Читать книгу "Записки нечаянного богача 2 - Олег Дмитриев"

узнавались, но общая фабула доклада не воспринималась. После моих дебильных вопросов из серии «папа, а ты с кем сейчас разговаривал?», мне пояснили, что разговор шел о проведенной оценке месторождения, свойствах самого золота и рекомендованных способах добычи. Дымов со строгим лицом проговорил Андрюхе и Климу:

— Я бы на вашем месте в комитете реальные цифры не показывал. По отчету видно, что занизили вполовину. Надо еще снять.

— Мы на две трети меньше реального показали, Владимир Иванович, — как-то даже смущенно ответил Клим. Барон кивнул, подтверждая его слова.

— Режь еще пополам. Все равно слишком нарядно выходит. Много внимания привлечет, много вопросов лишних. А ты, Дима, скажи мне, что делать будешь с этим Эльдорадо?

— Я думал наладить добычу на месте. Возможно, какое-нибудь не сильно вредное обогатительное производство там поставить, или как оно правильно называется. И сдавать Родине по госцене, мне-то столько нахрена его? — я ответил честно, в конце пожав плечами.

— Смотри, Дима, крепко смотри. За гораздо меньшие объемы пропадали люди, — глаза старика сделались острыми, пожалуй, похлеще Второвского обсидианового взгляда.

— Буду смотреть, Владимир Иванович. А еще слушать и внимательно запоминать. На других участках, как я слышал, по весне начнут работать концессионеры наши, Кузнецов с Мурадовым. А на этом — мы.

Упоминание фамилии Мурадова нагнало тень на лицо корифея:

— Знаю я Наримана. Тогда еще внимательнее по сторонам смотри, раз он уже в твоих краях интерес имеет. Этот лезгин еще ни разу не упускал ни своего, ни чужого.

Головин вскинул брови и уставился на Дымова, напрочь забыв про свой прищур. А потом перевел взгляд на меня. В это время при слове «лезгин» в моей голове со щелчком сложился очень дерьмовый пазл.

Мы еще некоторое время побеседовали, потом попили чаю с чудесным яблочным пирогом, приготовленным кухаркой Владимира Ивановича. Умом я понимал, что яблоки и корица должны иметь вкус и запах, которые так расхваливали все гости. Но вот не чувствовал их почему-то вовсе. И домой хотелось все сильнее. Только перед этим Надю с Аней забрать из океанариума. И одолжить у Тёмы Буцефала.

Разъехались, оставив Дымову обещанные фотокарточки и фильм, который он пообещал пересмотреть еще несколько раз. Прощаясь со мной последним, когда все уже расселись по машинам, старик сказал, задержав мою руку в жесткой ладони:

— Мне тут сойка одна северная привет передавала от знакомца старого. Рассказала про волка, который медведя задрал. Не слыхал такой истории? — он сощурился против солнца, и глаза были непонятные — то ли колючие, то ли хитрые.

Я молча расстегнул пуговицу на рукаве и закатал его, показав предплечье, прокушенное одноглазым питомцем старого шамана. Дед удовлетворенно кивнул, внимательно разглядев шрамы, и продолжил:

— Тезка твой, Бере, поможет в случае чего. Но в пределах, сам должен понимать. Ему там ни войны, ни склоки не нужны. И не ври ему — не любит. Расстраивается очень.

— Спасибо за науку, Владимир Иванович. Понимаю, и тянуть людей в свои проблемы не стану, сам этого не люблю. Как и врать. Честно хочу жить, и буду, надеюсь. А там уж — как Боги решат.

Старик еще раз пристально-остро глянул мне в глаза. Помолчал, кивнул и проговорил негромко:

— Если с Нариманом будет нехорошо получаться — дай знать, Дима. Он мне должок один должен, вдруг повезет. Обещать не буду ничего, просто знай.

Я кивнул в ответ. Дымов еще раз сдавил мне руку напоследок и опять дал по плечу левой ладонью так, что чуть с ног не сбил. Золотой дед наверняка бывал стальным, когда это требовалось.

На двухсотом Леха увёз Лорда, Андрюху с Климом и Володю Дымова, которые решили не терять времени с разрешением на добычу. Бумаги планировали подрихтовать, как советовал легендарный Владимир Иванович, в банке Ланевского, пока у него ещё ключи не отобрали. Хотя я подозревал, что Серёге просто горело передать с внуком для автографа книжку. А ещё они с Бароном наметили какую-то схему, где в разработке месторождения и прочих требуемых работах принимала участие фирма Андрея. На их молчаливый вопрос я только кивнул. В том, что эти двое не кинут, я был уверен. А вот в том, что все участники сегодняшнего просмотра документальной киноленты могли чувствовать себя в безопасности — нет.

Мы катили по МКАДу. Головин сидел справа хмурый, как ноябрьское утро. Раннее. Понедельничное.

— Это же надо было родиться таким талантливым… — не выдержал он моего молчания, начав первым.

— И не говори. Это мы ещё офис не открыли — там-то он во всю ширь развернется, помяни мое слово, — согласно вздохнул я.

— Кто развернется? — Тёма аж головой потряс. Да, удивлять собеседников я не разучился. Просто проверил.

— Как кто? Лорд же. Вон как ловко в доверие втирается, с Володькой они уже как родные беседуют. А как проблемы решает — просто диву даюсь. За час нас приодел и приобул, не вставая с места. Скажи — не талант?

Головин вздохнул глубоко и прерывисто. Я прямо щекой и ухом чувствовал его разгорающийся взгляд и понимал: сейчас заорёт.

— Не ори, — на треть мгновения опередил я неизбежное, и Артём аж зубами щелкнул, как промахнувшийся в прыжке волк. Мой голос был ровным и безжизненным, как поверхность Марса.

— И не пыхти. Мне и без того знаешь, как страшно? — интонация красной планеты сохранялась. Краем глаза я увидел, как на лице железного Тёмы появляется интерес.

— Плетешь опять? — недоверчиво уточнил он, нахмурившись.

— Неа, — так же ровно продолжал я. — Правду говорю. Крест, знать, такой мне — правду говорить. Мне прозорливый старец при тебе только что обозначил головняк размером с гору, напрямую связанный с дяденькой из первых строчек списка Форбс. До этого меня при тебе один банкир заколол, как свинью. Чуть раньше — ведьма отравила. Ещё чуть назад отмотать — злые чечены едва на ленточки для бескозырок не распустили. Ну и до этого по мелочи — шаманы там, медведи, воры-законники. А я обычный, Тём. У меня жена и двое детей, брат и мама пенсионерка. Мне капец как страшно, что они не в этой машине все. Ну или хотя бы не с Васильичем чай с баранками пьют.

— А по тебе и не скажешь, — помолчав, буркнул Головин. Интерес на его хмуром лице светился, как полуденное солнце сквозь насквозь проржавевшую крышу старой автобусной остановки.

—