Читать книгу "Будь моей ведьмой - Елена Звездная"

Тут уж все, мое терпение кончилось!

— Ну, ты не сволочь последняя, а? — заорала разгневанная баба Яга. — Волк, кочергу мне, млин!

Стужев, ничуть не убоявшись, обнял уже за талию, пожал плечами и весело ответил:

— He-а, я не последняя, я первая сволочь, — и улыбнулся.

Во все свои зубы!

— Нравится мне твоя улыбка, — прошипела я, перехватывая-таки всученное мне орудие возмездия.

— Делает мой оскал беззащитным? — догадался Стужев. — Ритусь, давай-ка мы раз и навсегда пресечем любые сомнения по поводу моей верности.

А после вдруг опустился и, встав передо мной на одно колено, отнял кочергу, вложил в мою повисшую от удивления левую руку, сам захватил правую обеими ладонями, поднес к губам, нежно поцеловал и произнес тихо, но как-то очень торжественно и уверенно:

— Отныне и навеки, пока стоит Земля и светит солнце, тьма встречается со светом, да вода гасит огонь, ветер поет песнь жизни и земля растит семя — я твой сердцем, душой и телом.

Сказал, осторожно поцеловал мои дрогнувшие пальцы и поднялся, с улыбкой глядя в мои глаза. Я стояла ни жива ни мертва, потому как слова словами, но у моих зверей вид был потрясенный, даже у печки заслонка от удивления приоткрылась.

— Са-а-аш, — протянула перепуганная я, — это что сейчас было?

— Клятва верности, — совершенно спокойно ответил Стужев. — Ты же мне не доверяешь, вот и пришлось пойти на крайние и жесткие меры.

— Какие меры?

— Жесткие. — Он усмехнулся.

— Насколько жесткие? — Мне вдруг стало очень страшно.

— Ну, — Кощей-младший невозмутимо и даже как-то безразлично развел руками, — после произнесения данной клятвы измена для меня равносильна самоубийству.

У меня дыхание перехватило. И просто не выдержала:

— Стужев, ты что, рехнулся?! Не надо мне такой клятвы!

Теперь от удивления отвисла челюсть у Саши. Но он быстро пришел в себя и попытался объяснить:

— Маргош, так я тебе изменять теперь не буду, пойми, я…

— Слушай, Стужев, верность до гроба — это как-то не мой предел мечтаний! — фактически крик был.

Потому что измена или нет, а он… он мне живой нужен, он…

Князь изумленно вскинул бровь, потом неодобрительно головой покачал и протянул укоризненно:

— Ритусь, радость моя, ты что, настолько в меня влюбилась?

Орать я перестала. Возмущаться тоже. У меня вообще руки опустились, голова тоже и глаза, полные слез. А гад этот восторженно так:

— А приятно, слушай. Но вообще предполагал, что я тут один дурак влюбленный.

— Нет, — я носом шмыгнула, — нас двое.

Саша улыбнулся и обнял. Молча уткнулась в его грудь и услышала очень тихое:

— Маргошик, не хотел тебя напугать, просто от вас же отец уходил, я так понял, что для тебя это осталось, как рваный шрам на душе, и у тебя вообще проблемы с доверием, вот и сказал клятву, чтобы ты знала — я тебе изменять не буду.

Молча кивнула и попросила:

— Клятву забери. Мало ли что в жизни бывает, а…

— Рит, — он ласково по спине погладил, — такие клятвы назад не забираются, впрочем, я бы и не взял свои слова обратно. И тема закрыта.

Последнее предложение было сказано жестко, сразу ясно, что спорить не получится. Я и не стала, просто прошептала едва слышно:

— Тебе тоже изменять никогда не буду.

— Да я даже не сомневался в этом, — самодовольно выдал Стужев, разом лишив меня чувства растроганности моментом. — Мне вообще никогда не изменяли. Какой смысл? Учитывая мой темперамент, опыт и знание тонкой женской натуры, не говоря о фигуре…

Ну все!

— Где моя кочерга?! — прошипела я, пытаясь вырваться.

Князь сжал в объятиях и откровенно расхохотался. А отсмеявшись, нагнулся и прошептал в ухо все еще пытающейся вырваться мне:

— Кстати, я говорил, что ты удивительно умненькая девочка, а? Идея с драконами — великолепна. Ты махом лишила темных их главного преимущества.

Пинаться я перестала, вскинула голову, посмотрела прямо в нахальные синие глаза и честно сказала все, что о нем и о ситуации думаю:

— Стужев, ты мне должен!

— За что? — опешила няшка кощеистая.

— За порчу казенного имущества, а именно — моих нервов! — рявкнула я.

— Хм, — он задумчиво меня осмотрел, — это еще хорошо, что ты мне счет за надругательство над невинностью не выставила.

— Я подумаю над этим! — Кстати, реально хорошая идея.

— Язык мой — враг мой, — сокрушенно пробормотал Саша. — И чего твоя душа ягушенская хочет?

— При чем тут моя ягушенская сущность? — не поняла я.

— Да ладно, — раздраженно начал Стужев, — знаю я тебя, сейчас опять начнешь насиловать мою злодейскую сущность своей ягушенской потребностью творить добро. «Твори добро на всей Земле, твори добро другим во благо». Маргош, я себя прямо стареющим шепелявым яойсапиенс ощущаю.

Молча смотрю на него. Стужев зло смотрит в ответ. Я на него. Он на меня. Я на него. Он на меня. Я на него…

— Ладно, сделаю, — прошипел Саша.

Победно улыбнувшись, вернула ему его же:

— Да я даже не сомневалась в этом, — улыбочка стала еще победнее. — Мне вообще никогда не отказывали. Какой смысл? Учитывая мой ягушенский опыт и знание тонкой мужской натуры, не говоря о характере…

Договорить мне не дали, попросту закрыв рот поцелуем. А едва я ехидничать перестала, Саша сурово спросил:

— Ну, и чего моя вредина любимая хочет?

Торопливо выдала:

— Вредина — не знаю, но любимой очень хочется, чтобы ты, а потому что только ты и можешь, разобрался с местным князем и сломал все планы темных по ликвидации Ёжек на Терре. Вот.

У Стужева одна бровь медленно приподнялась, затем странная улыбка на губах заиграла, после чего он восторженно-задумчиво протянул:

— А умеешь ты польстить моему мужскому самолюбию, Ритусь.

— Мм-м? — не поняла я.

— Забей. — Он как-то радостно улыбнулся. — Если это искренне, я вообще счастлив. Сделаю, малыш. Я для тебя, кажется, уже вообще на все готов.

И вдруг помрачнел и стал смотреть на меня как-то настороженно. А я стояла и улыбалась, вся такая счастливая-пресчастливая. А Стужев ждал, ждал, потом улыбнулся, нежно поцеловал и сказал:

— Ты лучшая.

— Да? — удивилась я. — Почему?

— Ну, я сначала сказал, а потом понял, что сказал, и думал, счас начнутся просьбы и просьбочки. Но ты у меня чудо, Маргош.

И обнял. А я себя почувствовала так, как будто золотая рыбка сказала: «Все, желания кончились». Обидно так. А главное — поздно метаться.