Читать книгу "Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева"

Шатунов презрительно фыркнул: какой-то сопляк, которого он нанял, командует! Поставить на место Марина он поленился, мозг действительно изрядно затуманился, ибо спиртного выпито… лучше не смотреть в сторону, где стояли пустые бутылки.

Тем временем сопляк дошел до двери, однако повернулся к шефу и не отказал себе в последнем слове перед сном:

– Ваша сумасшедшая жизнь мне непонятна. А Пашку жалко. Вы оба лишили его матери, хотя ваши проблемы были решаемы, просто вам обоим нравилось жить в адреналиновом угаре. Тайна, связывающая обоих, встречи – опять же тайком, любовь дикая, страстная, сумасшедшая… все это кипятит кровь и держит на постоянном уровне взрыва гормоны, но не есть нормальность! Спокойной ночи…

В дверь, когда захлопнулась, полетел стакан, звон свидетельствовал, что разлетелся он вдребезги. Вот так и внутри Шатунова: все в осколках, а в них – горечь поражения, запоздалое раскаяние, элементарная тоска, которая теперь никогда не пройдет.

10

Утром часа три Сабрина валялась в постели, ворочаясь с боку на бок и думая. Такая разница в возрасте… но ее восхищал поступок Дубенича. К тому же он импозантный, представительный, симпатичен для своего возраста и безумно богат – это, безусловно, наиболее ценное достоинство. Нет, если б она была влюблена в него, то двадцать шесть лет разницы вряд ли смутили б, но не влюблена. Сие трепетное чувство дается не каждому, кого-то бог обделяет, обделил и Сабрину.

Она отбросила одеяло и соскочила с кровати, иначе будет бесконечно возвращаться к своему спонсору, этого делать не стоит, уж слишком велик соблазн.

Дом скоро развалится, лестница скрипит, будто состоит из трухи, окна пора менять, обои переклеить… Сабрина тряхнула головой, освобождаясь от бытовых забот, ведь сразу встает вопрос: где брать деньги? Неужто придется мамин ресторан взвалить на свои плечи? От этой мысли испортилось настроение, ибо вложений потребуется… И тут деньги, и там деньги – везде деньги.

На кухне она остолбенела. Мама не в омолаживающей маске на лице, которая зачастую отвратительно воняет, не с компрессом на шее, не в халате, а при параде. Перед настольным зеркалом Тата старательно прятала недостатки на лице за слоем пудры, одновременно затягивалась сигаретой и запивала глотком кофе. С чашкой растворимого кофе Сабрина уселась напротив и, громко размешивая сахар, недовольно произнесла:

– На этот раз кого идем брать?

– Твоего отца.

– Не смей! – взвилась Сабрина. – У него без тебя полно забот.

– Пусть займется и нашими, – пожала плечами Тата, выбирая губную помаду из десятка тюбиков. – Не умрет. Между прочим, мы его семья.

– Ты семья, ты? Очнись!

– Не я, так ты. Ради тебя пойду к нему, в конце концов, он обязан помочь единственной родной дочери.

Тата накрасила губы яркой помадой и стала похожа на маркитантку времен Первой мировой войны. Кидая в косметичку скорую помощь для красоты, она даже напевала, потом загасила сигарету и застегнула на все пуговицы облегающий жакет. Сабрина наблюдала за ней, взявшись за голову руками, нет, для маразма мама молода, но кажется, она с ним родилась.

– Не позорься, – сделала последнюю попытку дочь. – Деньги я достала, долг отдала.

– Кто занял? – изумленно спросила Тата.

– Не занял, а дал на неопределенный срок.

– Ну, кто, кто?

– Дубенич.

– Юрка?! – Накрашенные глаза мамы стали круглыми и… глупыми. – Я просила, мне он не дал…

– Тебе никто не даст.

А у Таты полным ходом шли свои мысли, целый состав мыслей, она даже прищурилась, пропуская их через себя.

– На неопределенный срок… Значит, можно не возвращать…

– Даже не думай! – подскочила Сабрина, угрожающе погрозив матери пальцем. – Мы продадим дом, купим жилье поскромней, раздадим долги…

Нет, обе разговаривали не в партнера: Сабрина свою линию гнула, Тату интересовали лишь собственные линии:

– А с какого перепугу этот жмот расщедрился? Он же за два рубля удавится на первой перекладине. Не-а, не верю, будто Юрка дал бешеную сумму… бессрочно… А сколько процентов загнул?

– Нисколько! Услышь меня, мама!

– Странно, странно… Я поехала к Шатунову. Деньги нам пригодятся.

Сабрина ощутила себя абсолютно беспомощной, она опустилась на стул и всхлипнула.

Не раз было стыдно за мать! Сначала она перестала приводить сокурсников, потому что мама принимала самое активное участие в посиделках, бегала и прыгала, как козочка. Ребята восхищались, мол, какая у тебя мать молодая, энергичная, живая, а было стыдно. Сабрина улавливала неискренность в восторгах, ей казалось, все ее стыд заметили и пытаются нивелировать неловкость. Перестала приводить друзей, потому что Тата кокетничала и заигрывала с парнями. Позже заметила, что и мамины друзья относятся к ней снисходительно, посмеиваются и подтрунивают, а она не замечает.

– С меня довольно, – произнесла Сабрина.

Она взбежала наверх, в своей комнате нашла трубку и, выдохнув, одновременно сказав себе мысленно: «Будь что будет», – набрала номер. Он ответил сразу, будто только и ждал ее звонка.

– Я согласна, Юрий Александрович.

– Сабрина… – По голосу – так он на седьмом небе, а она стояла на земле, кажется, взмыть к облакам ей не светило. – Сегодня же приезжай… сейчас… ко мне в офис, потом… потом… Сабрина!

– Я только соберу вещи…

– К черту вещи! Бери такси и приезжай без чемоданов. Ты не пожалеешь. Никогда не пожалеешь.

Вот так просто заканчиваются все проблемы.

Итак, подозреваемые есть: Белик и брат мужа. Кричать «ура» рановато, так как ни один из них НЕ БЫЛ на вечере, когда провожали Пашку в мнимую Англию. Однако никто не отменял шпионаж. Шпиона следует искать среди преданных людей, мотив-то все равно у этих двоих. Неплохо бы к мотивам приобщить улики, но где их взять? Люди такого уровня весьма осторожны.

Поднимаясь по лестнице, Марин с жалостью поглядывал на шефа: видок у того – Бог заплакал бы, если б увидел.

– Вы кто? – Голос за дверью был пожилым, женским, прокуренным, у курящих людей он приобретает особый тембр.

– Я друг Ксении, – сказал Шатунов. – Возможно, она вам говорила обо мне, я Шатунов Леонид Федорович…

– Леонид… Ленька, что ли?

– Да, да, да! – оживился тот. – Ленька.

Щелкнули замки, распахнулась дверь. Статная старуха с узким лицом сначала изучила въедливыми глазами обоих мужчин с головы до ног, только после этого пригласила:

– Проходите.

С замирающим сердцем Шатунов переступил порог, осмотрелся в комнате, отметив: ничего не изменилось. Ну, обои другие, занавески другие, кстати, успевшие состариться, а остальное… Та же кровать, на которой он и Ксения провели свою первую ночь, до сих пор перехватывало горло от воспоминаний. Тот же чернильный прибор на столе, можно сказать, антиквариат, наверняка уже никто не помнит, как макалось перо в чернильницу и потом царапало бумагу, оставляя чернильный след. Тот же сервант, правда, потускнел. А посуда в нем не менялась, особенно запомнились рыбки на хвостиках с открытыми ртами – это рюмки и большая рыба – графин…