Читать книгу "Адвокат вольного города 8 - Тимофей Кулабухов"

вот когда подошли к ним те самые хмыри, решительно преградили им дорогу.

— По червончику с лица и поехали, куда душе угодно.

— Отстань, приятель, нас должны встречать, — ответил один их хмырей, но в ту же секунду ему в спину упёрся ствол немецкого пистолета Heckler Koch.

Фамилия хмырей была Хомяковы и они были достаточно опасными людьми, насколько нам удалось узнать. Впрочем, сейчас они были плотно окружены единорогами в гражданском (но вооружённых) и им в пару фраз объяснили их положение.

— Вы арестованы. Я говорю, хавальник свой захлопни, руки за спину давай. Бегом в машину, пока ещё целый.

Машина была наша, в спешке не успели что-то другое придумать, просто замазали на скорую руку густым слоем чёрной акварельки под цвет основной окраски служебные надписи.

Единороги своими спинами полностью оттесняли толпу, которая огибала их, не замечая происходящего. То, что рядом стоит франт с цветами, бродяга, торговец и прочий странный люд, на вокзале никого не удивляло. Мало ли?

А нам было ни к чему баламутить общественность. Оперативные мероприятия, как мне пояснил один из оперов, производятся как открыто, так и негласно.

Хомяковых затолкали в машину, арест произведён. Майор махнул мне рукой.

Принимать участие в операции единороги мне запретили, единодушно (даже Джо) намекнув в самых разных выражениях, что я совсем обалдел и максимум, на что могу рассчитывать, это роль дальнего зрителя.

— Все, заканчивай с чаем, доедай булочку на ходу, нам пора на Чёрный рынок за подарками.

Анастас возмущённо замычал, допил чай одним глотком, смял булочку кулачищем в маленький шарик и пихнул его в рот. Тем временем я активировал Шило и прямо из толпы переместился к одному из входов на рынок. В данном случае то, что он «чёрный» значения не имело.

Наш груз уже начали доставлять. Заказанные с разных торговых точек связки топоров, пил, лопат, ломов, скобяных изделий, рабочих рукавиц, несколько мешков крупы, простая кухонная утварь, соль. Всё дешёвое, но качественное и много.

Принимали груз трое доверенных боевиков Анастаса, те, кому он сказал, что можно доверять. Утром я коротко переговорил с ними и, хотя это не сделало их порядочными людьми, они всё же не сбежали, а честно (пусть и с грустными лицами) охраняли груз, чтобы потом на себе же его и тащить.

— Это на подарок?

— Нет, это для твоих. Ещё мешок хлеба должен быть, упаковка махорки.

— У нас и так много своих вещей, барин.

— Своя ноша не тянет. Поговори со своими подчинёнными, пусть дожидаются остатков груза, а мы пока с тобой купим подарок кагану.

…

Я выбрал для Юбы шитую серебром сбрую и дорогущее модное кресло с мягкими подушечками.

— Ему? Кресло⁈

— А что? Он человек немолодой, ему надо удобно сидеть.

Кресло и сбрую пришлось переть Анастасу. А я закупился турецкими сигаретами, солью, специями, копчёной колбасой, тремя пластинками для патефона, шоколадом. С таким широким ассортиментом у меня тоже вышла здоровенная коробка.

— Становись рядом со мной, — скомандовал я навьюченному Анастасу.

Мы совершили перемещение и оказались прямиком в стойбище Юбы. Дул злой ветер, который нёс крупные капли дождя.

— Олег! — громко позвал я. На шум из ближайшей хижины высунулся немолодой степняк.

— А! Рус баш! — он меня явно узнал и несмотря на свою зверскую рожу, даже попытался изобразить на ней некоторый аналог улыбки.

— Он. Приветствую, эзендер. Не знаете, где Олег? Другой Рус баш?

Он показал мне рукой на одну из невзрачных юрт на краю стойбища.

Мы потопали туда, когда навстречу нам из этой юрты вышел степняк, который при виде нас уронил связку каких-то палок и издал нечленораздельный звук.

— Приоделся, Олегушка? Под местного косишь?

— Ы! — утвердительно зарычал он.

— Как ты тут?

— Ы? У! Осваиваюсь, — по глазам Олега, моего первого притащенного сюда боевика было видно, что в нём борется сразу два желания, зарезать меня за то, что бросил тут его и обнять, как самое родное существо.

— О, привет, — вывел его из задумчивости Анастас, — а я теперь сотник. Так что хватай грёбанное кресло, пока я себе спину окончательно не надорвал.

— Олег, ты тут пару дней от силы, что за скорбный вид и драма в глазах?

— Меня четыре раза чуть не зарезали.

— А одежда откуда?

— В кости выиграл. Должен же я как-то зарабатывать! Да и опасно тут в платье бледнолицего.

— Степняки — не индейцы из книжек.

— Да какая разница?

— В кости, говоришь? А ты не шулер часом?

— Да не, просто везёт.

— А ты не почувствовал тонкой взаимосвязи между шулерством и тем, что тебя пытаются убить? Ладно, пошли к Юбе. Он тут?

— Да. По порядку рассказываю… Я пришёл к нему. Он крайне неохотно выделил мне вот эту юрту «для своего самого дорогого друга». По-моему, в ней раньше собаки жили, пока не ушли искать лучшей доли.

— И тем не менее, это наша первая официальная резиденция.

— С блохами, — безрадостно добавил Олег. — Я их дымом вывожу и ловлю, но в целом неприятно.

— Понял тебя. Так, ты это, на пару шагов отойди, на всякий случай, эти твари жутко прыгучие. Что ещё?

— Осваиваюсь, быт налаживаю. Вот, храню Вам верность, никуда не сбежал.

— Ещё бы, бежать-то некуда, — хохотнул я. — Привык уже к мысли, что ты на меня работаешь? А вообще, оно дело добровольное, я уговаривать никого не стану, верно, Анастас?

Свеженаречённый сотник философски кивнул. Впрочем, именно в его жизни как раз-таки произошли позитивные изменения.

У каганских юрт стояли воины, я остановился перед ними и громко попросил позвать мне минган-найома Архая.

Упоминание их босса явно произвело на воинов впечатление, они забегали и Архай появился уже через пару минут.

Мы обменялись крепким мужским рукопожатием. Его подчинённые это хорошо видели и наверняка сделали для себя определённые выводы.

— Покурим? — приглашающе спросил Архай.

— Да. Только я не курю, но постоять могу.

— Жаль, у меня закончились, — с тонкой иронией и толстым намёком вздохнул воевода.

— Ничего страшного, ведь как же хорошо, что я купил для своего дорогого друга десять пачек тонкого турецкого табака, а также шоколада и специй.

Я выгрузил часть коробки, которую нёс к кагану, потому что изначально затаривался не на всех.

Олег провожал каждый мой подарок взглядом голодающего беспризорника