Читать книгу "Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд"

тяги к морю, и в латинской литературе найдется совсем немного произведений, где море описывается с симпатией. Это правда, что у греков, даже у Гомера, жизнь на море описывается как то, что следует избегать, если возможно. Но в греческой литературе море реально и описания почти документальны. Читая их, понимаешь, что эти люди были на Ионическом или Эгейском море, знают, что такое шторм и как здорово обнаружить безопасную гавань и пресную воду в ней. Гомер четко знает, что нужно моряку. «Есть там надежная пристань, в которой не нужно ни тяжкий якорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно. Может оно простоять безопасно там, сколько захочет плаватель сам, иль пока не поднимется ветер попутный. В самой вершине залива прозрачно ввергается в море ключ, из пещеры бегущий под сенью тополей черных».

Для римлян, как отмечает Дж. Х. Тиль в «Истории римской морской державы», море – это место, где проводят время купальщики. У Овидия, Вергилия, Катулла и других поэтов морем может наслаждаться купальщик или человек, решивший отдохнуть на морском берегу. Но если он достаточно неразумен, чтобы подняться на борт корабля – или вынужден это сделать, – тогда и до выхода в море, и после прибытия в порт назначения необходимы возлияния и жертвоприношения Нептуну. Самую приязненную ссылку на море в латинской литературе мы находим в поэме, приписываемой Петронию.

«О берег, ставший мне дороже жизни! О море! Как счастлив я, имея позволения, приехать на эти земли. Как прекрасен день! Здесь когда-то я плавал, каждым гребком беспокоя наяд! Здесь сердце источника и волны морских водорослей. Это рай моих тихих желаний».

Профессор Тиль отмечает: «Море как сентиментальная рамка, как резонатор для ощущений одинокого человеческого существа на огромном берегу присутствует в поэмах Катулла и других авторов… И хотя многие римские поэты облекали свое отношение к морю в изысканные нежные и деликатные слова, остается неизменным факт: их излияния – это высказывания наблюдателя на берегу, который, возможно, одинок, но в сердце чувствует себя комфортно и безопасно. Все это говорит не человек, покоривший море, а тот, кто ведет с ним постоянную тяжелую борьбу, вынужден делить с ним свою жизнь».

Римляне (это свойственно и современным итальянцам) относятся к морю и всему, что с ним связано, с некоторой неприязнью. И все же именно римляне впервые ввели на всем Средиземном море организацию и дисциплину: порты и гавани, таможня, морское страхование, лихтерные перевозки, портовые сборы, причальные сборы, плата за хранение грузов на складах и т. д. – иными словами, они создали бюрократическую и коммерческую сеть, аналогичную существующей в современном мире.

Гиббон пишет: «Для римлян океан остался предметом страха, а не любопытства». Возможно, именно это заставило их стремиться к господству на нем, а не к любви и жизни в гармонии с ним. Не исключено, что такое отношение позволило им навязать внутреннему морю в высшей степени эффективную коммерческую систему. Действо, впервые приведшее их в греческие воды, – желание уничтожить пиратов на Адриатике – свидетельство их сугубо практичного подхода к морским делам. В своем отношении к морю карфагеняне были предприимчивыми торговцами, греки – рыцарями, а римляне – крестьянами, которые выходили в море только в случае крайней необходимости.

В «Сатириконе» Петрония нувориш Трималхион рассказывает, как разбогател: «Вздумалось мне торговать. Чтобы не затягивать рассказа, скажу кратко: снарядил я пять кораблей, нагрузил их вином – оно тогда на вес золота было – и отправил в Рим. Но подумайте, какая неудача, все потонули. Это вам не сказки, а чистая быль. В один день Нептун поглотил тридцать миллионов сестерциев. Вы думаете, я пал духом? Ей-ей, даже не поморщился от этого убытка. Как ни в чем не бывало снарядили другие корабли, больше и крепче, и с большей удачей, так что никто меня за человека малодушного почесть не мог. Знаете, чем больше корабль, тем он крепче. Опять нагрузил я их вином, свининой, благовониями, рабами. Тут Фортуната [его супруга] доброе дело сделала: продала все свои драгоценности, все свои наряды и мне сто золотых в руку положила. Это были дрожжи моего богатства. Чего боги хотят, то быстро делается. В первую же поездку округлил я десять миллионов. Тотчас же выкупил я все прежние земли моего патрона. Домик построил, рабов, скота накупил. К чему бы я ни прикасался, все вырастало, словно медовый сот. А когда я стал богаче, чем все сограждане, вместе взятые, тогда – руки прочь. Торговлю бросил я и стал вести дела через вольноотпущенников. …Вот какова моя судьба. И если удастся мне еще до самой Апулии имения расширить, тогда я могу сказать, что довольно пожил».

Так Петроний, высмеивая новый класс богатых вольноотпущенников, одновременно убедительно изображает человеческий тип, который в дни империи занимался морской торговлей. Но что можно сказать о самих моряках? Откуда римляне набирали команды, которыми оснащали военно-морские суда империи? Ответ дает словосочетание, часто встречающееся в латинской литературе – socii navales – военно-морские союзники. В отличие от Карфагена, где сами жители города служили на флоте, а армия была в основном наемнической, римские горожане формировали свою армию, а военно-морской флот доверяли союзникам. Словосочетание socii navales стало стереотипом и обычно использовалось по отношению к командам каждого судна, и гребцам, и морякам. Родос и Пергам (ныне Бергама), союзники Рима и важные военно-морские державы, регулярно обеспечивали большую часть римского военно-морского флота и в последние дни республики, и во времена империи.

Как отметил профессор Тиль, служба в армии, то есть служба легионеров, считалась «честью для гражданина, а служба на море – наоборот, неизбежным злом». В Греции и Карфагене, с другой стороны, военно-морская служба с древности считалась частью обязанностей местного населения (хотя это правда, что в Греции всегда лучше было стать кавалеристом). В Риме тоже equites – «рыцари» – были горожанами, принадлежащими к высшему классу. На протяжении веков не подвергалась сомнению аксиома: все, что стоит денег – лошади, доспехи, личное оружие, – это знаки отличия, которые ставят человека над большинством, которое может себе позволить только обувь и меч, или держаться за валек весла. Факт, что Рим был основан на сельскохозяйственной культуре, на неуступчивых независимых мелких земельных собственниках, был главной причиной того, что местное население считало службу в армии, то есть на земле, своим долгом, а к морю относилось как к чуждой стихии.

Все же, хотя римляне не были моряками по натуре, существенная часть торгового флота обеспечивалась местными командами. Греки, жившие в Южной Италии задолго до подъема Рима, помогли снабдить командами итальянские суда. То же