по рации Ломакин. – Через пятнадцать минут я включу установку, но за последствия не ручаюсь. Поэтому вам лучше в этот момент находиться где-то подальше от нее.

– Не глупите, профессор! – рявкнул в рацию Кудыкин, но ответом ему стало лишь презрительное молчание.

– Я тоже думаю, что нам лучше уйти, – сказал Топор.

Серия жутких ударов обрушилась на бронепоезд. Снаружи теперь доносилась непрерывная канонада. Топор схватил Марину и оттащил ее к выходу. Сотрудники Ломакина попадали на пол. Кудыкин, вцепившись руками в спинку стула, с бессильной яростью смотрел на чужой эшелон, озаряемый вспышками выстрелов артиллерийских орудий.

Внезапно наступила тишина. Враг явно давал осажденным время как следует подумать.

Кудыкин вдавил кнопку селектора общей связи и объявил:

– Внимание! Приказываю личному составу бронепоезда покинуть вагоны! Старшим вагонов доложить об исполнении.

Наверное, только Костя видел, как трудно дались полковнику эти слова.

Не прошло и десяти минут, как все они стояли среди деревьев метрах в тридцати позади бронепоезда. Справа и слева из вагонов в лес уходили солдаты из охраны и обслуги бронепоезда. А потом Версоцкий вновь начал обстрел.

Грохотали танковые пушки, с металлическим звоном лопалась броня и летели во все стороны осколки. Полковник Кудыкин стоял несколько в стороне от всех, и на глазах его наворачивались слезы.

Внезапно над вагоном-лабораторией возникло легкое зеленое свечение. Пушечные выстрелы моментально прекратились. Свечение стало сильнее, вверх от вагона протянулся тонкий зеленый луч, едва видимый, но все-таки вполне различимый. Вдалеке вновь загрохотали танковые пушки, но теперь создавалось впечатление, что все они стреляли только по вагону-лаборатории. Лавина огня, обрушившаяся на бронированный лучше прочих вагон, заставила его угрожающе раскачиваться.

А потом случилось что-то невообразимое. Под вагоном вдруг словно надулся и вылез во все стороны чудовищных размеров мыльный пузырь, за прозрачными стенками которого происходило стремительное стирание железнодорожной насыпи, но начинала проглядывать… водная гладь. Зеленый луч превратился в раскрывшийся веер зеленого света. В броню вагона продолжали лупить со страшной силой танковые снаряды, но по сравнению с той энергией, что ощущалась в «пузыре», это уже не казалось даже заслуживающим внимания.

А потом пузырь лопнул, моментально лишив мир абсолютно всех звуков.

Огромный бронированный вагон подбросило вверх, словно футбольный мяч. Как завороженный, Костя смотрел на плывущую по небу лабораторию, которую страшная сила поворачивала с легкостью урагана, несущего над землей пустую картонную коробку. Расходящийся широким веером зеленый луч с каждым поворотом вагона обегал землю, уходил вверх и тут же возвращался, показывая, куда в данный момент попадает излучение злополучной установки. Там, где широкий зеленый луч касался земли, пространство мутнело, наливалось серебристыми блестками и вдруг становилось чем-то другим, отчетливо отличимым от того, что находилось вокруг. Словно широкие мазки кисти, стирающие с картины краски, чтобы обнаружить под их слоем совсем другой рисунок.