Читать книгу "Музыкальная шкатулка Анны Монс - Екатерина Лесина"

— Смотри: во-первых, у нас имеется невеста Стаса, которая вдруг пропала. Во-вторых, неизвестная подружка Светланы, полагаю, на работе Света ни с кем особо дружбу не водила. В-третьих, шкатулка неясной ценности, но с историей… В-четвертых, началось все именно со шкатулки и свадьбы, которой не позволили состояться… или чуть раньше.

Это все Ксюша и без него знала.

— Мне надо кое-что проверить, точнее, не мне, но, пока человек все проверит, время есть. Поэтому — поехали выбирать костюм.

— И в салон еще надо, — сказала Ксюша.

Осколки головоломки вертелись, крутились у нее в голове, но не складывались воедино. Главное, что сама Ксюша не была к этой истории причастна, ну никак! А квартиру ее сожгли, и саму Ксюшу убить хотели, и…

— Без маникюра обойдусь, — Игнат сунул руки в карманы и набычился.

— Вам стрижку надо сменить… и вообще, если дело касается имиджа, то лучше спросить Эллочку.

Когда все началось?

Не вся история целиком, но исключительно та ее часть, касавшаяся Ксюши.

— Эллочка меня сожрет. Она меня недолюбливает. По-моему, все меня недолюбливают, — сказано это было с такой искренней обидой, что Ксюша не сдержала улыбки.

— Просто вы… совсем другой, не такой, как Алексей Петрович. К нему люди привыкли. И к вам привыкнут. Дайте только время.

А в салон она все-таки его уговорила заглянуть, и знакомый мастер долго вздыхал, сетуя, что такой приличный человек совсем себя запустил и что вряд ли получится сразу сделать так, как надо — волос уж больно короткий.

Он колдовал-колдовал и все равно остался недоволен. А Ксюше понравилось.

Она запретила думать себе о том, что Игнат — вовсе и не старый, и даже симпатичный вполне, и, если разобраться, характер у него подходящий… правда, на этом месте Ксюша остановилась.

— Ну как? — он свое отражение разглядывал скептически.

— Очень хорошо.

И костюм сел почти идеально, а джинсы и вовсе родной одеждой гляделись. Игнат только вздохнул, признаваясь:

— Не люблю я костюмы… неудобно.

— А зачем же носите?

— Для солидности.

Ксюша кивнула, соглашаясь: солидность — это веский аргумент.

— Прекращай мне выкать, — после магазинов Игнат потянул Ксюшу в ресторан, хотя она совсем не была одета для выхода в свет. — Это как-то… не к месту.

Ресторанчик был крохотным и уютным. Негромко пела скрипка, пахло сдобой и кофе. Запахи эти настраивали на мирный лад, но Ксюша никак не могла успокоиться. Она ерзала, вздыхала, и наконец Игнат не выдержал:

— Завтра.

— Что завтра?

— Думаю, завтра мы со всем разберемся. Ешь!

Вот и как после этого есть? Если Игнат уверен, что завтра все закончится, значит, ему известно нечто, что неизвестно Ксюше, только делиться с ней информацией он не желает.

— Подумай сама, — Игнат вертел в руках вилку. — С чего все началось?

Ксюша уже думала, правда, скорее о том, с чего все началось для нее лично. С увольнения… а до этого… до этого — день был неудачный. И новый начальник, и кулер, с которым у нее отношения не сложились… и сбор вещей в коробку… она еще злая такая была. И расстроенная. И не хотела, чтобы кто-то ее в таком состоянии увидел. Сбежала другим, тайным ходом. Еще дверь в подсобку была приоткрыта…

Стоп!

— Дверь, — Ксюша поймала мысль за хвост.

— Какая?

— У нас подсобка есть, там тряпки хранят. И ведра. И моющие средства… и еще канцелярские, особенно бумагу. Архивы. Ерунду всякую. Когда вы… ты меня уволил…

Игнат крякнул, ему неприятно было об этом вспоминать.

— Я ушла через запасной ход. И дверь была приоткрыта. Я ее закрыла. А на стоянке мне показалось, что за мной следят.

И, если так, значит, шкатулка спрятана в подсобке?

— Не спеши, рыжая, — отложив вилку, Игнат сцепил руки в замок. — Я что-то в этом роде и предполагал. Но все истории лучше выстраивать с самого начала. Итак, по хронологии, что у нас было первым? Или, точнее, кто был первым?

Стас? Нет. Значит, Перевертень? Тоже нет. Ольга — с пропавшей шкатулкой? Не выходит, об этом Игнат еще вчера знал. Старуха. Ее рассказ.

— Вилена, — Ксюша прикусила вилку зубами. — Вилена и Леонид.

— Верно. Воры. Жили-были, не тужили, тихо по квартирам шарили… дела наверняка в архивах похоронены, но, если уж очень интересно станет, можно будет их поднять.

Ксюше уже было очень интересно, до того интересно, что она опять заерзала.

— Итак, молодая семейная пара, выглядевшая почти идеальной. Но рождение ребенка эти идеалы под угрозу поставило, — Игнат смотрел прямо на нее, и Ксюше было неудобно под его взглядом. — Супруги стали ссориться, а это, с учетом специфики их работы, было чревато. Но Вилена все терпела, верно?

Пожалуй, она любила своего беспутного мужа — той робкой любовью, которая заставляет снова и снова находить человеку оправдания. Было ли Ксюше жаль эту женщину? Она ведь никого не убила. Она просто собирала информацию.

И знала, для чего ее собирает.

— Когда Леонид слетел с катушек, — вот уж Игнат определенно не верил ни в любовь, ни в искренность, — его убрали. А Вилену оставили. Это было неблагоразумно, если разобраться. Если уж ликвидировать, то обоих.

Он и правда так думает?

— Но Макар решил не разбрасываться ценными кадрами, наверное, Леночка действительно хороша собой была.

Или Макар ее любил.

Но, заикнись она об этом, Игнат лишь посмеется над ней. Действительно, что такое любовь, когда имеются более весомые мотивы?

— Состав семьи изменился. Одного я не понимаю: зачем ей были дети?

— Затем, что она — женщина. И хотела детей.

Игнат не понял, да и Ксюша, начни он выяснять, что же она имела в виду, вряд ли сумела бы объяснить. А ведь все просто. Если двое привязаны друг к другу, то вполне логично, что у них появляется ребенок. И пусть эти представления выглядели наивными, но Ксюша от них отказываться не собиралась.

— Как бы там ни было, но старший сын с младшим не ужился. Ревновал? Или уже допер, что папашу его на тот свет отправили? Что происходит потом?

Ясно что: Макар избавился от чужого ребенка, отправив его в детский дом.

— И вот спустя много лет волчонок вымахал в волка и явился — установить справедливость, — сказал Игнат. — Он слышал про наследство, только плохо представлял, с чем ему дело иметь придется. Наверняка собирался стребовать долю, да не подрассчитал, вспылил и прибил отчима… сел… а потом?

— Не знаю.

В глазах Игната горел охотничий азарт: