Читать книгу "Нибиру. Книга 1. Пробуждение - Игорь Михалков"

Они углубились к центру пещеры, миновав еще четыре поста солдат. Мари частенько смотрела фильмы про войну и любила боевики, потому на миг задалась вопросом: почему не останавливают и не спрашивают пароль? Когда во тьме обрисовались монструозные контуры Бункера, к девушке пришло понимание. «Здесь все знают, куда я иду! Эти шелудивые псы знают, что Управляющий хочет меня…» Если бы не смертельная бледность, щеки давно горели бы краской. Кулаки сжимались от бессильного бешенства, грудь раздирало от сдерживаемых рыданий. Но Мари упрямо шла за военным. Прищуривалась, чтобы не расплакаться, и с ненавистью глядела ему в спину.

Полос-светильников стало немного больше. Их скудного света хватало, чтобы рассмотреть неровный каменный пол, изредка имеющий следы полировки. Показался так называемый перекресток — нарисованный фосфоресцирующей краской громадный круг. На нем толстыми стрелками отметили направление к коридорам секторов. Здесь также дежурили молчаливые солдаты. Они, не сговариваясь, повернули головы и посмотрели девушке вслед. Знают!.. Мари отчаянно захотела взвизгнуть и позвать на помощь. Но кто сюда придет? Помощь — вот она, в камуфляже и с автоматами. Не проронит и слова, с ехидностью следя за тем, как ведут несчастную зомбированную девушку.

— Теперь налево, — тихо сказал «проводник».

Он вел ее не к общим душевым — предназначенные для «зэков» строения остались далеко позади. В сотне метров от сумрачной стены Бункера возвышался кирпичный домишко с дверью из легкого пластика. Сопровождающий потянул створку на себя и жестом пригласил Мари. Внутри оказался короткий коридор с четырьмя дверями по бокам и широким камнем в конце. Горели сразу два светильника — невероятное расточительство, учитывая, что даже в столовой не размещали больше одной лампы на сорок-пятьдесят шагов. Отвыкшая от такого обилия света бельгийка прикрыла слезящиеся глаза. Едко пахло сыростью и какой-то косметикой, над полом стелился едва заметный пар.

— Для кого, а? — спросил похожий на большой пончик солдат.

Он сидел на стуле у дверей и небрежно поигрывал автоматом. Света в помещении хватало, чтобы читать книгу, но служивый явно предпочитал пищу для тела пище для ума.

— Из Четвертого, — ответил Конвоир Мари.

Для толстого, по-видимому, это что-то значило.

Он удивленно поднял брови и насмешливо причмокнул, глядя на девушку:

— Не на растопку, значит. Повезло бабенке. Хоть лично мне было бы жалко портить такую фигуру. Вон — бедра такие, что ух! А не…

— Это дело главных — кого в растопку, а кому — на стол, — заметил Конвоир. — А твое — открывать заслонки.

Пончик обиженно засопел. Сверля глазами сопровождающего, поднялся и двинулся по коридору. Дорогой бормотал что-то о несправедливом распределении обязанностей.

— Я ведь капитаном был, — пожаловался он, не поворачиваясь. — Четыре операции прошел. А ты — долбаный сержант. Вот почему судьба так распорядилась, что всего лишь за какой-то месяц ты стал главнее меня, а?

— Можешь у Отцов спросить, — предложил «проводник». — Они тебе все популярно объяснят.

— Как же, спросишь, — заворчал толстяк. — Они любого, кто лишний раз кашлянет, на растопку отправляют.

— Значит, не спрашивай.

Мари к диалогу почти не прислушивалась. Холодный ужас захлестнул ее еще при первых словах. «На растопку? На стол? Бедра им мои понравились?!» Ее обсуждали даже не как породистую собаку на выставке (некоторые шовинисты иногда позволяют себе такое), а как предмет мебели. Некачественный стул — в печку, качественный… куда? Желание сбежать сменилось спокойным и циничным «умереть на месте». Свалиться просто здесь, на полированный камень, и отдать концы. И никогда больше не увидеть этого странного пугающего места.

Толстяк тем временем загрохотал чем-то тяжелым. Под полом заклокотало. Из ближайшей двери раздался шум воды, он показался Мари ангельской музыкой. Какие невзгоды ни преследовали бы ее в жизни, душ и ванная всегда наилучшим образом лечили последствия стрессов. Войти под прохладную — в Убежище вода никогда не была горячей — струю. Поднять лицо, отряхнуть потяжелевшие волосы. Пусть бежит щекотливый ручеек: по груди, в ложбинку, на живот. Счастливо охнуть, едва вода заскользит по спине и ягодицам. Забыть обо всем на свете. Оставить для себя только монотонную мелодию звенящих капель.

— Раздевайтесь, — скомандовал Конвоир.

Мари содрогнулась и обратила свой взор на него. Она никогда не была особо застенчивой. Но приказ раздеться в присутствии двух мужчин застал ее врасплох. Даже помня, что должна казаться «зомбированной», бельгийка не смогла бы заставить себя обнажиться. Особенно после произошедших в Комнате Развлечений постыдных событий.

Пауза затянулась, и Мари чувствовала это. Что будет, если они поймут, что девушка не загипнотизирована?

— Раз-де-вай-тесь, — повторил солдат.

Пончик глазел, не скрывая похотливо взблескивающих глаз. Даже на расстоянии виднелся пот на его верхней губе и щеках.

Лицо Мари превратилось в безжизненную маску. Очень медленно — каждая мышца боролась со слабостью — руки легли на пуговицы пижамы. Пальцы двигались рывками, не желая сгибаться. Верхняя пуговица высвободилась из петлицы, зашелестел воротник. Еще одна. Обнажился простенький казенный лифчик. Кожа покрылась пупырышками, лопатки непроизвольно сжались. Закинув руку за спину и нащупав застежку, Мари была уверена, что расстегнуть ее не сможет. Прошла секунда, вторая, и белая тряпочка упала на пол. Толстяк возбужденно задышал, «проводник» внешне остался спокоен, но отчего-то отвел глаза. Живот свело, когда резинка штанов прокатилась по бедрам и соскочила со щиколоток. Самым тяжелым было сдержать рефлекс и не прикрываться руками.

— А она красивее вчерашней, — констатировал толстяк, приближаясь на опасную дистанцию. — У вчерашней складки были на животе. Фу! Не люблю таких. А эта — ничего. Я бы с ней…

— Ты бы с ней ничего не сделал, — закончил фразу Конвоир. — Это Четвертый сектор.

— Да знаю, — вздохнул дежурный. — Суй уже свою дамочку под воду и катись отсюда задницу Отцам лизать.

Он прошел мимо девушки и как бы невзначай задел ее ладонью по ягодице. От соприкосновения с потливой кожей мерзавца Мари едва не стошнило. Хорошо, что «проводник» приказал ей следовать в душ.

Вип-душевая почти не отличалась от общественных. Здесь, так же как и везде в Убежище, вода лилась из широкого бетонного раструба под потолком; ни металлических, ни пластиковых труб видно не было, словно жидкость подавалась по невидимым желобам. Имелось только два отличия. Во-первых, под привычным светильником на стене размещалось не маленькое, размером с дыню, а большое, в человеческий рост зеркало. Во-вторых, присутствовали дорогие гели, шампуни и туалетная вода европейских производителей. Это немало удивило бельгийку, успевшую привыкнуть к спартанским условиям Убежища. Наверняка таинственные Отцы, о которых болтали солдаты, не обделяли себя плодами погибшей цивилизации.