Читать книгу "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

День близился к вечеру. Проводник лежал на диване и лениволистал книгу. Это была «Месс-Менд» Мариэтты Шагинян. Проводник не любилфантастику, но ничего другого в доме не оказалось. Сама хозяйка читать нелюбила, а книжку несколько дней назад забыл здесь ее племянник.

– Эх и наврали! Ох и наврали! – бормотал Проводник иногда. –Миллионеры американские простоквашу пьют да луком с сыром заедают! Эх инаврали! Небось у них тушенки вволю, хлеба не по карточкам, сахару. Стал бы япростоквашу-то… Эх и наврали!

Когда дошло до описания Петрограда в 20-е годы, Проводниквовсе отбросил книгу.

Бывал он в Петрограде в 20-х… Стыдно этак врать-то! Может,оно и фантастика, а все равно – стыдно врать.

Его сейчас все раздражало. Ожидание, тревога не давалипокоя.

Хозяйка тем временем возилась в кухне, изредка поглядывая вокно.

Уже начали сгущаться сумерки, когда она вдруг замерла чуть встороне от окна и трижды стукнула в стену, за которой находилась комнатаПроводника.

Это был условный сигнал.

«Больной» немедленно встал и, таясь за шторкой, тожепосмотрел в окно.

У калитки нерешительно топтался невысокий невзрачный человекс невыразительными чертами лица.

«Неужели Рыболов? – всмотрелся Проводник. – Не может такогобыть! Точно, Рыболов!»

Он выглянул на кухню:

– Кажется, пора, Антонина Ивановна. Начинаем!

Хозяйка поспешила из кухни. В узеньком коридорчике украдкойперекрестилась. Хоть коммунисты бога еще в 17-м отменили, хоть работает она втаком месте, где за крестное знамение могут упечь туда, где Макар телят не пас,а все же с крестом – спокойней!

– Вам кого, мужчина? – вышла она на крыльцо, тиская кухонноеполотенце. – Если комнату внаем ищете, то у меня уже занято. Вон там, в концеулицы, поспрашивайте, в домике со ставнями.

– Ладно, спасибо, – ответил незнакомец. – Только я приятеляищу. Фомин его фамилия, Михал Михалычем зовут. Не знаете такого? Вроде где-тоздесь он живет, адрес я позабыл.

– Знаю я Михал Михалыча, как не знать, – улыбнулась хозяйка.– Это мой квартирант.

– Очень хорошо! – обрадовался незнакомец. – Точнехонько япопал куда надо! Покличьте мне его, будьте ласковы.

– Не могу. Заболел Михал Михалыч.

– Заболел? – насторожился незнакомец и опасливо отшагнул откалитки. – Заболел, говорите? А чем? Что с ним такое?

– Да не бойтесь, – усмехнулась хозяйка, – он не заразный.Сегодня радикулит спину разломил, вот Михал Михалыч и отлеживается. На улицуему ходить не полезно, сами пройдите в дом. Только, сделайте милость, обувкуснимите в сенях – я нынче полы намыла.

Незнакомец сморщился недовольно, однако спорить не посмел:вошел, скинул с ног растоптанные, неуклюжие ботинки и на цыпочках, в однихзаштопанных носках, поджимаясь, прошел по чистеньким половицам и плетенымполовичкам.

Проводник, хватаясь за спину, старательно обвязаннуюхозяйкиным платком, выглянул из своей комнаты.

Рыболов. Точно, он! Там, в разведшколе, его звали СеменомАлексеевым. Отчество Проводник вспомнить не мог, да оно и неважно: неведомоведь, с какими документами прибыл Рыболов, на чье имя.

– Ух ты, кого я вижу! Сколько лет, сколько зим… Я уж ипозабыл, как тебя зовут, пока не видались! – сказал он шутливо, но голосневольно дрогнул от тревоги.

– Коротка же у тебя память! – приклеив на лицо улыбку,понимающе кивнул связной. – Да по-прежнему меня зовут, Мироном Александровичем,и фамилия все та же – Грибов. Я-то тебя не забыл, вот, решил наведать, а ты,вижу, расхворался.

– И не говори, застудил спину до невозможности. Сквознякомпрохватило. Вон, в шали хожу, крючком согнут, будто старый дед.

– Растираться нужно. Водкой, самогонкой… – многозначительносказал Рыболов.

– Самогонку лучше внутрь! – потер руки Проводник. – Вот иповод есть. Антонина Ивановна, у вас не найдется?

– У меня-то нету, а вот к Сальниковым могу сбегать, у нихвсегда четвертинку раздобыть можно, – с готовностью подсказала хозяйка, котораякак раз подыскивала приличный предлог добежать до телефона на почте и позвонитьв НКВД о том, что долгожданный связной объявился.

Проводник дал ей денег, и она скрылась, пообещав, чтообернется «живой ногой» и мигом накроет на стол.

– Дверь-то притворить надо, сквозняков боюсь, – сказалПроводник. – Ох, черт, не закрывается, дожди беспрестанно льют, все разбухло отвлажности. Мерзкая осень!

– Бойкая бабенка твоя хозяйка, – пробормотал вслед Рыболов,исподлобья оглядывая уютную комнату. – Крепко ты окопался, вижу. Живешьспокойно…

– Спокойно только на кладбище, – махнул рукой Проводник,осторожно усаживаясь.

– Оно так, – согласился Рыболов. – И все же ты молодец –держишься. Многие валятся, даже не знаем, что с ними происходит: то ли хватаютих, то ли сами сдаются… Что группы, что связники. Знай готовят новых да новых,срок на обучение вовсе сократили. Спешат оттого, что явки валятся, а валятсяони оттого, что подготовка стала хреновая. Куда ни кинь, всюду клин, вот что ятебе скажу!

– Слушай, а почему тебя прислали? – спросил Проводник. – Тыж классный радист был, я помню, как тебя Готлиб хвалил. Неужели им было нежалко такого мастера связным посылать?

– Да кого из нас им жалко? – злобно проговорил Рыболов. –Найдут небось в лагере новых дураков. А я… мне, знаешь, не повезло. Свалился слестницы, сломал руку. Перелом залечили, а пальцы свело, видишь? – Он показалправую кисть, и Проводник не сразу разглядел, что пальцы и в самом деле слегкаскрючены. – Теперь почти не разгибаются, на ключе точно работать не могу. Я уждумал, что меня сразу шлепнут или в лагерь обратно вышвырнут, когда узнают, чтоперелом, но Готлиб, видать, надеялся, что я вылечусь, он же меня сильно хвалил.Ну а потом, когда стало понятно, что ничего не получится, что кокнулся я какрадист, они решили меня хоть в качестве связного использовать. Немцы – они жлюди практичные, им своих трудов жалко.

– Ты скажи главное, – перебил Проводник. – Все привез, что япросил?

– Привез-то привез, и деньги, и батареи, только… только я влесу груз спрятал, надо за ним съездить. Побоялся на себе тащить. Ну какпроверят! Съездим вместе с тобой и заберем.