Читать книгу "Операция «Канкан» - Анатолий Евгеньевич Матвиенко"

год после освобождения чета Серебрянских начала появляться на площади Дзержинского. Абакумов случайно встретился в коридоре и отвернулся. Берия торопливо кивнул в ответ на приветствие. Никто не рукоплескал экс-заключенным, никто их не унижал. После германского вторжения градус внутренних склок и подковерных игрищ упал практически до нуля. У людей было общее дело. Общая цель. Общий враг. И очень много работы. Война сорвала большую часть шелухи.

Войной было пронизано все. Когда немцы снова захватили Ростов и рвались к нефти, разведчики, больше полагающиеся на анализ, чем на оптимизм Совинформбюро, отдавали себе отчет — положение хуже, чем осенью сорок первого, с панцер-гренадерскими дивизиями Вермахта у Москвы. Утрата Волги и Кавказа была бы горше потери столицы! Доставленный с Закавказского фронта эсэсовец был для чекистов живым воплощением трещины в немецких надеждах.

— Я хочу, чтобы ты присутствовал на допросе пленного, — позвал Серебрянского Судоплатов, и они отправились во внутреннюю тюрьму. За окном угасал сентябрь, а они через грохот стальных дверей углубились в дебри, лишенные смены времен года.

— Знакомьтесь, Яков Исаакович. Герой ваффен-СС оберштурмфюрер Эрих Дитман, танковая дивизия «Викинг».

Худосочный эсэсовец выглядел как угодно, только не героически. Белобрысый, скрюченный, правая сторона полудетского лица пестрит ожогами. Голова свернута налево, навевая мысли о травме шеи. Поверх лохмотьев черной танкистской формы наброшена дырявая телогрейка, в лучшем случае подходящая для собачьей подстилки. На ногах обмотки вместо сапог.

— Что с вами произошло, Дитман? — ужаснулся Серебрянский.

— Горел… В танке…

Он повернул голову, открыв левую сторону изуродованного лица.

— Был взрыв… Я очнулся снаружи… Меня вытащил Курт, но его скосила очередь. Он упал, не успел погасить на мне огонь. Никого из наших вокруг…

Танкист закашлялся. Судоплатов налил стакан воды. Тот выпил, затыкая брешь в щеке заскорузлой ладонью, перемотанной грязной тряпкой, струйка пролилась на воротник. Конечно, в плену немца перевязали. Но кто будет стараться ради эсэсовца? От него смердело гниением.

— …Меня придавило трупами. Думал — все. Спасли русские мародеры. Один стаскивал сапоги. Он заметил, что я дышу.

— Понятно. Я распоряжусь, чтобы вас осмотрел врач, — прервал его Судоплатов. — Расскажите о встрече с протеже фон Валленштайна.

Серебрянский не читал донесение Париса о ликвидации перебежчика Чеботарева. Оно бесследно пропало вместе с архивом Слуцкого. В общих чертах история была известна. Дитман дополнил ее подробностями о кровожадности абверовского ефрейтора, выбившего показания чудовищными пытками.

— Действительно — жестоко. Нас интересует другая подробность. Как торговались с предателем?

С наводящими подсказками Судоплатова пленный вспомнил центральный эпизод. Чеботарев в качестве пробного шара своего предательства сдал советского разведчика под дипломатической крышей, потом нелегала.

— Кого тогда назвал Чеботарев? — по-русски вклинился Серебрянский.

— Агента А-317, очень ценного. Конечно же, тот не фигурировал в списке Слуцкого. Был арестован, судя по всему — погиб, — так же по-русски прозвучал ответ.

— О, проклятие!

— Увести! — Судоплатов позвал конвой. Немца вывели. — Что ты об этом думаешь?

— Да… Конечно, не вмешайся Парис, Чеботарев сдал бы всех. Не исключаю, в те годы агента могли отозвать в Москву, на ровном месте обвинить в предательстве и расстрелять. Но это — из категории «если». Фактически наш паренек привел к немцам за ноздри перебежчика и тем самым убил товарища ради хорошего впечатления у немецкого начальства.

— Именно! — Судоплатов присел на краешек стола. — К Парису был послан связной, пропал, как и его контакты в Париже. Брайтенбах убит.

— Павел, связной не знал еще, что Парис — это Валленштайн.

— Я в курсе. Но Фитин не обратит внимания. Зато может докопаться, что у Париса погиб второй связник.

Судоплатов вытащил папиросу, смял гильзу. Серебрянский подпер голову кулаком. Его терзали сомнения.

— Считаешь, что перекинулся к немцам? Не верится. Мы сами готовили парня.

— Не скажу наверняка. Бывает — агент на холоде скисает без связи, живет строго по легенде. Служит твой Теодор в СС и не признается, что заслан.

— Значит, больше никого к нему отправлять не будем. Разберемся после войны. И без Париса хватает дел.

Густая струя дыма перебила запах, оставленный пленником. Судоплатов задумчиво стряхнул пепел.

— Я бы сказал иначе. У нас в запасе его отец, брат и документы о службе в НКВД. С таким рвением и беспринципностью Парис непременно сделает карьеру. Нужно узнать, до какого положения он дорос, и напомнить о долге. Не захочет работать с нами — заставим. Но аккуратно. Только если обнаружим Париса где-то за пределами Рейха. Без подключения берлинской резидентуры. Тем более у них провалы.

— Заставим, — согласился Серебрянский. — Но я помню его как нашего, убежденного человека. По призыву души работают лучше, чем из-под палки. Так что не торопись его прессовать. Я бы сам с ним поговорил.

— Исключено. Ты реабилитирован, но по-прежнему невыездной.

Фитину, начальнику разведки, Судоплатов не стал ничего докладывать. Но счел необходимым проследить, чтобы от Дитмана информация о Парисе не расходилась. Эсэсовец умер в советском плену — обычное дело.

К Новому году агент «Почтовый голубь» сообщил из Лондона, что Управление специальных операций, выделенное из МИ6, при ликвидации Гейдриха использовала офицера центрального аппарата СД. Серебрянский загорелся вытащить Париса на контакт, когда группа Судоплатова готовила покушение на Гитлера через актрису Чехову, вхожую к ближайшей подруге фюрера Еве Браун.

Но вмешался Берия. Товарищ Сталин лично запретил убивать германского диктатора. Судоплатов, пребывавший в уверенности, что диверсия имеет отличные шансы на успех, едва удержался от вопроса «почему?!». Сталин не тот руководитель, чьи приказы обсуждаются. Лаврентий Павлович, похоже, сам не знал всех причин такого решения.

— Товарищ Сталин увэрен — без Гитлера немцы будут сильней.

Судоплатову не осталось ничего другого, как скомандовать «отбой». Заодно восстановление связи с Парисом-Нейманом отложилось до лучших времен.

Глава 39. Бюрократы

На Родине мне толковали о непримиримых противоречиях двух систем — коммунистической и фашистской. Возможно, но законы бюрократии едины для обеих. Когда начальство садится в лужу, оно показательно карает подчиненных, формально ответственных за провал, вне зависимости от вины и даже причастности. Переданное мной предупреждение Гестапо о покушении на Гейдриха заставило охрану распылить силы, отправить рейхспротектора запасным маршрутом. Мюллер нашептал Гиммлеру: проклятый чех просто использовал контакт с гаупштурмфюрером СД, чтобы отвлечь сопровождение генерала.

Рейхсфюрер сделал вид, что принял объяснения Мюллера. Кадровое управление получило приказ перевести проштрафившегося меня из СД-заграницы. Вариантов масса: айнзацгруппы, охрана концлагерей, наконец — ваффен-СС. «Дядюшка» предпочел оставить в Берлине, вернув к аналитикам. Это произошло в августе, когда флаг со свастикой поднялся над Эльбрусом, отчего мое настроение пребывало на нуле, холоднее кавказских снегов.

Наши очередные тайные переговоры по обычаю состоялись близ ипподрома после скачек. Демонстрируя доверие, он больше не таскал охрану.

— Познакомьтесь, Вольдемар. Это Хайнц Брандт, наш выдающийся спортсмен, олимпийский чемпион Мюнхена по конкуру.

Очень худой, как все жокеи, Брандт коротко кивнул. Меня вдруг