Читать книгу "Своевольная красавица - Стефани Лоуренс"

Ричард был достаточно богат, чтобы осыпать ее бриллиантами, но сердцем чувствовал, что ожерелье его матери значит для нее больше, чем любые драгоценности. Вид его заворожил Катриону. Она не сводила расширившихся глаз с золотой цепи, тускло мерцавшей на нежной коже, с тяжелой подвески, скользнувшей в ложбинку между грудями, словно там было ее истинное место.

Возможно, так оно и есть. Бывали моменты, когда даже Катриона поражалась промыслу Госпожи.

Она поднесла подвеску к лицу, пытаясь разобрать выгравированные на ней символы.

— Ты знаешь, что это? — благоговейно вымолвила она. Глаза ее светились, лицо сияло.

Ричард вытащил из-под цепочки последнюю прядь волос.

— Ожерелье моей матери, а теперь твое.

Катриона глубоко вздохнула. Он не мог выразиться точнее, словно Госпожа его устами выразила свою волю.

— Судя по гравировке, это ожерелье послушницы. Такие же символы выгравированы и на моем кристалле. Они обязывают ту, которая его носит, служить Госпоже и ее учению. Но это ожерелье принадлежало старшей послушнице, статус которой выше моего. Собственно, ее положение выше всех хозяек долины. — Катрионе пришлось остановиться, чтобы успокоиться. Сердце ее готово было разорваться от волнения. — Это ожерелье намного древнее моего.

— Я сразу заметил, что они похожи. — Ричард взял со столика ожерелье, которое она снимала на ночь. — Если бы не камни, они были бы совершенно одинаковыми.

Катриона кивнула, задумчиво глядя на мужа. Он теперь был слишком вовлечен во все события и имел право знать факты.

— Да, на первый взгляд. Но есть другое, более глубокое различие. — Она коснулась подвески своего украшения. — Это розовый кварц. Он символизирует любовь, а это, — она указала на круглые фиолетовые камни, вставленные в звенья цепи, — аметисты — символ разума. Такое сочетание камней означает разум, порождающий любовь. Здесь же, — она опустила взгляд на ожерелье его матери, — камни расположены так, как должно быть — и как было на протяжении веков.

— То есть, — Ричард слегка нахмурился, следуя за ходом ее мыслей, — это, — он коснулся ожерелья на ее груди и поразился, насколько горячим оно оказалось, — символизирует разум, ведомый любовью?

Катриона кивнула:

— Так было задумано с самого начала. Это послание Госпожи, которое должна усвоить каждая послушница и жить в соответствии с ним. Любовь является движущей силой, которая стоит за всем. Все наши решения, мысли и поступки должны направляться любовью.

Помолчав, Ричард положил драгоценный подарок на столик и посмотрел на жену. Судя по ее восторженному выражению, он не мог сделать ей более значительного подарка.

— Но как оно могло попасть к моей матери?

— Должно быть, она тоже была послушницей, — предположила Катриона. Ричард с сомнением поднял брови. — Это вполне возможно. Она родом с предгорья, где когда-то обитали многочисленные последователи Госпожи. Не исключено, что твоя мать принадлежала к одной из древнейших ветвей послушниц, но не прошла обучения. Или ее насильно выдали за Шеймуса.

Лежа на подушке, Ричард сосредоточенно размышлял, не отрывая взгляда от зеленых глаз своей колдуньи.

— Помыслы Госпожи слишком сложны, чтобы мы могли их постигнуть. — Она подалась вперед, выражение ее лица изменилось. — Перестань думать об этом, — мягко, но властно слетело с ее уст.

В следующее мгновение она приникла к нему в томительно-сладком поцелуе. Ричард не стал противиться ее колдовским уловкам, увлекавшим их обоих в водоворот страсти.

Ричард последовал за женой, которая пылко и самозабвенно вела его в танце любви. Обхватив ладонями ее бедра, он подался вперед и втянул в рот напрягшийся сосок. Сдавленный крик был ему наградой. В чувственном дурмане он ласкал пышные округлости, а перед глазами качалось ожерелье его матери, украшавшее порозовевшую кожу жены.

Нараставшее напряжение достигло высшей точки, и последовал взрыв. Катриона застыла на пике страсти, а затем с долгим восторженным всхлипом рухнула на Ричарда.

Он крепко прижал ее к себе, упиваясь ощущением полноты и завершенности, которую неизменно испытывал, погрузившись в ее нежную сладость. Подвеска матери, зажатая между их телами, пульсировала и источала тепло, не имевшее отношения к жару их тел.

Прижавшись щекой к огненным волосам жены, Ричард закрыл глаза и глубоко вздохнул. Как ожерелью его матери было суждено найти путь к его колдунье, так и ему, ее единственному сыну, было предназначено найти здесь свой дом и спасение.

С долгим, потрясшим все его существо стоном он подчинился судьбе.

— Хозяин!

Обернувшись, Ричард увидел торопливо шагавшего через двор фермера.

— В чем дело, Кимптон?

Мужчина сдернул с головы шапку.

— Вы велели, сэр, чтобы мы докладывали, ежели что не так.

— Верно. И что же не так?

— Да ворота южного загона. — Он хитро прищурился. — Вечером, когда я делал обход, они были закрыты, а нынче утром мой младшенький видел, что они распахнуты настежь.

Взгляд Ричарда стал сосредоточенным.

— Он закрыл их?

— Само собой, сэр. — Фермер кивнул. — Я проверил потом. С засовом все в порядке.

Ричард улыбнулся:

— Хорошо. Посмотрим, что будет дальше.

Сэр Олвин Глен прибыл сразу после ленча.

Бесцеремонно сунув шляпу Хендерсону, он направился прямо в кабинет Катрионы и начал бушевать, едва переступив порог.

— Мисс Хеннеси! Я должен заявить протест…

— К кому вы обращаетесь, сэр?

Холодный тон хозяйки заставил его умолкнуть на полуслове. Переведя дух, он вспомнил с некоторым опозданием о хороших манерах и поклонился:

— Миссис Кинстер.

После напряженных трудов в постели Катриона пребывала в твердой уверенности, что заслужила это имя. Величественно кивнув, она промолвила:

— Чему обязана, сэр, чести видеть вас?

— Своему скоту, разумеется! — заявил сэр Олвин с явным наслаждением. — Чего ждать от животных, которые всю зиму бродят по полям в поисках прокорма?

— Не имею понятия. — Катриона одарила его безмятежным взглядом. — Если дело касается скота, вам нужно поговорить с моим мужем. Стадо находится в его ведении.

— Ну и какой в этом прок, — фыркнул толстяк, — если он в Лондоне?

— О нет, я гораздо ближе.

Глен подпрыгнул и резко обернулся, обнаружив за своей спиной Ричарда. Несмотря на любезную улыбку, тот напоминал волка, заметившего неосторожно забредшую в его владения собаку.

Катриона изо всех сил старалась сохранить серьезный вид. Что же касается Макардла, тот сидел, не поднимая глаз от расчетной книги, только кончики ушей постепенно краснели.