Читать книгу "Деревни - Джон Апдайк"

Оуэн прибыл на новое место жительства как таинственный незнакомец, сколотивший кое-какое состояние на занятии, которое с каждым годом становилось все менее и менее экзотичным. На него смотрели как на своего рода алхимика, но сам-то он знал, что алхимия Бэббиджа и Тюринга, Мочли и Эккерта и фон Неймана давно стала обыкновенной химией, областью нудных количественных анализов и неприятных запахов.

Некоторое время он рассеянно и лениво работал со своим усиленным под его заказ «Макинтошем» особой конфигурации, надеясь создать что-нибудь новенькое — например, что-то вроде браузера, программы-обозревателя, — решив при этом пару хитроумных технических задач, хотя в глубине души знал: время индивидуального творчества прошло, любые попытки самостоятельно что-то выразить тонут в безбрежном море культурной и технологической посредственности — ворованной музыки, порнографии, электронной почты и цифровых фотоаппаратов, скандальных звезд, непроверенных фактов, всего того, о чем в годы, когда Оуэн был молод, читали только в печати, что рекламировалось в десятках газет, журналов, каталогов, буклетов.

В наши дни любой маклер в любое время дня и ночи может за несколько секунд узнать текущие курсы валют и акций на гонконгской бирже, нажав на кнопку, как водитель нажимает на педаль газа. Но общедоступность и повсеместное распространение демонстрируют чудеса этого удивительного изобретения. Как в веке ушедшем слаборазвитые страны похитили у американского рабочего плоды его труда — автомобильное и текстильное производство, так в веке нынешнем производство компьютерной техники и компьютерная технология переносятся в Индию, Россию, Китай, на Филиппины. Все это слишком печально. Но и прогресс, и всякие изменения вообще, весь этот естественный отбор — вещь очень печальная. И мало удивительного есть в том, что Оуэн в свои преклонные годы, теперь, когда последние из их с Джулией совместных шестерых отпрысков покинули дом, отдался живописи — с ее тишиной, с протяжной в веках связью с божественным, с ее резким запахом терпеливо очищенных эссенций и минералов.

Дети, как им и свойственно, обвыклись в новых условиях.

Скромная церемония бракосочетания Оуэна и Джулии прошла в Федералистской церкви в Лоувер-Фоллс. Там девятилетнюю Рейчел и семилетнего Томаса Ларсонов познакомили с его детьми. Малыши жались к матери, но та, мужественно приняв на себя непопулярную роль приемной родительницы, усердно обхаживала младших Маккензи. Впрочем, все четверо были уже представителями поколения молодежи, довольно искушенной и переставшей обращать внимание на семейные распри, какими полнилось телевидение, они не были в особой претензии на мачеху за то, что та увела их отца. Лишь малолетняя Ева первое время чуждалась Джулии. Они сблизились, когда она достигла половой зрелости и ей понадобились советы взрослой женщины. В шестнадцать лет Ева снова замкнулась, уйдя в свои женские тайны.

«Наступает такой этап жизни, — размышлял Оуэн, — когда уже дети начинают учить тебя мудрости и всему иному — к примеру, смягчать удар, катя по ухабам». В отношении Хаскеллз-Кроссинг для него это была Джулия, много чего здесь знавшая.

Молодой Артур Ларсон по окончании духовной семинарии Ньютона в Андовере получил назначение в захудалую епископальную церковь в Кэботе. Тамошние прихожане завидовали своим единоверцам из Хаскеллз-Кроссинг, где церковь Святого Варнавы весьма процветала. Из Миддл-Фоллс, где бывшее здание старой оружейной фабрики вновь стояло пустым, хотя на нем еще красовалась вывеска фирмы «Программное обеспечение Э — О», но ее сотрудники поувольнялись, а наиболее перспективные перешли в корпорацию «Эппл», — из Миддл-Фоллс Хаскеллз-Кроссинг казался землей обетованной. Хотя это был самый обычный поселок, его жители тоже не считали его таким. Они, как и обитатели других городов, поселков и деревень, видели в нем центр мироздания. После двадцати пяти лет совместной жизни Хаскеллз-Кроссинг стал для Оуэна с Джулией средоточием всего сущего.

Отношения между ними самые нежные, но их преследуют призраки прошлого. Оуэн почти каждый день вспоминает Филлис, хотя ее облик не тревожит его сны. Часто во сне ему является некая собирательная фигура жены, и, проснувшись, он не может определить, кто это была — Джулия, Филлис или какая-то другая женщина. Иногда она хозяйничает в доме, где каждый уголок, каждая выщербленная тарелка — те самые, что были в доме, где он жил, или даже в доме его деда и бабушки, Исаака и Анны Рауш на Мифлин-авеню в Уиллоу. На плечи его мамы — дочери, матери и жены — ложились все семейные заботы.

Однажды она купила средство для чистки обоев, сероватое, похожее на пасту, вещество. Из этой пасты надо было делать комки величиной с детский кулачок и катать их по желтым розам и зеленым стеблям на стенах родительской спальни. Работа была тяжелая, нудная, паста дурно пахла и плохо снимала невидимую копоть, набравшуюся из тысяч печных труб. Они с отцом сочли мамину затею напрасной, так как обои казались им вполне чистыми. Но для него это был первый шаг к труду.

Оуэн нередко задается вопросом, не покончила ли Филлис жизнь самоубийством. Да, ее задержал разговор с ним, она спешила и не успела пристегнуть ремень безопасности, но устроить так, чтобы машину занесло на куче мокрых листьев, и сломать себе шейные позвонки, перевернувшись, — нет, это исключено! И зачем Филлис кончать счеты с жизнью, когда у нее появилась новая цель — спасти его от него самого и от Джулии? Несчастный случай, вот и все, нелепое стечение обстоятельств, абсурдное схождение атомов в пространстве — времени, беспорядочный поток, чет и нечет.

Жена стала помехой в его жизни, и Господь призвал ее к себе. Прелестная женщина, почти защитившая диссертацию, исключена из его жизни, как сокращают излишние члены в числителе и знаменателе сложной дроби.

Сделанные еще до эры домашней видеозаписи цветные фотографии и слайды с изображением Филлис Джулия убрала в шкаф на третьем этаже. В комнатах у детей Оуэна стоят карточки их матери в молодости, и это не случайные снимки, запечатлевшие ее на лоне природы или в кругу друзей, а студийные портреты: задорный взгляд, красиво уложенные волосы, осиная талия, схваченная поясом юбки-клеш, какие тогда были в моде. Оуэн смотрит на них с завистью. Мертвая, Филлис не меняется, не стареет, тогда как ему все труднее и труднее исполнять супружеские обязанности. Джулия на пять лет моложе его, и в ней не угасает желание. Ее изощренные ласки редко позволяют ему сразу уснуть. Он свято верит в то, что сон придает физические и душевные силы, и каждый раз с нетерпением ждет, когда ему дадут забыться. Его не тревожит то, что забвение может растянуться навеки. Сердце у него пока работает без перебоев, и с мочеиспусканием все в порядке, но организм хуже принимает сигналы, которые шлет ему близкая женщина. Когда книга в его руках тяжелеет, он вспоминает, что в постели занимаются другим. Иногда это ему удается, и оба получают большое удовольствие. Как же она хороша обнаженная! С какой радостью женщины отдаются! Мужчины этого не заслуживают.

Недавно ему приснилось, будто он в школе, у них в классе идет урок. Учительница велит ему отнести учебник Барбаре Эмрих, которая сидит одна в углу на стуле с подставкой для того, чтобы делать записи. Он подходит к ней, протягивает учебник, но та его не берет. Он видит ее опущенное лицо, видит ее колени и чувствует, что она хочет, чтобы он ее поцеловал. Лукавая полуулыбка приоткрывает ее красивый передний зуб.