Читать книгу "Умри сегодня и сейчас - Сергей Донской"

Ковыляя, он добрался до двери, ведя ладонью по шероховатой каменной стене. Разумеется, дверь была заперта снаружи. Добраться до замка изнутри нечего было даже пытаться. Удостоверившись в этом, Бондарь замолотил кулаком по холодной стальной поверхности:

– Эй, сатрапы!.. Есть тут кто-нибудь?..

Единственным результатом его стараний была усилившаяся головная боль. Тогда Бондарь поплелся обратно, брезгливо ощупал матрац и улегся на бок, поджав колени к животу, чтобы уменьшить свинцовую тяжесть, скопившуюся в мочевом пузыре. Хотелось есть, хотелось пить, но помочился бы Бондарь с не меньшим удовольствием. Решив все же вытерпеть еще пару часов, он сомкнул веки.

Несмотря на то, что наручные часы у него отобрали, Бондарь использовал в качестве будильника собственный мозг. Правда, он понятия не имел, какое сейчас время суток, но это его не огорчало. Куда обидней было сознавать собственное бессилие перед фашистскими молодчиками, заточившими его в темницу.

Сны привиделись Бондарю соответствующие: то он топтал ногами полчища пауков, то заново предавал огню особняк Виноградского, а то удирал от живого факела, вопившего голосом Ингрид: «Скорей помочись на меня, мне больно!.. Мне больно, помочись на меня!..»

– И здесь достать умудрилась, – проворчал Бондарь, прикидывая, что поспал не дольше сорока минут.

Мочевой пузырь раздулся до размеров баскетбольного мяча, а весил столько, словно этот проклятый мяч прокололи и до отказа наполнили водой. Волоча ноги, Бондарь добрел до двери и несколько раз врезал по ней обоими кулаками.

Глухо, как в танке.

Тогда он выругался и отправился в самый дальний угол, где долго орошал стену всем, что накопилось у него внутри. К счастью, в полу было много трещин, в которые просочилась образовавшаяся лужа. Но мокрое пятно не успело высохнуть к тому моменту, когда заскрежетавший замок известил Бондаря о появлении тюремщиков.

* * *

Их было двое. Одетые в форменные рубахи «Лиги» с воинственно закатанными рукавами и вооруженные немецкими «шмайсерами», они явно не собирались переступать порог, опасаясь нападения.

Тот, что слева, обладал лбом роденовского мыслителя и взглядом кроманьонца, который придумал, как можно соорудить крышу из каменной плиты, но забыл о своем открытии после того, как плита обрушилась на его умную голову.

Второй стражник был молод и носил светлую шелковистую бородку, лишний раз подчеркивавшую отсутствие качественной растительности на его черепе. Обтянутый мертвенно-бледной кожей и кое-как прикрытый редкими волосиками, череп производил жутковатое впечатление. Окрестив его обладателя Кощеем, Бондарь поинтересовался:

– С чем пожаловали?

Стражники переглянулись, после чего одновременно уставились на темное пятно в углу камеры.

– Кто разрешал мочиться? – гневно спросил Кроманьонец.

– А кто запрещал? – парировал Бондарь, приподняв голову с матраца.

– Не сметь справлять нужду в помещении! – рявкнул Кощей. – Пререкаться не сметь тоже!

– Пошел ты, знаешь куда, – отмахнулся Бондарь. – Лучше парашу приволоки. Тоже мне, гауляйтер всея Прибалтики выискался. Сморчок нордический.

– Молчать! – топнул ногой Кроманьонец. С логикой у него были нелады, поскольку он снова топнул и требовательно спросил: – Зачем ты гадишь в камере?

– Захотелось.

– Потерпеть было нельзя?

– Я терпел, – зевнул Бондарь. – Стучал, звал. Ни одна собака не явилась.

– Ты сам собака, – затрясся Кощей. – Встать, когда разговариваешь с унтер-офицером!

– Отцепись, унтер.

– Та-ак, – многозначительно протянул Кроманьонец, передергивая затвор автомата. – Героя из себя решил корчить?

Было заметно, что ему не терпится срезать русского наглеца очередью в полрожка, но Кощей что-то сказал ему по-эстонски, и Кроманьонец с недовольным видом исчез. Пока он отсутствовал, оставшийся на посту стражник не сводил с пленника ни взгляда, ни дула своего «шмайсера».

– Бутафория? – полюбопытствовал Бондарь, кивая на автомат.

– Это настоящее оружие доблестного вермахта! – высокомерно ответил Кощей.

– По лесам да болотам собирали?

– Ты плохо знаешь нашу историю, болван. С сорок первого по сорок четвертый год в замке размещался склад боеприпасов армейского соединения «Курляндия».

– Неправда, что я плохо знаю вашу историю, – скучно произнес Бондарь. – Я ее вообще не знаю. В точности, как историю Зимбабве или Уганды. Что касается твоей трещотки, то она заржавела давно. Попробуй выстрелить – тебя же самого и укокошит.

Стоило ему встать и шагнуть вперед, как у Кощея начался настоящий эпилептический припадок.

– Стоять! – заблажил он, безуспешно отыскивая указательным пальцем спусковой крючок. – Не сметь подходить, свинья!

Когда стало ясно, что стрельба неминуема, Бондарь остановился и миролюбиво развел руками. Он не спешил нарываться на пули, просто желал доказать, что сохранил чувство собственного достоинства. Доказать не столько тюремщикам, сколько самому себе. Это была его единственная точка опоры на настоящий момент. Уважая себя, Бондарь заставлял делать то же самое врагов.

Правда, цель у них была прямо противоположная. Им требовалось во что бы то ни стало сломить его волю к сопротивлению. Чем закончится это противостояние? Предугадывать Бондарь не брался. Одно он знал наверняка: «борцам за свободу» придется здорово постараться, чтобы одержать верх.

Возвратившийся Кроманьонец приволок ведро воды, в котором плавала отвратительная на вид тряпка.

– Лицом к стене, – велел он, выразительно поведя стволом автомата. – А теперь убирай, – скомандовал он, вернувшись на исходную позицию.

– А почему я должен тебе подчиняться? – полюбопытствовал Бондарь, уставившись на колышущуюся в ведре воду. К его разочарованию, эстонец не поленился занести посудину в глубь камеры.

– Потому что ты – арестант, а я – твой начальник, – рассудительно пояснил Кроманьонец. – Царь и бог, как говорите вы, русские.

– Но по званию старше я, – вставил напыжившийся Кощей.

– Можно маленькую просьбочку? – спросил Бондарь.

– Обратись ко мне, как положено.

– А как положено?

– Герр унтер-шарфюрер.

Бондарю понравилось. При соответствующем произношении «герр» превращался в «хер», а это звучало очень даже неплохо.

– Сигаретку бы, герр унтер, – скромно сказал он.

– Унтер-шарфюрер! – повысил голос Кощей.

– Шарфюрер, – кивнул Бондарь, – в смысле, герр… Вот покурю и возьмусь за дело.

– Дай ему сигарету, – сказал Кощей напарнику.

Пока пленник прикуривал от зажигалки Кроманьонца, его командир бдительно держал палец на спусковом крючке автомата. Справедливо рассудив, что в случае чего шарфюрер не пожалеет и подчиненного, Бондарь чинно поднес сигарету к язычку пламени и с наслаждением затянулся.