Читать книгу "Фаворитка Императора - Жюльетта Бенцони"

Последнюю ночь они спали ровно четыре часа в жалкой харчевне, укрывшейся в ущелье Апеннин, и для Марианны этот сон был только стремительной чередой кошмаров и лихорадочных пробуждений и так утомил ее, что она встала до первых петухов и приказала закладывать лошадей. И заря этого дня, который должен был быть последним днем путешествия, встретила берлину и ее пассажиров спускающимися бешеным аллюром к морю. Наступило 15 мая, последний день, но Лукка была уже близко.

– Около тринадцати лье, – сказал хозяин харчевни.

Теперь карета катилась по ровной, идущей вдоль берега моря дороге, напоминавшей аллею парка. Только кое-где попадались остатки плит, свидетельствовавших, что это построенная римлянами древняя дорога Аврелия. Марианна закрыла глаза и прижалась щекой к подушке. Возле нее Агата спала, как изнуренное животное, согнувшись вдвое, со съехавшим на нос чепчиком. Марианна охотно последовала бы ее примеру, но, несмотря на невыносимую усталость, взбудораженные нервы не давали ей покоя. Хотя солнце и поднялось, открывавшийся пейзаж с черневшими на фоне голубого неба коренастыми приморскими соснами среди покрытых камышом дюн только усугублял ее печаль. Не в силах сидеть с закрытыми глазами, она машинально стала следить за бегущей по волнам тартаной, которая под треугольным парусом уходила в открытое море. Суденышко казалось таким легким, таким счастливым и свободным! «Вот бы уйти с ним, – подумала Марианна с мучительной завистью, – мчаться по ветру вперед и вперед, забыв все остальное. Как бы это было чудесно!..» Она внезапно поняла, что представляло собой море для человека, подобного Язону Бофору, и почему он оставался таким страстным поклонником его. Это, без сомнения, оно встало между ними и помешало ему приехать к Марианне, когда она так нуждалась в нем. Ибо теперь она была уверена: Язон не приедет… Возможно, он находится на другом краю света, может быть, он вернулся в свою далекую страну, но как бы то ни было, призыв Марианны затерялся в пространстве, и если даже он когда-нибудь найдет своего адресата, будет поздно, слишком поздно. Когда она прочла на прибитой к столбу доске, что до Лукки осталось только восемь лье, в припадке внезапной паники у нее родилась безумная идея. Почему бы ей не попытаться убежать морем? Должны же находиться где-нибудь неподалеку корабли, порт?.. Она сможет уехать и заняться поисками человека, который, возможно, потому, что она не смогла его обрести, вдруг стал ей удивительно дорогим, просто необходимым, неким символом ее находящейся под угрозой свободы. Трижды предлагал он ей уехать с ним, и трижды она отказала ему в ослеплении несбыточной любви… Как же глупа она была!..

Изменившимся голосом она окликнула неутомимого Гракха, как ни в чем не бывало напевавшего последнее достижение Дезожье:

Счастливый путь, мсье Дюмолле,

До Сен-Мало без приключений… —

о мелодии которого он имел весьма отдаленное представление.

– Ты не знаешь, есть ли какой-нибудь значительный порт в этом направлении? – спросила она.

Гракх удивленно взглянул на нее и сделал большие глаза.

– Да. Дочь хозяина харчевни сказала мне об этом. Это Ливорно, но, судя по ее словам, сейчас туда нечего соваться. Уже с месяц, как таможенники прижали к ногтю все оттоманские корабли и их грузы, а поскольку вся торговля этого порта идет с турками, вы можете себе представить, что там творится. Все корабли обыскивают, и дело просто швах… Но… разве мы больше не едем в Лукку?

Марианна ничего не ответила. Ее взгляд был прикован к маленькой тартане, летящей по золотой дорожке заходящего солнца. Гракх натянул поводья.

– Тпру! Тпр! – закричал он, и карета остановилась.

Агата открыла заспанные глаза, Марианна вздрогнула.

– Почему ты остановился?

– Да ведь… если мы не едем в Лукку, надо сразу сказать, а то вот дорога туда, это налево, а в Ливорно – прямо.

Это было действительно так. Влево дорога уходила к поросшим кипарисами холмам, где виднелись красные стены небольшой фермы и розовая колокольня церкви. Внизу тартана исчезла, словно поглощенная багровым диском солнца. Марианна закрыла глаза, с трудом подавив нервный спазм в горле. Это невозможно! Она не может нарушить данное слово. К тому же она ждала ребенка… Из-за него любая авантюра была немыслимой. Она не имела права подвергать опасности его хрупкую жизнь, ради нее она должна пожертвовать всем, даже своими самыми естественными стремлениями.

– Вам плохо? – обеспокоенно спросила Агата, увидев, как она побледнела. – Эта дорога…

– Нет… пустяки. Погоняй, Гракх! Мы едем в Лукку.

Щелкнул кнут, лошади тронулись. Карета свернула влево и покатилась в направлении холмов.

Когда показалась Лукка, сумерки уже спустились, сиреневые и прозрачные, и сердце Марианны успокоилось. После того как свернули с Аврелиевой дороги, пересекли по старинному римскому мосту красивую речку Сертию и поехали среди пышной зелени к поднимающемуся полукружью гор, среди них, словно в глубине тоннеля, внезапно возник влекущий к себе розовый город, зажатый высокими стенами – с мощными бастионами, полуприкрытыми деревьями и зеленью: Лукка, казалось, готова была взлететь в воздушной легкости ее римских колоколен и башен к озаренным последними лучами солнца вершинам.

– Приехали, – вздохнула Марианна. – Ты только спроси, где «Дель Дуомо», Гракх. Нужная нам гостиница должна быть на соборной площади.

Формальности с добродушными, сонными часовыми кордегардии не заняли много времени. К тому же и бумаги у путешественников были в полном порядке.

Берлина с грохотом проехала под сводами крепостной стены, заглушая звон колоколов, призывавших к вечерней молитве. Целая ватага детворы с криком бросилась за каретой, пытаясь взобраться на рессоры. Опускавшийся вечер зажигал тут и там фонари по узкой улице высоких средневековых домов, на которую въехала карета. Как всегда в Италии к концу дня, если позволяла погода, весь или почти весь город высыпал наружу, и карете пришлось плестись шагом. Мужчины главным образом шли группами, держась за руки и двигаясь в направлении площади. Также встречались и женщины, большей частью в темных платьях, закутанные с головы до ног в белые кружевные шали. Слышались громкие голоса, восклицания, иногда доносились звуки песен, но Марианна обратила внимание на многочисленных солдат и с досадой сделала заключение, что, видимо, великая герцогиня Элиза избрала своей резиденцией на луккское лето ту роскошную виллу Марлио, о которой ей говорил Аркадиус. Если известие о затеянном «лечении» певицы Марии-Стэллы дойдет до нее, Марианну может ожидать нежелательное приглашение, идущее вразрез не только с замыслами ее крестного, но и с ее собственными планами. Здесь, в Лукке, должна была завершиться карьера мнимой Марии-Стэллы. Предстоящая перемена судьбы полностью отвергала возможность ее появления на сцене. Впрочем, Марианна не испытывала сожаления при мысли, что навсегда покидает театр, ибо сознавала, что она не создана для него. Ее последнее выступление в Тюильри оказалось для нее слишком тягостным испытанием. Итак, надо постараться, чтобы сестра Наполеона не узнала о ее приезде…