Читать книгу "Братство Маргариты - Эдуард Тополь"

Господа присяжные заседатели, что мне защищать еврейскую религию, ведь еврейская религия – это старая наковальня, о которую разбились всякие молоты, тяжелые молоты врагов, но она вышла из этих испытаний чистой, честной, стойкой. Господин председатель объяснил мне, что еврейская религия и еврейские богослужебные книги ни в чем не обвиняются, что еврейскую религию никто не заподозревает, а имеют в виду одних изуверов. Значит, мы три дня занимались здесь ненужным делом. Ведь мы говорили не об изуверах, а разбирали Библию, Зогар, Талмуд – это ведь еврейские книги, это не книги изуверов, а книги церковные. Но мы это делали…

Я больше о религии говорить не буду. Я твердо надеюсь, что Бейлис не погибнет. Но что, если я ошибаюсь? Что, если вы, господа присяжные, пойдете вопреки очевидности за кошмарным обвинением? Что ж делать?! Едва минуло 200 лет, как наши предки по таким обвинениям гибли на кострах. (В зал, к сидящим в первом ряду.) Чем вы, Бейлис, лучше их? Страшна ваша гибель, но еще страшнее сама возможность появления таких обвинений здесь, под сенью разума, совести и закона. А если вас охватывает отчаяние и горе – крепитесь! Чаще повторяйте слова отходной молитвы: «Слушай, Израиль! Я – Господь Бог твой, единый для всех Бог! Барух Ата Адонай…»

Судебный пристав (подойдя к рампе, в зал): Владимир Галактионович Короленко, «Приговор». Корреспонденция от 29 октября 1913 года в «Русских ведомостях» и в газете «Речь». «Среди величайшего напряжения заканчивается дело Бейлиса. Мимо суда прекращено всякое движение. Не пропускаются даже вагоны трамвая. На улицах – наряды конной и пешей полиции. На четыре часа в Софийском соборе назначена с участием архиерея панихида по убиенном младенце Андрюше Ющинском. В перспективе улицы, на которой находится суд, густо чернеет пятно народа у стен Софийского собора. Кое-где над толпой вспыхивают факелы. Сумерки спускаются среди тягостного волнения. Становится известно, что председательское резюме резко и определенно обвинительное. Присяжные ушли под впечатлением односторонней речи. Настроение в суде еще более напрягается, передаваясь и городу. Около шести часов стремительно выбегают репортеры. Разносится молнией известие, что Бейлис оправдан. Внезапно физиономия улиц меняется. Виднеются многочисленные кучки народа, поздравляющие друг друга. Русские и евреи сливаются в общей радости. Такой поток радости, что в нем прямо потонуло впечатление от тысяч черносотенцев, собравшихся темным пятном у Софийского собора, почти рядом с судом. Погромное пятно у собора сразу теряет свое мрачное значение. Кошмары тускнеют.

Желательно, чтобы при выходе зрителей из зала в фойе театра все листовки и газеты были сняты со стен или стендов и, смятые, валялись на полу под их ногами.

Конец

Москва – Принстон, 2008–2009

Повесть о настоящем

Очерк

«Известия, 20 марта 2009»

Голицыно, 6.30 утра, сегодня

Даже когда он не спит и слышит, как Лена проснулась, разбудила сына и стала собирать его в школу, он не встает. Он лежит и слушает, как они тихо шепчутся на кухне, обсуждая дела и планы Дениса на день, и как потом Денис бесшумно, в одних носках идет в прихожую обуваться.

Темная зимняя ночь еще стоит за окном, он закрывает глаза и проваливается то ли в сон, то ли в прошлое…

Чечня, ущелье Керего, июль 2002

– «Лагуна», я «Сибирь», мы готовы.

– С Богом! – ответил командир.

Такое он слышал в первый раз. За полтора года его службы в погранотряде всегда было только: «Вперед!», «Выполняйте задачу!», «Быстрей, твою мать!». А тут – «С Богом!» И ведь полковник Агеенко профессионал до мозга костей, он не верит ни в Бога, ни в черта и сентиментален как автомат Калашникова. Но выходит, даже «калашников» понимает, куда они летят.

Ладно, поехали! Кивок головы, и вот уже летуны поднимают вертолеты со штурмовой бригадой из сорока десантников и группой спецразведки – в каждой десятке расчет «ПК» и два снайпера.

Четыре «Ми-8», хищно наклонясь, наполнили ревом Итум-Калинские горы. Время подлета к цели – 12 минут, а месяц назад он со своей разведгруппой шел тут двое суток. Тогда стали поступать сведения, что «чехи» готовят крупную диверсионную акцию. Но какую, где? По всему получалось – только из Грузии, из Панкийского ущелья. Хотя казалось – все уже перекрыто, все тропы блокированы постами, все склоны простреливаются с десятка НП, не зря три года назад именно за этот «замок на границе» он получил свою первую боевую награду – медаль Суворова. Но длина грузинской границы 88 км, а горы есть горы, и «чехи» здесь как дома. Он взял ОГСР – отдельную группу специальной разведки, 15 супердесантников, накачанных, как Шварценеггер, и ушел с ними в сторону Грузии таким маршрутом, который даже с точки зрения «профи» был абсолютно непроходим. Командир считал, что если он, Вахренев, пройдет этот маршрут, то и «чехи» пройдут. И оказался прав, как всегда: переночевав на скалах, съев весь сухой паек, они все же вышли на скрытый от глаз высокогорный перевал и на высоте 3300 метров обнаружили развалины старинной крепости, а среди них – чайник, несколько пластиковых стаканов, патроны 7,62 мм, окурки «Мальборо» и следы альпенштока, пришедшие из Грузии и уходящие обратно. И понял, что кто-то проводил такую же рекогносцировку маршрута, только с грузинской стороны. Он оставил там заставу – две засады во главе с майором Шадриным и майором Поповым – и вернулся на базу ждать сигнала. И вот час назад Шадрин доложил: «Наблюдаем концентрацию противника. 30 “чехов” расположились на отдых, еще одна группа подтягивается снизу. Вооружение – пулеметы “ПК” и “ПЗРК”, то есть наша “Игла”».

Агеенко тут же дал Шадрину команду при появлении вертолетов обнаружить себя пулеметным огнем и связать «чехов» боем, чтобы не ушли в «зеленку» до высадки десанта.

И вот они летят. Борттехник открывает боковую дверь, пулеметчик пристраивает пулемет на специальные лапки турели. За очередным крутым поворотом «Ми-8», вынырнувшему из-за скал, разом открылась картина боя. Сквозь шум винтов не слышно грохота автоматов, но ясно видно: внизу первая засада плотным огнем накрыла расположившихся на привале «чехов», а вторая, повыше, давит их гранатометом. Только секунды «чехи» растеряны, затем мощный ответный огонь, вспышки выстрелов и трассирующие пулеметные очереди вверх, прямо по вертолетам. (Потом на базе авиагруппы летчики насчитали у себя больше десятка пулевых пробоин.)

Конечно, из «Ми-8» пулеметчик отвечает огнем на огонь, однако поражение цели из стрелкового оружия с летящего вертолета – это из разряда фантастики. А внизу яркая вспышка и шлейф ракеты, летящей в небо! Куда ракета, по какому из четырех бортов? Борттехник хватается за голову, губы шевелятся, слов не слышно, но и так ясно: «ПЗРК» – переносной зенитно-ракетный комплекс, то есть наша же «Игла», которая похлеще «Стингера», вероятность поражения цели – 95 %.

Ему уже доводилось видеть сбитый вертолет. Костя Оганов, его друг и сослуживец, погиб, изрубленный винтами «Ми-8», который падал штопором. Экипаж собирали по частям по всему ущелью, затем привезли на вертолетную площадку отряда и складывали, как конструктор «Лего», разбирая, где и чьи руки и ноги. А над разрубленными телами кружили жирные мухи. И он еще долго видел перед сном Костю – живого и мертвого, сложенного на травке взлетного поля. Думал, что этот глюк останется с ним на всю жизнь и сведет с ума. Но Костя ушел и больше не приходил по ночам. Потому что пришли другие…