Читать книгу "Пригоршня тьмы - Алексей Атеев"

8

Последовавшие друг за другом внезапная и странная смерть Шебалина, а следом еще более нелепая гибель Риты Кнабе полностью выбили Павла Глиномесова из колеи. Все это было настолько чудовищно, что он начал подозревать, что все это, возможно, не просто случайность. Но обдумывая события и анализируя факты, он не увидел в этих двух смертях никакой связи.

– Случайность, – говорили все в один голос. Шебалин, несомненно, устал. Заработался. Потом эти события в Калинске, свидетелем и участником которых он был – все это и привело к депрессии. Бывает… С заезжей американкой и того проще. Нелепая смерть. Кстати, мальчишку, который выпустил из лука роковую стрелу, нашли тотчас же. Но что взять с десятилетнего ребенка? Смерть Риты была воспринята Павлом особенно тяжело. Рушилась его мечта. Он строил планы побывать в Америке. Все, казалось, складывалось благополучно, и вот – на` тебе! Какой-то сопливый придурок оборвал не только жизнь полного сил человека, но и его, Павла, надежды. Теперь все вновь становилось далеким и расплывчатым.

Однако Павел, нужно отдать ему должное, проявил себя в этой ситуации молодцом. Растерянная и испуганная Марта была полностью деморализована, а он носился по моргам и больницам, звонил в посольство США в Москву, в далекую Америку родителям девушки, словом, проявил максимум расторопности и инициативы, организовал доставку тела и взял на себя все связанные с этим делом формальности. Не будь он так напорист, кто знает, не схоронили бы несчастную где-нибудь в дальнем уголке кладбища.

Он до последней минуты продолжал заниматься вопросом отправки тела девушки на родину и успокоился только тогда, когда увидел, как цинковый гроб был погружен в огромный транспортный самолет. Только тут он вздохнул с облегчением. И надо сказать, его деятельное участие во всей этой истории было вознаграждено. Когда в аэропорту он, устало передвигая ноги, подошел к своей машине, его окликнул какой-то неизвестный. Представившись третьим заместителем советника по вопросам культуры посольства США в Москве, он выразил Павлу горячую благодарность за все хлопоты, связанные с отправкой тела Риты Кнабе на родину.

«Где ты, интересно, раньше был?!» – зло подумал Павел, но вслух этого не произнес, а, напротив, сделал вежливое лицо и сообщил, что его долг как гражданина дружественной страны и истинно верующего человека помогать ближним.

– О! – воскликнул американец. – Русская душа!

По-русски он, кстати сказать, говорил скверно, но сумел объяснить Павлу, что незадолго до смерти Рита Кнабе хлопотала о выдаче визы семье Павла Глиномесова для туристической поездки в Соединенные Штаты.

– Я знаю, – грустно сказал Павел.

Американец заявил, что, несмотря на трагическую гибель мисс Кнабе, ее ходатайство удовлетворено, и виза, а также оплаченные билеты в оба конца лежат у него вот в этой папке, и он чрезвычайно рад вручить их мистеру Глэномесоффу.

Павел был настолько потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Наконец он пришел в себя и стал благодарить любезного американца. Однако тот заявил, что благодарности предназначены вовсе не ему, а покойной мисс Кнабе и что, несомненно, своим достойным поведением и проявленным милосердием мистер Глэномесофф заслужил и не такие блага.

– Полетите через две недели, – объяснил американец. – Виза действительна на месяц, но при необходимости ее можно продлить. Вас там встретят представители благотворительного фонда, о котором вам, наверное, рассказывала мисс Кнабе. О расходах не беспокойтесь. Фонд берет их на себя.

Павел внутренне ликовал. Сбылась его мечта. Не зря он возился с Ритой.

Американец вручил ему все бумаги и, вежливо попрощавшись, отбыл, а Павел еще долго без движения сидел в раскаленной солнечным зноем машине и не мог поверить привалившему счастью. Все складывалось как нельзя лучше.

Однако Марта почему-то не обрадовалась известию.

– Никуда я не поеду! – заявила она.

На требование объяснить причину такого поведения она упорно отмахивалась: «Не поеду, и все!»

Как Павел ее ни уговаривал, ни упрашивал, в конце концов ни угрожал, она стояла на своем. Маша тоже отнеслась к сообщению о поездке за океан без особого восторга. Правда, она не последовала примеру матери и ехать в принципе была согласна, но Павлу показалось, что мысли ее были где-то далеко. Она посмотрела на отца отсутствующим взглядом и только утвердительно кивнула головой, когда он спросил, едет ли она с ним. Потрясенный таким черствым отношением к его мечте и к факту ее осуществления, Павел обозвал членов своего семейства «неблагодарными свиньями» и с горя напился.

С Галиной Васильевной Касьяновой между тем происходили разительные перемены. Не всякому это было заметно. Но те, кто хорошо ее знал, не могли прийти в себя от изумления. Всегда пунктуальная, исполнительная, а главное, общительная и простая женщина, она вдруг замкнулась, ушла в себя, стала нелюдимой. Галина продолжала исправно ходить на работу, исполнять свои обязанности, но ее внешний вид напоминал вид ее пациентов. Она стала небрежно и даже неряшливо одеваться, почти все время молчала, а если и говорила что-то, то часто невпопад. Но самое главное – ее глаза постоянно сверкали каким-то неистовым фанатическим блеском. Коллеги переглядывались и недоуменно пожимали плечами.

Вначале подозревали, что причиной такого странного поведения стала некая любовная история. Говорили, что в квартире Касьяновой поселился таинственный мужчина. Кто-то видел силуэт в освещенном окне кухни, еще более зоркие заметили на Галинином балконе сушившиеся на веревке предметы мужского туалета. Заметили также, что Касьянова стала покупать продуктов больше, чем обычно.

– Точно! У нее завелся мужик! – уверенно рокотала старшая сестра-хозяйка Августа Мородер, известная любительница совать нос в чужие дела. При этом сигарета, которую она не выпускала изо рта, невыносимо чадила в лицо слушателям. Но слушатели не обращали на это внимания и жадно ловили каждое слово Мородерши. – Но мужик женатый, – продолжала вещать сплетница. Ее багровое, покрытое множеством родинок и бородавок потное лицо ехидно ухмылялось, колкая поросль усов воинственно шевелилась, громадные металлические серьги погребально позванивали. – Сбежал этот хрен моржовый от законной и скрывается у Гальки, а она его безумно, до поросячьего визга обожает. Еще бы!!! Никогда такой радости не знала! Мужичишка, правда, вшивенький. Интеллигентишка какой-то, не то доцент, не то кандидат… Но хоть такой! Все лучше, чем никакой. Одна беда. Баба его пронюхала, где благоверный скрывается, выследила, одним словом! Ну и заявилась к Гальке. Конечно, интеллигенция! Через батист писает! Сю-сю, ню-ню! Одним словом, без таскания за волосы обошлось. Эх! Будь я на ее месте!.. – Она прищурила налитый кровью бычий глаз, и кое-кто из слушательниц испуганно заморгал. – Но хоть и интеллигенция, – продолжила свое повествование Мородерша, – а поставила ультиматум: или возвращай мужа, или… – Она сделала многозначительную паузу.

– Что или? – хором воскликнули слушательницы.

– Покончит с собой! – после паузы воскликнула Мородерша. – Повеситься обещала прямо под ее окном. Так и сказала. Сроку дала неделю. Вот Галька и мучается. И его жалко терять, и скандала опасается. Так-то вот, бабоньки! – И она покинула ошарашенных слушательниц.