Читать книгу "Сорные травы - Дмитрий Дзыговбродский"

коллегу до двери ординаторской. – Мне самому после дежурства разное чудится, тревожность взвинчивается до предела.

– Наверное, – вздохнула Диана и помотала головой. – Знаешь, Иван, мне в последнее время кажется, что будет только хуже. Не знаю почему и как, но мне страшно. Я истеричка, да?

– Нет, Ди, – я дружески коснулся ее руки и повторил: – Ты просто устала. Иди домой, выспись – и все будет хорошо.

Диана слабо улыбнулась и вышла в коридор. Я посмотрел ей вслед и заметил, что рукав белой кофточки на локте испачкан чернилами. Странно такое увидеть на аккуратистке и моднице Диане. Тревога ломает даже быстрее, чем усталость. Сдает коллега – вымоталась и, самое главное, боится. Сама не зная чего.

А вот я, кажется, знал.

В конце концов, такая версия ничем не хуже и не лучше прочих. Хотя бы объясняет все.

Жаль, надежды не дает.

Вздохнув, я уселся за стол. И не поднимал головы часа два. По себе знаю, нельзя отвлекаться, когда занимаешься однообразной бумажной работой. А иначе хитрое подсознание мигом напридумывает поводов, чтобы увильнуть от неприятного. И начнутся пробежки до автомата с кофе каждые полчаса, перекуры через десять-пятнадцать минут. А рутина, которую можно спихнуть за два-три часа, растянется на весь день.

Я как раз дописывал последнюю историю болезни, когда во врачебные чертоги вторглась орда варваров. В авангарде уверенно двигалась увесистая мадам предбальзаковского возраста. Яркий макияж в стиле малолетки-пэтэушницы выглядел по-настоящему боевой раскраской. И судя по сжатым в тонкую линию губам, мадам к бою была готова. За руку она тащила тщедушного мужичка в джинсовом костюме и нелепой камуфляжной бейсболке – бегающие глаза кавалера выдавали его горячее «желание» возглавлять атакующий клин.

Остальная орда набивалась в ординаторскую постепенно – с пыхтением и легким матерком из задних рядов. По прикидкам, комнатушку заполонили чуть больше двух десятков туземцев. Даже в самые развеселые дни рождения здесь не собиралось столько народа. Стены кабинета поднатужились, заскрипели, но выдержали стихийный митинг. Как только за атакующими колоннами захлопнулась дверь, помещение затопил неповторимый запах автобусов и маршруток – капелька дешевого дезодоранта, пара флаконов не менее дешевой туалетной воды и несколько литров крепкого пролетарского пота. Свободными остались только метра полтора перед моим столом – эдакая демаркационная линия.

Я задумчиво осматривал посетителей. То, что они завалились не для благодарности, и так понятно – люди в толпу сбиваются, когда необходимо разделить вину или ответственность. Когда в одиночку боязно, тогда включаются стадные инстинкты.

– Слушаю вас, – прервал я затянувшееся молчание.

Суровая мадам дернула рукой – и вперед вылетел ее кавалер. От неожиданности он несколько раз открыл и закрыл рот, просипел что-то и попробовал слинять вбок. Но командорша не позволила – толкнула в спину и громким шепотом приказала:

– Говори!

– А чего я-то, сама-то… – пробормотал мужичок, снимая бейсболку за козырек и оглаживая редкую поросль на голове.

– Говори, я сказала!

Толпа забурлила. Уверенно отпихивая плечом преграды, на свет выбрался мрачный полноватый мужик с крепкими узловатыми руками. Его серая рубашка явно находилась в сложных отношениях с утюгом, потому демонстрировала участки различной степени помятости. Брюки примерно так же дружили со стиральной машиной. Зато на ногах красовались ослепительно белые кроссовки. Протянув руку в мою сторону, мужик выставил вперед указательный палец с грязным, обкусанным ногтем и хрипло спросил:

– Ты, б…, тут командуешь?

– Вам главврач нужен или заведующий отделением? – уточнил я.

– Ну, б…, я это и сказал, – мужик нетерпеливо резанул воздух ребром ладони.

– Так кто именно?

– А ты, б…, кто?

– Я заведующий отделением хирургии Иван Игоревич Корнилов.

– Сойдешь, – заявил мужик. Глянул на мадам и ее кавалера, которые пытались возглавить атаку. – Пока, б…, вас дождешься… Интеллигенты еб…ные.

Подтянул к себе стул и уселся в метре от моего стола. Положив ногу на ногу, довольно оглядел белоснежные кроссовки и, одобрительно крякнув, приступил:

– Меня зовут Петро. Короче. Мужик, наши родные умерли. В твоем отделении. Нехорошо, б….

– Согласен. Нехорошо, – кивнул я. – Смерть – это вообще плохо.

– А могли бы быть живы!

– Да? Эвона как, – я удивленно поднял брови. Куда они клонят, в принципе уже понятно, но спектакль придется отыграть до конца. – Не знал, не знал.

– Ты, б…, не выдрючивайся, – грохотнул Петро. Видимо, он некими структурами мозга уловил, что моя вежливость рождена совсем не уважением. – Деньги, б…, давай.

– Какие деньги? – спросил я, приоткрывая ящик стола. Меня даже немного рассмешило их желание. Какие сейчас деньги, когда биржевые индексы посыпались еще два дня назад, половина Европы объявила технический дефолт, курс прыгает на валютных биржах взад-вперед с размахом в десятки процентов. И это только то, что я заметил, пробежавшись по новостным лентам. Уверен, все еще хуже. Экономика рушится. Деньги скоро станут дешевле бумаги, на которой их напечатали. А эти страусы забивают головы все глубже и глубже в пепел былого мира.

– А за моральный ущерб! – взвизгнула раскрашенная авангардная матрона. Я даже на мгновение задумался, что в таком определении есть некий китч. Авангардная женщина.

– Во! Слышишь, б…, что народ говорит! А народ всегда прав, – Петро-парламентарий солидно поднял вверх палец.

– Ну-ну, – пробормотал я. – Vox populi, vox dei[38].

– Чегой? – насупился мой оппонент.

– Не вы первый, говорю. Еще древние римляне утверждали…

– Вот! – прервал меня мужик. – Даже римляне, б…, все понимали. Давай деньги! –повторил он и медленно поднялся со стула. Наверное, он думал, что это выглядит угрожающе. Но мной овладело совсем другое чувство – брезгливость.

– Дай миллион, ну дай миллион, ну чего тебе стоит… – пробормотал я под нос и уже чуть громче. – Ваша фамилия, случаем, не Паниковский?

– Нет, б…, – не ожидавший такого вопроса Петро даже отшатнулся. – А кто, б…, этот Паниковский?

– Да так, видный борец с олигархами, сын Петра Петровича Шмидта, революционер.

– Как Ленин? – брякнул кто-то из толпы.

– Круче, – ответил я и уставился на парламентера в белых кроссовках. – И?

– Деньги давай! – тупо повторил мужик.

– Так, я вижу переговоры зашли в тупик. За что и почему я должен кому-то платить деньги?

– Родные умерли. А могли бы жить. Если бы вы…

Я резко оборвал его:

– Что мы?

Уже другой голос из толпы выкрикнул:

– Что вы? Почему ты живой тут сидишь, а наши родные в земле? Все из-за вас, врачей… – голос набрал истеричные обертоны. – Вы эту заразу небось и притащили! А теперь из себя святых строите?

– А