Читать книгу "Секрет ее счастья - Клаудиа Дэйн"

— Звучит разумно, — согласился Блейксли, наклоняясь вперед, и, как она поняла, посмотрел на ее очень аппетитную упругую грудь.

Она была прелестна и без единой веснушки. Луиза надеялась, что он заметит хороший уход за грудью все эти годы, годы, за которые никто так и не заметил ни ее саму, ни ее грудь. Наконец-то этому пришел конец.

— Блейкс, — выпалила Луиза, холодно глядя на него, — никто в этом театре ни за что не поверит, что я могла согласиться на такое, не говоря уже о развращении, если вы не сделаете чего-то, что создаст иллюзию, ну, того, что я развращена!

— И что вы предлагаете, дорогая? — любезно осведомился он, все еще глядя в ее декольте гораздо более проницательно, чем требовалось. В самом деле, не время осторожничать. — Мне задрать ваши юбки, расставить ноги и нырнуть?

— Блейксли! — воскликнула она, раскрыв веер и используя его теперь уже по назначению, чтобы остыть.

Она ощутила, как жар поднимается изнутри, захлестывая ее от груди до корней волос. Горячие приливы смущения и, да, вспыхнувшей страсти обдавали ее шею и лицо. Она была абсолютно уверена, что даже актерам прекрасно видно ее со сцены и, что еще хуже, видны все ее мысли.

— Это слишком… слишком прямолинейно.

— Но ведь вы хотите прямолинейности, Луиза? — тихо и страстно прорычал он. — Опустите свой взгляд и посмотрите, как я прямолинеен!

Ну что ж, она посмотрела, и там был он. Прямолинейный и смелый. И нацеленный на нее.

Она не могла удержаться и заулыбалась.

— Это веселит вас, да? — спросил он.

— Немножко, — призналась Луиза, скорее потому, что надеялась взбесить его этим.

Она не знала, что чувствует Блейкс, но ее ужасно возбуждала возможность взбесить его.

— Думаю, обесчещенной девушке дозволено глумиться над обесчестившим ее мужчиной, особенно таким образом, именно по этому поводу.

— Повод? — переспросил он. — Да уж, умно, особенно в таком безопасном месте, как Королевский театр. Что вы будете делать, дорогая Луиза, когда мы останемся наедине, и никто не услышит ваш крик?

— Ну же, Блейксли, — сказала она, наклоняясь очень сильно вперед, так чтобы быть совсем-совсем уверенной в том, что он видит большую часть ее безупречной груди, — если никто не услышит мой крик, тогда, скорее всего, никто не услышит и вас.

Блейксли улыбнулся. Легкая улыбка, полуулыбка, которую он быстро стер и сразу же бросил на нее сердитый взгляд.

— А как вы заставите меня кричать, Луиза? Я с нетерпением хочу услышать ваши планы на мой счет.

— Я, — сказала она, быстро подумав и немного выпрямившись, — я поцелую вас.

— Вы меня уже целовали. И я не кричал.

Она не знала, что вынудило ее это сделать. Она не знала, откуда возникла эта мысль. Но как бы то ни было, ее взгляд обратился снова к этому восставшему мужскому естеству, и она выдохнула:

— Вот куда я вас поцелую, что заставит вас кричать, Блейкс!

И тут Блейксли притянул ее за талию, бурча что-то непристойное, или, по крайней мере, благовоспитанная девушка сочла бы это непристойным, затем прижал ее к задней стене их ложи и глубоко поцеловал.

Это оказалось одной из самых лучших находок в ее девических попытках казаться развращенной.

Оставалось только строить предположения, сколько еще она останется незамужней, если все будет продолжаться в том же духе.

Глава 23

Тете Мэри не понадобилось много времени, чтобы понять, что Луиза умна и что между Луизой, Блейксли и Мелверли что-то произошло. Мэри не смогла добиться никаких подробностей от Элинор, но она не сомневалась, что выбьет их из Амелии, в чем Элинор была уверена гораздо меньше. Амелия могла быть достаточно гибкой, когда на нее давили.

Так оно и вышло. Элинор не собиралась выдавать местонахождение Луизы, а Мэри знала по опыту, как легко Элинор удается сбить ее со следа, и потому решила послать за Амелией. Так как это был вечер и Хоксуорт все равно собирался куда-нибудь пойти, он составил компанию Амелии, направлявшейся в Мелверли-Хаус, очевидно страдая некоторым избытком любознательности.

Хоксуорт, отлично знавший как Луизу, так и Мелверли, должен был сам обо всем догадаться. Но будучи отъявленным лентяем, он находил предположения трудоемкими и предпочитал, чтобы вся работа была проделана за него. Впрочем, то же самое относилось и к тете Мэри.

Хоксуорт, по-светски томно развалившись на длинном диване в библиотеке, время от времени поглядывал на женщин с каким-то раздражающим отсутствием заинтересованности. Длинные светлые пряди его волос, рассыпавшиеся по диванной подушке, вызвали у Элинор мимолетный интерес и ничего более, несмотря на то, что он был ее кузеном, наследником ее дяди, герцога Олдрета. Хоксуорт был красив, богат и, как следствие, очень устал от жизни за свои долгие двадцать лет. В целом она считала кузена довольно утомительным.

— Хоксуорт, — заговорила тетя Мэри, — как приятно видеть тебя. Разве ты не должен сейчас быть в Париже с остальными?

На континенте как раз был подписан Амьенский мир, что означало — Париж свободен от войны, свободен и доступен для всех мотов и транжир мира. Элинор знала об этом, потому что, кроме всего прочего, читала Филдинга. Под «остальными» подразумевались молодые лондонцы, которые предположительно развлекались сейчас в Париже, как настоящие повесы.

— Я вернулся, — протянул Хоксуорт. — Я снова туда поеду, как только приспичит или просто так, тетя Мэри. Вы поэтому вызвали нас? Чтобы обсудить мое предстоящее путешествие?

— Нет, — сказала тетя Мэри, притворяясь, будто испугалась его упрека.

У тети Мэри был богатый опыт общения с заносчивыми великосветскими молодцами. Такими оказались мужья ее сестер — вот она и привыкла вести себя так, чтобы это было приятно для них и одновременно выгодно для нее самой. Элинор уже давно пришла к выводу, что ей нравилась эта черта тети Мэри и что, хоть тетя Мэри и любила выпить, глупостью она не страдала.

— Я попросила вас прийти, потому что… ну…

Тетя Мэри увиливала от ответа.

Элинор как можно скорее укрылась в дальнем углу комнаты, почти погруженном в тень. Там можно было оставаться невидимой — а значит, никем не замеченной. Она, конечно, знала, о чем хотела сказать тетя Мэри, и у нее было определенное предположение, как это отразится на ней самой. Если Элинор не ошибалась, а она не могла ошибиться, ее немедленно выпроводят из комнаты, посчитав, что она еще слишком мала и чересчур невинна, чтобы слушать подробности разговора о Луизе.

— Да? — оживился Хоксуорт.

Тут Элинор заметила, что Амелия тоже оглядывается, будто старается найти для себя затененный угол.

— Мне кажется, я немного недооценила леди Луизу, — сказала тетя Мэри.

— Прошу прощения? — немного приподнял голову Хоксуорт.