Читать книгу "Только когда мы вдвоем - Хлоя Лиезе"

кофе.

— Прости, мам. Так вот, твоя подружка, — Акс понижает голос и потягивает кофе, его глаза (точная копия моих) косятся на меня поверх кружки. — Она горяча.

Я стискиваю зубы.

— Она не для тебя. А ещё она, типа… на десять лет тебя моложе.

Акс фыркает.

— На шесть, если она твоя ровесница, и женщинам нравятся мужчины постарше. Им нравится зрелость. Выстроенная карьера.

— И это объясняет, почему ты до сих пор холостой, Аксельрод, — Рен садится по другую сторону от меня и тянется к разделочной доске, схватив ломтик хлеба с изюмом прежде, чем мама успевает шлёпнуть его по руке.

— Иди нахрен, Сорен, — ворчит Акс в свой кофе.

Щёки Рена темнеют от сердитого румянца, пока он целиком запихивает в рот кусок хлеба. Он, похоже, вот-вот слетит с катушек. Рен ненавидит своё полное имя.

— Мальчики, — мама приподнимает брови. Что-то в её хмурой гримасе странным образом напоминает мне Уиллу. Мой кофе скисает в желудке. — Я намеренно использую обращение «мальчики». Вы видите, чтобы ваши младшие братья так себя вели? Почему я читаю нотации старшим?

— Потому что они ещё спят, — бурчит Рен с набитым ртом. — Дай Вигго и Олли время проснуться, а потом спроси, что они сделали с задним двором.

Мама встревоженно выпучивает глаза, затем закрывает их и делает успокаивающий вдох. Эти двое спровоцировали первые признаки старения на её лбу и вокруг глаз.

— С этим разберусь попозже. Суть в том, что сегодня Julafton. Сочельник перед Рождеством. Я бы хотела, чтобы вы на один день притворились, будто у вас нет привычки сквернословить, и вы хоть немножко любите друг друга, förstått?

Это шведская версия «Я ясно выразилась?» с выразительным ожиданием, что тебя прекрасно поймут без единого чёртова возражения.

— Да, мама, — мямлим все мы.

— А теперь я хочу обсудить Уиллу и Джой, — мама нарезает остатки хлеба и начинает аккуратно складывать ломтики в корзинку перед собой. — Я думаю, нам стоит сегодня вечером пригласить их на рождественский ужин.

Я закашливаюсь, поперхнувшись кофе. Акс пользуется этой возможностью, чтобы похлопать меня по спине сильнее необходимого.

— Отвянь, — я отталкиваю его с такой силой, что он едва не падает со стула.

— Райдер? — мама наблюдает за мной, склонив голову набок.

— Это твой дом, мам. Твоё решение. Но я бы не ожидал, что они согласятся. Уилла сердится на меня.

Мама потягивает кофе и подтаскивает стул к своей стороне стола, затем со вздохом присаживается.

— Почему?

— Она говорит, что я не был честен, многое от неё скрывал, но и она тоже скрывала. Мы оба вели одну и ту же игру…

Рен смеётся.

— Где вы притворялись, будто ненавидите друг друга, но на деле вам только и хотелось, что…

Я зажимаю его рот ладонью и приподнимаю брови, указывая на маму. Мама улыбается и отпивает кофе. Когда я убедился, что Рен не продолжит свою мысль, я опускаю руку.

— Мы какое-то время играли с огнём. Думаю, что Уилле не нравится ощущение, будто она обожглась, а я нет.

Мама кивает и опускает свою чашку.

— Но ты тоже обжёгся, так? Может, ты даже обжёгся сильнее всех?

Её глаза понимающе удерживают мой взгляд. Сложно думать и совершенно невозможно сказать о том, как незаметно изменились мои чувства к Уилле.

— Она этого не знает.

— Узнает, если ты ей скажешь, — мягко говорит мама.

Я тереблю салфетку.

— Я не уверен, что она хочет это слышать.

Глаза моих братьев сверлят меня с обеих сторон, когда они понимают, о чём мы говорим. Мама тянется к моей руке и сжимает ладонь.

— Будь храбрым, älskling, и дай ей шанс. Думаю, если ты этого не сделаешь, то долго будешь жалеть.

Кивнув, я выдавливаю улыбку. Мамина идея хороша в теории. Но она не знает Уиллу. Она не знает всё, чему я противостою.

— Спасибо, мам. Я подумаю об этом.

Мой телефон вибрирует. Пусть её зрение действительно ухудшилось, Джой познала искусство голосового набора сообщений. Разблокировав экран, я читаю:

«Сегодня визит Дарси в Лонгборн. Тащи сюда свою задницу и прочитай мне моё "и жили они долго и счастливо".»

Из моей груди вырывается смешок, который я не в силах сдержать.

«К вашим услугам, миледи».

«Не то столетие, оруженосец».

— Как с вами непросто, — бормочу я.

— Что? — переспрашивает мама.

Встав, я убираю телефон в карман пижамных штанов.

— Прости, ничего, — обойдя стол, я целую маму в щёку. — Спасибо за завтрак. Я скоро вернусь.

— Не задерживайся долго! — кричит мама мне вслед. — Мне нужна помощь с julskinka.

— Не буду, обещаю.

Взбежав в свою комнату, я переодеваюсь в джинсы и фланелевую рубашку. Шутки Уиллы про это эхом отдаются в моей голове, пока я застёгиваю свою рубашку. Она может дразниться сколько угодно, но ношение фланелевых рубашек — это как ношение общественно приемлемого одеялка. Осуждайте сколько хотите, но мне нравится чувствовать себя в комфорте и успокоении.

Спустившись вниз, я огибаю перила и иду по коридору к комнате Джой. Дважды постучав, я жду её голоса.

— Входите, — драматично отзывается она.

Входя, я улыбаюсь, потому что не могу сдержаться. Мне нравится Джой. Она острячка, как и Уилла, её остроты весёлые и лишь немного подкалывающие. В отличие от Уиллы, она невероятно прямолинейна, но и я сам такой, так что всё отлично складывается. А ещё у неё очень острый ум. Каждый раз, когда я читаю для неё, Джой объясняет культурный контекст «Гордости и Предубеждения», о котором я вообще не знал, и рассказывает забавные байки, когда что-то в истории вызывает у неё воспоминания. Я вижу, почему Уилла так сильно её любит… не то чтобы она не любила её за сам тот факт, что Джой её мать. Но с Джой Саттер здорово проводить время.

— Ты опять смотришь на меня этим взглядом, — она слегка ёрзает на кровати и тяжело вздыхает.

— Неправда, — садясь, я беру «Гордость и Предубеждение». Открыв книгу, я хмурюсь. — Мы тут и остановились два дня назад.

— Вчера Уилла слишком устала, чтобы читать. Она просто свернулась калачиком на моей постели и вырубилась.

Устала, как же. Уилла была в раздрае, как всегда. Чувство вины ударяет по мне как пинок в живот.

— Это не твоя вина, Лесоруб. Уилла — это минное поле эмоций, и надо отдать ей должное, на то есть хорошая причина, — Джой вздыхает и приподнимает кровать. — У Уиллы никогда не было папы. Она росла, мотаясь по всей стране из-за моей карьеры в армии. Единственными константами в её жизни был футбольный мяч у её ног да её мать, свистящая с