Читать книгу "Злые стволы - Андрей Ильин"

— Хозяин паспорта скоропостижно скончался. Но мы успели прибрать тело, объяснив его отсутствие срочной командировкой. В которой он, то есть уже ты, попал в дорожно-транспортное происшествие. И сильно расшиб лицо. Чтобы уже совсем никаких вопросов.

Так что, пока будешь в командировке и на излечении, не поленись изучить свою биографию и фотографии соседей. Чтобы не забыть с ними поздороваться и принять соболезнования по поводу дорожных травм.

— Вы что, лучше никого подобрать не могли?

— Из тех, что были, этот подходил в наибольшей степени. По крайней мере общими контурами черепа, размерами и расположением основных черт лица. Тебе бы радоваться. Потому что это лицо потребует наименьших переделок твоего нынешнего. Не придется переставлять нос на пять сантиметров выше или ниже. Или рот расширять. Сказал бы спасибо, что резать совсем чуть-чуть будут. А ты ворчишь!

— Еще и не поворчать, когда с тобой так, без согласования…

— Ничего. Когда все закончится, мы тебе старую физиономию вернем. Хотя, честно тебе скажу, она тоже не очень. Или, если ты пожелаешь, сделаем из твоей заготовки точную копию Бельмондо. Чтобы женщинам преклонного возраста нравиться.

Зубанов только вздохнул.

— И сколько мне так, с чужим лицом, ходить?

— Недолго. А может, долго. В общем, как у нас говорится — до особого распоряжения.

— До вашего распоряжения?

— До моего распоряжения! И только моего… Понял?

— Так точно, товарищ генерал!

— Анатолий Семенович. Ты теперь сугубо гражданский человек.

— Понял. Анатолий Семенович. — Ну вот и ладушки. Вот и иди… И живи себе нормальной обывательской жизнью. Пока дают. Живи… Горбушкин Петр Максимович…

Часть II

Глава 64

Очень Петру Максимовичу Горбушкину надоела его тихая, размеренная жизнь. С утра на службу, четыре часа тем местом на стуле, обед и снова четыре часа на стуле. Потом домой варить и без аппетита есть холостяцкий ужин. Хоть бы жену залегендировали для разнообразия. Чтобы было кому картошку чистить.

Ей-богу, образ алкоголика был веселее. Хотя и менее полезен для здоровья.

— Здрасьте, Марья Петровна… Нет, спасибо. Раны зажили. Не болят… Воду не знаете когда дадут?.. Всегда у нас так…

— Приветствую, Петр Фомич… Да нет, уже не болею… Не говорите. Ни помыться, ни постираться нормально…

Ну, сдохнуть от скуки! И от этих пластиковых заглушек в носу.

— Здравствуйте, Елизавета Никитична…

Надоели! Скорее скрыться в свой родной, где уже второй десяток лет приходится жить, подъезд. Потому что больше некуда. Ну а кто сюда, к черту на рога, поедет, если вдруг надумать разменяться? Никто не поедет! Так что придется в том раздолбанном и загаженном подъезде и второй десяток разменивать.

Ну вот и почтовый ящик опять помяли. Ведь не лень кому-то… А в ящике что? Газетки. И письмо. От кого бы это?

Петр Максимович внимательно рассмотрел конверт. Ну точно, письмо было не ему. И фамилия не его. И адрес не тот. Видно, почтальон что-то перепутал…

Но конверт Петр Максимович взял. Наверное, из любопытства.

Дома он тот, не предназначавшийся ему конверт вскрыл и вытащил письмо.

В письме какой-то Вася обращался к какой-то Маше, умолял его простить и просил о встрече. Кроме множества слезливых и угрожающих слов, в тексте письма встретилось несколько цифр. Петр Максимович сложил их вместе.

Встреча должна была состояться завтра в пять часов вечера в условленном месте. Да не с бросившей Васю девушкой. С Анатолием Семеновичем. С генералом Осиповым.

Вечером следующего дня измученный однообразием жизни Петр Максимович отправился покататься на лыжах. Но, не имея опыта лыжных прогулок, заблудился и забрался в такой бурелом, что думал — живым не выйдет. И надо же, случайно в тот бурелом забрел еще один лыжник.

— Здорово, Григорий Степанович, — сказал случайный лыжник.

— Здравия желаю, — ответил Петр Максимович. — Ну, как тебе гражданская жизнь?

— Заела. Поедом заела! Скоро на стенку полезу. Хоть бы радистку для связи прислали. А то жену забрали, а взамен — шиш.

— Радистку-то для какой связи?

— Для той самой. Конспиративной.

— Радистку не обещаю. А развлечений — сколько угодно.

— Что, время пришло?

— Пришло. Так пришло, что под горло подперло. Григорий Степанович не спрашивал, что и по какому поводу подперло. В их ведомстве начальство не принято переспрашивать. Начальство само скажет, что и когда нужно.

— Тут такое дело. Есть один человечек. Живет в провинции. Работает на заводе. Конструктором.

И есть другой человек, который сильно интересуется жизнью первого. Куда ходит, с кем дружбу водит, когда на работу уходит и когда с работы приходит.

Вот и все.

На их прежнем языке первый человек назывался «объект интереса». А то, что предлагалось полковнику-отставнику Зубанову, — отслеживанием «объекта».

И значит, по всей видимости, этот объект был не простым человечком. А чем-то и кому-то очень интересным человечком. Но это Григория Степановича не касалось. Его делом было наладить слежку.

— С кем мне придется работать? — спросил он.

— Со своей старой бригадой. С ветеранами.

— С ветеранами — хоть в огонь.

— Ну вот и договорились. Все необходимые данные и все необходимое имущество получишь вот по этому адресу…

А к станции, любезнейший, надо выходить вот по этой лыжне. Если идти все время прямо.

Глава 65

Бригада сняла в доме напротив интересующей их квартиры две комнаты. Сняла дорого, но деваться было некуда. Более дешевые квартиры в других домах их не устраивали. Им нужны были именно эти.

Квартиры не выходили окнами на улицу. Это было не нужно. Съем такой — окна в окна — жилплощади мог вызвать определенное, в определенных кругах, подозрение. Новым жильцам не нужны были окна, выходящие на «объект», им достаточно было иметь глядящие туда глухие стены и пару 70-сантиметровых сверл.

Из туалетов и ванных комнат они высверлили тонкие сквозные отверстия. Наружу. На улицу. И вставили туда миниатюрные телекамеры. Одну, поменьше, — для общего обзора. Другую, побольше, для прослеживания и подглядывания в окна. Камеры подсоединили к мониторам, возле которых на круглосуточные вахты сели наблюдатели.

Прохождение «объекта» они фиксировали на бумаге — «Прибыл в… Убыл в…» — и на видеопленке. Фиксировали каждый день.

«Объект» вел совершенно безынтересный образ жизни. Вставал, завтракал, шел на работу, торчал там допоздна, возвращался домой и ложился спать. Некоторое разнообразие вносили лишь воскресные дни. Тогда он вставал на час позже и возвращался с работы на два часа раньше.