Читать книгу "INFERNAL - Алексей Вилков"

– Сгинул, паскуда, – прокомментировал он наш поход.

– Куда? – спросил я, размышляя, что кругом гиблые места, и некуда сгинуть. Если только Могилыч сам мертвец и убежал на болото, укрывшись в трясине.

– Мне почём знать, – разочаровал сторож. – Но сюда не сунется. Утром перед начальством отчитываться. Как репутацию кладбища держать? Случай-то экстренный. Позвонить ему придётся. Дай сотовый? Есть?

– Был, – неуверенно произнёс я, проверяя карманы. Телефон смиренно лежал в брюках. – Дать?

– Ладно. Утром позвоним. Ещё думаю, как ему мягче всё изложить. Ситуация пахнет дерьмом.

– Всё в дерьме.

– Правда! И мы с тобой по самые уши.

Вдруг нас осветило огненное зарево. За воротами пылало кострище. Огни пламени возвышались за калитку и грозно трещали.

– Что за..? – прорычал сторож.

– Это где горит?

– Где? Рядом с будкой!

– Машина! Там моя машина!

– Герман! До пожарных, как до ярмарки.

– Моя машина! – орал я и кинулся к воротам, оставив сторожа.

Сзади послышались ругательства и короткие шажки. Ему страшно брести с кладбища одному, но я не оборачивался и нёсся, как угорелый, вперёд. Не добежав до ворот, сокращая путь, я перелез через ограду, окончательно порвав рубаху, и рванул к пламени.

Моя Маздочка объята огнём. Пламя неслось вверх, задевая кроны деревьев, а я прыгал вокруг машины, не зная, что предпринять. От отчаяния схватил длинную ветку и стал долбасить по крыше, пытаясь сбить пламя. Отчаяние нарастало, как взлетал ввысь разгорающийся огонь.

– Уйди! Громыхнёт! – кричал сзади сторож.

Я не верил ему и продолжал тушить сгорающую Маздочку, а ведь она предупреждала меня, а я не верил, но она верно служила и не встала на полпути. Так я терял не только любимую женщину, но и любимую машину.

Прощай, «Mazda 6»!

Подоспевший Николаич оттащил меня в сторону.

– Уйди! Сам спалишься! Шибануть может.

Уже выбросив горящую ветку, я не сопротивлялся ему. Из глаз катились слёзы, и нетерпелось сгореть вместе с машиной, но Николаич крепко держал меня за пояс.

Внутри машины хлопнул бензобак, прибавив гари и пламени.

– Слабо шибануло, – оценил сторож и отпустил меня. – Воля тебе! Порезвись.

Поздно. Куда мне идти резвиться? Машина сгорела.

– Вода?

– На фига?

– Потухнет сама. Собрался в ремонт сдать? Не смеши.

Так же быстро огонь угасал, превратив автомобиль в жестяное капище. Я снова приблизился к ней и вдыхал запах тлеющих шин.

– Могилыч мстит. Сучонок! Отодрать его мало!

– Могилыч! – кричал я, раздирая глотку. – Могилыч, бля! Могилыч..!

Старпёра прорвало на смех, но я не останавливался и кричал, вызывая сволоту на честный бой, но Могилыч не отзывался на эхо моего крика, которое доносилось далёко в поле, пугая перелётных птиц, как и самого виновника адского пламени.

Маздочка догорала, отбрасывая в темноту копоть и гарь, освещая кирпичную ограду. Огонь не разжёг деревья, и кроны потухли на ветру. Смрад шин и металла отравлял воздух, но, распространяясь по округе, быстро растворялся в воздушном потоке. Глаза слезились от едкого дыма, а руки покрывались сажей, будто пришлось разгрузить без рукавиц не один грузовик с углем.

Николаич торопил меня в будку, когда ему надоело стоять в сторонке и наблюдать, как я совершаю языческие обряды около догорающего кострища. Как верховный жрец вуду, я пытался оживить прежние механизмы и заставить их завестись. Жрец из меня вышел никудышный. Николаич устал ждать и силой потащил меня к будке. А Могилыч так и не объявился.

Перед тем как захлопнуть дверь, он оглядел темноту и для профилактики пальнул в небо двустволкой, спугнув стаю стрижей. Выстрел посвящался всем бродячим тварям, чтоб те не появлялись, иначе следующий выстрел будет не предупредительным, а на убой.

Сплюнув, он громко щёлкнул засовом. Сторожевая оказалась просторной. В ней вполне умещались несколько человек. Не знаю, как положено по ГОСТу и технике безопасности, но Николаич почему-то дежурил в одиночку. Он посадил меня на стул у вешалки с тёплой шерстяной одеждой. Взявшись за голову, я сидел, как подсудимый в ожидании приговора на смертную казнь. Отложив ружьё в угол и не проверив окна, Николаич поправил задвинутые шторыё и отошёл к тумбочке.

Подумаешь, жестянка сгорела?! Всему виной мои грешные мысли о гоночных бестиях, уверял я себя, вытирая грязные пальцы о волосы. Запах гари и дыма заполнили сторожевую. Воняло больше от меня, но Николаич не затыкал нос и не делал пустых замечаний.

Я окончательно убедился – машины читают мысли. Не измени я Маздочке, никто не стал бы её поджигать. Или она сама покончила с собой, решив отомстить, повторив участь Лизы?! Таким же кощунственным способом, чтоб мне было противно и отвратно. У неё не спросишь, и она толком и не объяснит, как обстояло дело. Машина – не человек, а глухонемое порождение автопрома.

Прокашлявшись, Николаич не удержался и вновь взглянул в окно, выпятив потрёпанные армейские шаровары.

– Догорает, – он выпрямился и достал с тумбочки кружки. – Выпьешь?

– Нет, – неуверенно ответил я.

– Легче станет.

– И так пьян. Свалюсь навзничь.

– Как хочешь. Дело хозяйское.

И я неспроста отказался залить горе в вине. Впечатления от Переделкинского кладбища и страсти-мордасти с исполинским извращенцем подействовали на меня сильнее любого рома. Переделка в Переделкино! Нехило. Стопроцентный спирт не дал бы мне столько впечатлений, как осквернённые на моих глазах покойники, Могилычи и сожжёные автомобили. Я и так пьян – куда более? Если б не крепкий стул, я валялся бы у порога. Спасибо гостеприимному Николаичу.

– Чаю выпьешь?

– Можно.

В горле першило, и гарь разъедала лёгкие. Жажда пролезала сквозь трахею. Если б не его предложение, я бы долго сидел без всяких желаний. Раз предложил, так и отвечай.

Сторож за словом в карман не полез и подал кружку коричневого кипятка.

– Сахара нет.

– Ничего.

Облезлый и измождённый, я принял жестяную кружку и прислонил её к носу. Пар обдал меня жаром, но уже гораздо приятнее. Ручка нагревалась стремительно, и пальцы быстро обжигались. Отхлебнув глоток, я поставил кружку на пол и дунул на пальцы. Оставалось получить ожог. Как я не получил его на пепелище – необъяснимо.

– Садись за стол, – потребовал Николаич, – что ты как бедный родственник?!

Натужившись, я отдёрнул от стула зад и с поникшей головой доплёлся до сторожа, присев рядом на ветхую табуретку. Голова кружилась. Табуретка качалась, но держалась, не трескалась. Я удерживал равновесие и остановил её колебания, найдя выгодную точку опоры. Вспомнил, что забыл про чай. Николаич прокряхтел, подобрал чарку с пола и поставил под нос, заботясь обо мне как отец. По возрасту подходил, но по содержанию вряд ли.