Читать книгу "Ячейка 21 - Берге Хелльстрем"

Лиса Орстрём взъерошила ему волосы: ей пора идти, уже поздно и темно. Так темно, а ведь всего две недели до летнего солнцестояния. Только что был день – и вот уже наступила ночь. Она поцеловала его в щеку. Сана уже спала у себя в комнате, она взглянула на Ульву, свою сестру, закрыла за собой дверь и ушла. Теперь они далеко, папы нет, Хильдинга нет. Она знала, что это время придет, и вот оно настало. Одиночества в ее жизни стало еще больше.

Она решила пойти туда пешком. Через Западный мост, вдоль северного берега Меларен, а потом подняться немного вверх. Это не так далеко отсюда, получасовая прогулка по вечернему Стокгольму. Дорогу она знала. Бывала там и раньше. В Главном полицейском управлении.

Ей было известно, что он работает допоздна. Он сам ей об этом говорил, да и выглядел как человек, у которого, кроме работы, ничего нет. Так что он должен сидеть там, над расследованием, которое скоро закончится. А неделю назад было другое расследование, которое уже закончено. А через неделю появится еще одно. Всегда найдется работа, лишь бы не спешить домой.

Она позвонила и предупредила его. Он сразу снял трубку. Он ее ждал. Сидел там и ждал ее.

Он встретил ее у главного входа и повел по темным коридорам. Воздух был спертый, в пустом помещении отдавалось эхо его неровных шагов, и ей стало не по себе. Как же он мог выбрать себе такую жизнь? Она смотрела на его спину. Широкий, грузный, лысоватый – вряд ли он был сильным, но производил именно такое впечатление. По всему этому неуютному зданию от него шла сила, та сила, которой наделены люди, знающие, что такое надежность. Кто же, как не он, мог сделать такой трудный выбор – жить и работать в этом здании.

Эверт Гренс открыл дверь в свой кабинет и пропустил ее вперед. Он предложил ей стул для посетителей, с другой стороны письменного стола. Она оглядела комнату. Унылое зрелище. Единственная человеческая деталь, выпадающая из общей казенной картины, – старенький магнитофон у него за спиной. Чудовищный аппарат, которому на вид можно дать лет сто. Был еще и диванчик, старенький и потертый, и она не сомневалась, что там он и спал.

– Кофе? – спросил он не затем, чтоб предложить ей кофе, а чтобы как-то начать беседу.

– Нет, спасибо. Я сюда не кофе пришла пить.

– Я догадался. Но все-таки.

Он взял пластиковый стаканчик, на дне которого плескалось нечто похожее на остатки черного кофе, и осушил его одним глотком.

– Итак?

– Похоже, вы даже не удивились. Что я пришла.

– Не удивился. Но обрадовался.

Лиса Орстрём внезапно почувствовала страшную усталость. Она столько времени провела в ужасном напряжении. Сейчас ее немного отпустило, и она тут же сникла – слишком многое пришлось ей пережить за последние сутки.

– Я не хочу больше видеть эти фотографии. Я не желаю, чтоб мне тыкали в лицо снимком человека, которого я не знаю и не желаю знать. Хватит. Я буду свидетелем. Я укажу на Ланга как на человека, который вчера приходил к моему брату.

Лиса Орстрём положила локти на его стол и подперла подбородок руками. Она так устала. Ей хотелось домой.

– Но вам надо кое-что знать. Я отказывалась дать показания не только из-за угроз. Просто уже давно я дала себе слово, что не позволю больше Хильдингу с его наркотиками вмешиваться в мою жизнь. Я жила с этим весь год, просто перестала для него существовать. Но это ничего не изменило. А теперь он потерял надо мной власть! Он умер. Но все еще продолжает пить мою кровь! Так что я дам показания.

Вот и все, Анни.

Все кончено.

– Вас никто не порицает.

– Я знаю. Я просто хочу разорвать эту связь.

– Это ваш выбор. Но вас легко понять. Никто не винит вас в том, что вы растерялись. Что не сразу решились.

Гренс встал, порылся в своих кассетах, нашел что хотел и вставил в магнитофон. Сив Мальмквист. Она была уверена.

– А теперь расскажите мне. Кто вам угрожал?

Точно, Сив Мальмквист. Она приняла самое трудное решение в своей жизни, а он слушает Сив Мальмквист!

– Это не важно. Я буду свидетелем. Но у меня одна просьба.

Все это время Лиса Орстрём сидела, подперев голову руками. Она взглянула на него в упор:

– Мои племянники. Я хочу, чтобы вы их защитили.

– Они уже под охраной.

– Я не понимаю.

– К ним была приставлена охрана с момента опознания. Когда вы смотрели на Ланга через зеркальное окна Я, между прочим, знаю, что вы были у них сегодня и один малыш выбежал босиком на тротуар. Охрана, разумеется, круглосуточная.

Усталость навалилась на нее с новой силой. Она зевнула, даже не попытавшись это скрыть.

– Пора мне домой.

– Я попрошу вас отвезти. В гражданском автомобиле.

– К Ульве. К Йонатану и Сане. Они уже спят.

– Я предлагаю усилить охрану. Давайте посадим одного охранника в квартире. Вы не против?

Был уже поздний вечер.

Темно, тихо, как будто во всем этом огромном здании нет ни души.

Она посмотрела на полицейского, который стоял у магнитофона. Похоже, он подпевает. Он тихонько напевал веселую песенку с бессмысленными словами, и ей вдруг стало его жалко.

Пятница, седьмое июня

Он никогда не любил темноты.

Он вырос в суровой Кируне,[20]в безысходной тьме полярной зимы. Потом переехал в Стокгольм учиться в Высшей полицейской школе и остался здесь, часто работая по ночам. Но темноту так и не полюбил: в его глазах мир без солнца лишен красоты.

Он смотрел в окно гостиной. За ним начинался лес, в котором царила июньская ночь. Там было темно, как и должно быть в густом лесу летней ночью. Он вернулся домой сразу после десяти, неся в коричневом портфеле видеокассету с ее «вторым я». Йонас уже спал, и Свен Сундквист, как обычно, поцеловал сына в лобик и минуту постоял рядом, слушая его ровное дыхание. Анита сидела за столом на кухне, он присел на краешек ее стула, и так они сидели, тесно прижавшись друг к другу.

Вскоре у них, как всегда, остались лишь три незаполненные клеточки по углам. Столько им обычно не хватало, чтобы дорешать кроссворд, вырезать его, послать в местную газету и получить шанс выиграть в денежную лотерею.

Потом они занялись любовью. Она раздела сначала его, а потом себя, усадила его обратно на кухонный стул и сама села сверху. Им нужна была близость.

Он подождал, пока она заснет. В четверть первого он встал с кровати, натянул футболку и тренировочные штаны, взял портфель, который остался в кухне, и принес в гостиную.

Кассету он хотел смотреть один.