Читать книгу "Триумф "попаданцев". Стать Бонапартом! - Александр Романов"

Ну, то есть еду-то я не только за этим — у меня в предместье и другие дела имеются. Но вот вербовать в тутошней среде пролетариев надо завязывать. Не там искал. Как та бабуся из стихотворения про очки…

А весенний Париж хорош… Весь зеленый. Трава пробилась, почки распустились первыми клейкими листочками, голуби одуревшие порхают… И хотя пора цветения еще не пришла, но девушки-цветочницы с шалыми глазами уже разносят по бульварам букетики первых подснежников, фиалок и ландышей и чего там еще — из теплиц, видимо… И у прохожих, что попадаются на улицах, взгляды такие же пьяные, как и у цветочниц. Весна… Один я, как дурак, тащусь неведомо куда неизвестно зачем…

Да уж… Что неизвестно зачем — так это выяснилось буквально сразу же. Едва мой фиакр подрулил к комитету секции Кен-Венз… Точнее, еще на подходе. Потому как проехать к зданию комитета не получилось. Из-за запрудившей окрестности толпы. Пребывающей в весьма буйном состоянии. Тоже, не иначе, по причине весеннего обострения, видимо…

Блин, как бы опять вешать не начали! Хотя вообще-то возле штаб-квартиры секции булочных нет. Да и толпа побольше очереди будет. Не сто человек. А с тыщу. И там, у комитета, оратор чего-то вещает. Да не один, похоже…

— …модерантизм есть скрытая дорога к роялизму! Воля народа попирается неприкрыто! Пора уже спросить, что нам дала революция девятого термидора!

— Отмену бессудных казней и системы террора против граждан! Кто-то хочет их восстановить?!

— Зато роялисты теперь появились на каждом углу! Чего ждать далее? Когда они открыто нападут с оружием на Национальное представительство?! Мы не можем спокойно смотреть, как хоронят Революцию!

— Не надо преувеличивать! Нация не позволит восстановить прежний порядок!..

Толпа, сдержанно гудя, вслушивалась в перепалку. Всех очевидным образом происходящее не на шутку интересовало. До такой степени, что моего появления, похоже, никто и не заметил. Да, сильно тут народ активен в политическом плане, да…

— Не проехать, гражданин генерал… — повернулся ко мне водила. Он же ординарец. — Что прикажете?

А чего тут приказывать? Ясен пень — поворачивать надо. И отправляться по следующему пункту сегодняшней программы. Вот только по какому поводу митинг-то?

Я встал в коляске, ухватившись за плечо солдата. Но разглядеть впереди толком все равно было ничего невозможно. Ну, стоят какие-то мужики на ступенях комитета. Ну, устроили что-то вроде публичного диспута. Кто-то там даже с оружием… Но суть-то в чем?

— Что здесь происходит, граждане? — поинтересовался я у ближайших к фиакру слушателей.

Какой-то чел на костыле в поношенной солдатской форме, но с фартуком ремесленника поверх нее отвлекся от вслушивания в обрывки доносящихся от комитета фраз и бросил на меня раздраженный взгляд. Но раздражение тут же сменилось интересом. Он грузно — явно непривычно — развернулся, всем телом повисая на костыле, и всмотрелся в меня пристальней. Лицо его уродовал шрам на правой щеке. Шрам был вполне свежий. Возможно, поэтому я признал человека не сразу.

— Ба! — опередил меня одноногий. — Да это ж никак наш генерал!

3

А вот по голосу я его вспомнил сразу.

— Сержант Франсуа Жубер, если не ошибаюсь? Второй батальон второго полка?

— Был сержант Жубер, да весь вышел! Теперь вот опять сапожничаю… А у нас в бригаде слухи ходили, что вас из армии выгнали…

— Так и в самом деле выгнали. Только об этом рассказывать долго. Скажи-ка мне лучше — что тут такое делается?

— А!.. — Жубер скривился и махнул рукой. — Власть переменилась!..

— То есть?.. — Вот новость. Почему мне никто не доложил, как говорится… Вроде ж ничего такого не происходило, когда я сюда ехал. Да и накануне все нормально обстояло. Впрочем, похоже, гражданин предвосхищает «Свадьбу в Малиновке» не совсем в том смысле… А как раз в том, что в оперетте был. В узкоместном.

Так и оказалось:

— Да нынче ночью недовольные действием комиссаров собрались в комитете, да и переизбрали весь состав. А утром старые пришли и полномочия свои отдавать отказались. Вот теперь ругаются. Даже из Конвента кого-то прислали, чтоб разобраться, кто тут и что…

Ага… Именно оно самое. Ничего особенного. Если кто чего не понял — обычная здесь практика. Ну, настолько хорошо вот продумана организация новых республиканских органов власти. Комиссары секций имеют какие-то полномочия только в рабочее время — с утра до вечера. А ночью, в принципе, активисты противоположного политического направления спокойно могут собраться в опустевшем помещении комитета и своим альтернативным большинством принять то решение, которое не проходило днем. Потому что днем их — меньшинство. Ага… И такая вот чехарда тут довольно регулярно приключается, просто я лично с ней еще не сталкивался. Здесь, в Париже, не сталкивался. В других-то местах — сколько угодно. И я смещал, и меня смещали… На родимой Корсике аж со смертным приговором. Так что дело, в общем, житейское…

Смех в том, что должности комиссаров — как это несколько позже и в другой стране было сформулировано — являются «освобожденными». То есть — комиссарам правительство платит зарплату за их комиссарство. Не запредельную, правда. Но все же… И по идее, сменять кого бы то ни было может только оно. Точнее, должно бы мочь. Ан нет!.. Потому правительство в этом вопросе проявляет полную толерантность — не вмешивается. Чтоб неприятностей не заработать. А Конвенту оно и вовсе по барабану. Поскольку депутаты используют шатания электората в секциях в своей политической борьбе. Их это устраивает…

— Понятно… — резюмировал я. — А чего не поделили-то между собой эти уездные предводители команчей?

— Да дьявол их знает! — Жубер опять махнул рукой. Вышло это у него неуклюже из-за того, что второй он все время старательно цеплялся за костыль. Явно еще не освоился передвигаться с одной ногой. — Вроде как прежние слишком мало занимались нуждами простых граждан!.. А эти собираются непреклонно исполнять волю Суверена… Добиваться снабжения хлебом и Конституции… Но по мне так — просто захотели жалованье за должности на дармовщину получать. Хотя что там того жалованья? Тысяча восемьсот ливров в год… На Хлебной пристани грузчики зарабатывают больше! Вот только там вкалывать надо…

Я хмыкнул. Вот что отличало сержанта бригады имени Парижской коммуны Франсуа Жубера от основной массы — так это то, что у него мозги на политике не были повернуты. Сколько я помнил, выходец из деревни, он и в политическом смысле отличался практической сметкой. То есть, как и положено солдату: держался подальше от начальства, поближе к кухне. И революционных речей не произносил в отличие от большинства. При том, что сержантом его выбрали сами солдаты за обстоятельный характер и организаторские способности. Теперь я мог видеть, что и на гражданке он не отличался интересом к вопросам власти. Через что и мыслил куда трезвее, чем окружающие, которые как раз сейчас все превратились в слух. Ловя препинания ораторов двух соперничающих группировок. Взывающих к судьбам нации…